Джон Соул - Проклятие памяти
– Ну, как вам? Проходите – все уже собрались.
Парадная дверь вела в огромный, выложенный плиткой холл; изогнутый пролет лестницы приглашал наверх. Слева была видна таких же размеров столовая, потом – кухня, а между ними – еще одна комната.
– Это была комната дворецкого! – Кэролайн почти кричала – кто-то наверху прибавил громкость. – Мама не знала, стоит ее оставлять или нет, но потом оставила все-таки.
– Значит, у вас будет дворецкий?
Кэролайн с деланной небрежностью пожала плечами.
– Не знаю, может, и так. Просто мать считает, что Марии одной с хозяйством не справиться.
– Мария Торрес? – скривился Боб. – Да эта старая ведьма и о собственном доме не в состоянии позаботиться! Моя мать, помню, ее выперла через два дня!
– Да нет, она... – начал было Алекс, но слова его потонули в общем хохоте. Даже Лайза не смогла удержаться.
– Да брось, Алекс, она же безнадега полнейшая. Про это все уже давно знают. – Лайза беспокойно оглянулась на Кэролайн. – Ой, а ее сейчас тут рядом нету?
– Ну, если есть, – Кэролайн мотнула головой с недоброй усмешкой, – впечатлений у нее будет предостаточно.
* * *На верхней площадке лестницы Мария Торрес, шагнув обратно в темноту комнаты, прикрыла за собой дверь. Черное платье делало ее почти невидимой.
Все это время она тихонько сидела в большой спальне в самом конце коридора – той спальне, которая по праву должна была принадлежать ей. Она слышала, как к дому начали подъезжать машины.
Но ведь никто не должен был приезжать сюда еще по меньшей мере несколько часов. Еще несколько часов она могла провести наедине с домом – с ним и населявшими его призраками. Но все рухнуло – теперь дом был полон музыки гринго и детей гринго, которых она ненавидела с молодых ногтей.
Она специально пришла сегодня рано, около семи – открыла дверь своим ключом, когда Кэролайн уехала. Последние четыре часа она ходила по дому и представляла, что он наконец ее, что она не прислуга, не жена какого-нибудь пеона, а хозяйка поместья – донья Мария Руис де Торрес. И когда-нибудь так и будет, когда-нибудь в близком или отдаленном будущем. Всех гринго с позором изгонят из этих мест, и она станет полноправной хозяйкой гасиенды.
Но сейчас ей оставалось лишь притворяться – и ждать. Гринго не хотят, чтобы она в их отсутствие бывала в доме. Поэтому ей придется покинуть гасиенду так же незаметно, как она вошла, и снова спускаться вниз по склону каньона к ее жалкой лачужке за зданием миссии; и ничто в доме не должно выдать ее странного ночного визита.
Она вновь обвела взглядом темную спальню – ту самую, которая по праву должна была принадлежать ей. Тихонько выскользнула за дверь, неслышно спустилась по черной лестнице – никто из ее предков никогда не спускался по ней! – и вышла в ночь, оставив позади кощунственные пляски проклятых гринго. Впереди лежал долгий путь, и древний гнев все сильнее сжимал в тисках ее сердце...
* * *– Господи Иисусе! – Боб снова присвистнул. – Когда я был здесь в последний раз – тут словно ураган пронесся. А теперь, глядите...
Гостиная, располагавшаяся в противоположной стороне холла, была футов шестьдесят в длину, но казалась еще больше из-за огромного камина, вделанного в дальнюю стену.
Отполированный до блеска дубовый пол был на вид почти черным, белые стены комнаты отражали свет от скрытых светильников, встроенных через равные интервалы, отчего комната казалась даже еще шире. В двадцати футах над головой черные бревна стропил выглядели перекрытиями кафедрального собора.
– Обалдеть можно, – прошептала Лайза.
– Да это только начало, – пожала плечами Кэролайн. – Ладно, смотрите все, что хотите... ой, вы еще подвал не видели. Это отцовские владения – мама терпеть их не может.
Хихикнув, Кэролайн исчезла в гуще танцующих, равномерно дергавшихся под заводной ритм регги.
Чтобы обойти дом, им понадобился по меньшей мере час. Но по окончании прогулки они подозревали, что всего так и не увидели. Спален наверху они насчитали семь – каждая со своей ванной и туалетом, а кроме того, еще библиотека, две небольшие гостиные... Причем все комнаты выглядели так, будто их обставили еще в восемнадцатом веке, а потом время остановило свой бег.
– Ты бы мог здесь жить? – тихо спросила Лайза, когда они вчетвером спускались по лестнице, ведущей в подвал.
– Не знаю... на нормальный дом он все же не очень похож, – ответил Алекс. – Скорее на музей, по-моему. Слушайте, а я не помню, чтобы в этом доме раньше был подвал...
– А его и не было, – ответила Кэйт. – Кэролайн сказала, что ее отец решил себе оборудовать личное пристанище, а в те комнаты ее маменька его не пустила. Вот он и вырыл подвал. Прикинь?
– Да уж, – подал голос Боб Кэри. – Ему, наверное, казалось, что дом еще недостаточно велик.
Лестница шла в коридорчик, дверь в левой стене вела в подсобку, а сам он – в обширное квадратное помещение наподобие кладовой.
Наконец их взорам предстало то самое пристанище мистера Эванса – причем места оно занимало примерно столько же, сколько гостиная над ним. Несколько минут ребята в молчании рассматривали комнату.
– Наворочено у них как-то, – неодобрительно высказалась Лайза, переварив наконец увиденное.
– Это ты просто завидуешь, – поддразнил ее Боб. – Был бы это твой дом, он бы тебе навороченным не казался.
Кэйт наградила Боба укоризненным взглядом.
– Моя мама говорит, что у Эвансов денег гораздо больше, чем вкуса, и она права, по-моему. Ты только посмотри на это, Боб! Это же...
Внутреннее убранство комнаты напоминало телевизионную студию. Всю противоположную стену занимал огромный экран, почти как в кинотеатре, однако это был экран телевизора. Вдоль другой стены громоздились электронные приборы, назначение которых было для ребят весьма таинственным, однако именно они, судя по всему, служили источником громыхавшей наверху музыки.
Особой же критике со стороны Лайзы подверглась не нашпигованная электроникой комната, а находившийся напротив нее бар. Не обыкновенный домашний бар – столик, три стула и полка с напитками. Бар в доме Эвансов тянулся во всю длину подвальной стены. Сама стена, отделенная полированной деревянной стойкой, была сплошь завешена полками с самыми разнообразными видами спиртного. Каждая полка была подсвечена неоновой лампочкой, так что создавался эффект радуги, который еще усиливали боковые зеркальные стены. В этом радужном ореоле несколько подростков, весело суетясь, наливали в высокие стаканы какие-то невообразимые смеси.
– Кто-нибудь чего-нибудь?.. – Боб критически изучал всю эту неразбериху.
– Почему нет? – откликнулась Кэйт. – Есть у них джин?
