Том Стоун - Крысиное нашествие
— Твое счастье, что она не вцепилась в тебя двумя лапами, — заметил Парк, заглядывая Кайлу через плечо. — Тогда Наташа могла бы запросто оторвать тебе руку.
— Не забыть бы при случае поблагодарить ее за это, — проворчал Кайл. — Но прежде я заставлю ее пожалеть, что она явилась в этот дом.
Кайл направился за веником, чтобы вымести осколки. Когда он проходил мимо Парка, тот подтолкнул его плечом.
— Осторожнее, — усмехнувшись, предупредил он. — А то киса услышит.
Наконец Кайл достал две тарелки и поставил их на стол. Вскрыл коробку с пиццей. Вздохнул поглубже — и его чуть не стошнило.
— Что такое? В чем дело? — Парк подошел к столу и заглянул в коробку. — Тьфу ты, — разочарованно протянул он.
— Анчоусы, — с отвращением проворчал Кайл.
Пицца была щедро усыпана анчоусами.
Словно откликнувшись на зов, на пороге снова появилась Наташа. Неуловимо, как молния, она скользнула на стол, уселась напротив Парка и выжидательно уставилась на него.
— Ладно, справимся, — сказал Парк, достал из ящика со столовым серебром большую ложку и принялся сгребать анчоусы на сторону. Вскоре из-под рыбы показалась нежная сырная корочка.
— Терпеть не могу анчоусов, — проворчал Кайл. — Как это могло получиться? Мы же сказали — никаких анчоусов.
— Наверно, они не так поняли, — отозвался Парк и обратился к Наташе: — Ну что, анчоусная душа? У нас для тебя угощение.
Кайл потянулся, чтобы шлепнуть кошку, и в тот же миг исцарапанную ладонь пронзила острая боль. Он отдернул руку и встряхнул ею. Боль тотчас же прекратилась.
Кайл сгреб анчоусы на салфетку и положил на стол перед Наташей.
— С Рождеством, киса.
Кошка дернула усами, склонила голову и принялась за еду.
Кайл отрезал кусочек пиццы и тоже начал есть. Но пицца не приносила ожидаемого удовольствия. Вся начинка пропиталась ароматом анчоусов. Дохлые соленые рыбешки испортили весь ужин. Кайл взглянул на кошку и скорчил ей рожу.
Наташа аккуратно поедала рыбку.
«Хоть кто-то получил на Рождество то, чего хотел», — подумал Кайл и с отвращением проглотил еще кусочек пропахшей анчоусами пиццы.
* * *С крыши доносился такой жуткий грохот, что Кайл в ужасе проснулся… и понял, что он ходит во сне.
Или, точнее, спит на ходу. Он стоял посреди темной-претемной комнаты и глядел в темное-претемное окно.
Кайл заморгал. В доме было тепло, но по телу почему-то пробежала дрожь.
С верхнего яруса двухэтажной кровати доносилось тихое посапывание Парка. Он сладко спал, раскинув ноги и руки в разные стороны. На углу кровати висела знаменитая бейсбольная кепочка.
У Кайла засосало под ложечкой, накатила тошнота. Кайл скривился, глядя в темноту.
Неужели всему виной анчоусы? Неужели это они среди ночи пробудили его от крепкого, без сновидений, сна, и теперь он торчит, как дурак, посреди комнаты?
«Дверь», — обожгла страшная мысль. Он резко обернулся. Но дверь была плотно закрыта и заперта на замок. Кайл прислушался — не шелестят ли в коридоре тихие кошачьи шаги? Нет. Ночная хищница не осчастливила его своим посещением.
Он собрался лечь обратно в постель. И вдруг застыл на месте.
Ему отчетливо послышались шаги.
На крыше кто-то был. Кто-то — или что-то?
Глава 8
Волосы зашевелились у Кайла на голове.
«Мутант Санта-Клаус», — мелькнула дикая мысль.
Но шаги были не человеческими.
«Но ведь и Санта-Клаус — не человек», — подсказал разум.
Топ-топ-топ-шарк-топ. Усилием воли Кайл заставил себя стоять спокойно и сосредоточиться. Эти шаги не были человеческими; не могли они принадлежать и крупному животному.
Кайл облегченно вздохнул. «Белки», — решил он. По неизвестной причине окрестные белки решили устроить пир у него на крыше. Наверно, готовятся к Рождеству.
А может быть, устроили засаду на Санта-Клауса.
Усмехнувшись собственной остроумной догадке, Кайл решил разбудить Парка.
— Эй, Парк, — шепнул он. — Проснись.
Парк засопел и, не просыпаясь, перевернулся на другой бок.
— Парк, к нам на Рождество белки пожаловали, — чуть громче сказал Кайл.
Приятель продолжал спать. Какие бы чувства ни испытывал Парк к пицце с анчоусами, они явно не нарушали его сна. Кайл надеялся, что Наташа не меньше его страдает от дурных снов, навеянных гнусной рыбешкой. В конце концов, стоит Рождество, а на Рождество принято делиться.
Кайл рассеянно потер руку и поморщился от внезапной боли. Бросил на руку быстрый взгляд и успокоился: на сей раз его раны не светились в темноте.
«А с чего им светиться? — подумал Кайл. — Проверка на реальность: где я нахожусь? У себя дома, а не в Кладбищенской школе. Дома, в тепле и уюте».
Кайл почувствовал себя полным идиотом. Накатила усталость. Он зевнул, плюхнулся обратно на кровать и устроился поудобнее, мечтая впасть в спячку до конца зимы.
Но с крыши раздался такой грохот, что разбудил бы и мертвого.
Кайл вскочил с постели — у него за спиной бешеным вихрем взметнулись одеяла и простыни. Парк тоже вскочил, но спросонья стукнулся о деревянные бордюры. До Кайла донесся сдавленный вскрик друга:
— Ч-что? Что там такое?
— Не знаю, — дрожащим голосом ответил Кайл. Ему никак не удавалось выпутаться из одеял. Тем временем Парк ощупью спустился по лесенке.
На крыше грохотали тяжелые шаги, со скрежетом скреблись по черепице громадные когти. «Интересно, у белок есть когти?»
— Я запутался в этих одеялах, — сказал Кайл. — Помоги выбраться.
С крыши посыпались обломки черепицы. Что, черт возьми, там происходит? Борясь с одеялами, Кайл попытался представить, что творится у него над головой.
— Скорее!
Парк нашарил угол одеяла и дернул изо всех сил. Кайл завертелся и упал на пол.
По крыше прогуливалось уже несколько громадных тварей — чудовищ куда крупнее самой большой белки.
Парк схватил Кайла за руку.
— Только не включай свет!
— Я и не собираюсь, — шепнул Кайл. — Фонарик ищу. — Он рывком выдвинул ящик тумбочки и, пошарив, отыскал фонарик. — Вот он.
— Так. — Парк дышал тяжело, как после долгой пробежки. — Что дальше?
Под тяжестью шагов невидимых тварей дом ходил ходуном. Теперь с крыши доносились хрюканье, писк и глухие удары.
— Давай посмотрим, что там такое, — предложил Кайл.
— Если промедлим, они свалятся прямо в комнату, — сделал Парк жалкую попытку пошутить.
Но Кайлу было не до шуток.
— Пошли, — коротко приказал он. Они прошли через темный коридор на темную лестницу и попали в еще один, столь же темный коридор. Наташи не было видно. Кайл прислушался, ожидая уловить еле слышный шелест ее шагов — ничего. У подножия лестницы он замешкался. Из тетушкиной комнаты не доносилось ни звука.
