Евгений Касьяненко - Чужой в раю
Повторюсь, когда мой возраст приблизился к шестидесяти, о женщинах я стал вспоминать все реже и реже. Но когда среди тропических фикусов и папоротников тебя вдруг страстно обнимает небесной красоты молодая женщина, к тому же, полностью голая, трудно не потерять голову.
Делаю пятичасовой скачок во времени и сразу расскажу, чем закончился этот мой первый день в раю.
Я уже познакомился с четырьмя девушками из пяти. Близко. Очень близко. И после очередного кубка вина (мы уже перестали корчить из себя патрициев и не разбавляли его водой) стал, разумеется, с вожделением поглядывать на пятую гостью. Девушкой ее было трудно назвать. Это была зрелая красавица в расцвете женской красоты. Блондинка, но не яркая, с пепельным оттенком волос. Полногрудая, как те их гигантские копии, что летали в небесах. С широкими бедрами. Было бы, наверное, очень приятно на ней и заснуть в этот фантастический день. Но весь вечер она не проявляла ко мне внимания. Так, перекинулись парой слов. И почему-то после всего многочасового райского борделя я вдруг вернулся в свое обычное земное состояние и оробел, не решаясь проявить инициативу. «Ну, да и бог с ней, — решил я. — Не хочет, так не хочет. Может быть, еще когда-нибудь встретимся».
И вдруг эта сладкая гетера объявила:
— Так, девочки, и ты, Петя, вам пора закругляться. До свидания. А мы останемся с Колей здесь ночевать.
Петр ехидно улыбнулся:
— Можно подумать, что Николай даст тебе хоть три минуты на сон. Отключайте сон сразу. Коля, должен тебе объяснить, как новичку: в раю можно обходиться без сна хоть целый месяц.
— Разберемся уже без вас, — сказала она достаточно жестко.
* * *Шатер сразу опустел. Мы остались с этой женщиной одни. И я сразу почувствовал какую-то страшную неловкость. Это надо же! Только один день пробыл в раю — и черт знает что сотворил. Пожилой тип, а перепробовал почти всех наличных женщин и теперь покушаюсь на оставшуюся почтенную даму. Интересно: если ей удобно в облике тридцатилетней, то сколько же лет ей в реальности?
— Двести тридцать один год, — сказала моя визави.
Я застонал от ужаса. Нет, вовсе не от того, что женщине (ее звали несколько изысканно — Изольда) шла третья сотня лет — я уже привык к мысли, что реальный возраст «субстанций» в раю не имеет ровным счетом никакого значения.
НО ОНА УСЛЫШАЛА МОИ МЫСЛИ! Вся моя низменная похоть — никакой не секрет для нее!
— И все в раю наделены этой способностью? — опешив, спросил я.
— Подключаться к чужому сознанию? — спокойно уточнила Изольда.
— Да.
— Многие из тех, кто здесь долго живет. Но ты не волнуйся. Твой Вергилий, пока был здесь, заблокировал эту способность у нас всех, чтобы не поставить тебя в неловкое положение. И вообще в раю это считается крайне неприличным — лезть в чужую голову без спроса.
— А как же …ты?
— У нас с Петром была договоренность — я хочу, чтобы ты в этот день испытал настоящую любовь. Ну, хотя бы чувственную любовь.
— Любовь? Тогда чем же я сегодня занимался полдня? Такой многочисленной «любви» у меня никогда в жизни не было. Хотя я — вовсе не Дон Жуан в прошедшей жизни, если хочешь знать. И к тому же — тут я осмелел — ты очень притягательна для меня и без всяких фокусов, если об этом речь.
— Не сомневаюсь, что притягательна. Так когда-то посчитал и великий князь Константин. Возможно, читал о нем, это тот, что отказался от российского престола в канун восстания декабристов.
— Ты была его любовницей?
Изольда грустно улыбнулась:
— Этого негодяя? Нет, Коля, у меня была семья и ребенок. И на свою беду я приглянулась цесаревичу. А этот подонок просто увез меня со своими собутыльниками в замок и изнасиловал. Потом отдал друзьям, чтобы те тоже повеселились с красоткой.
— Я что-то слышал про эту историю. Это было в Польше, ты полька и потом покончила с собой. Так?
— Полька, но это была другая, схожая история. Таких историй с его участием было много. А я тогда была истовой католичкой и не решилась наложить на себя руки. Выжила.
Мне стало плохо. Я ведь уже собрался провести ночь с Изольдой, а тут такое…
С горечью я сказал:
— Но я — русский, Изольда…
Она пожала плечами:
— Ну и что? Я, по-твоему, должна потом два века ненавидеть всех русских? А если бы меня изнасиловал какой-нибудь шляхтич из поляков? В то время нас, простолюдинов, господа за людей не считали.
— Но тогда…
Она мигом перехватила мою мысль:
— Ты хочешь спросить, почему я здесь? Не знаю, и никто не знает, почему он оказался в раю. Господь отбирает избранных по своему разумению. Тут много бывших знаменитостей, но и масса простых людей, таких, как я. В той жизни я была обыкновенной трактирщицей. Может быть, Он решил меня отблагодарить за земные страдания. — Изольда перекрестилась.
Не стерпев, я порывисто обнял ее. Она лукаво хмыкнула:
— Давно пора, «Перикл». Давай полетим на остров.
— Я еще не научился летать.
— Научишься. Просто представляй себя летящим и крепко держи меня за руку, иначе мне тебя придется вылавливать из воды.
И мы полетели. Было немного жутковато, но в тоже время и весело. Как мой давнишний прыжок с парашютом в молодости. Я полагал, что мы летим к замку и уже воображал, какие королевские покои нас там ждут.
Но Изольда вдруг свернула к небольшой расщелине в горе, мы оказались в просторном гроте и тут же приземлились на громадное ложе, усыпанное лепестками роз. Откуда-то сверху пробивалось солнце, и в гроте было довольно светло. У меня появилась уверенность, что наше «солнце» всегда будет висеть в этой точке небосклона, пока мы его сами не выключим.
Я приказал себе мгновенно протрезветь и это случилось. Но тончайший аромат мистических роз кружил голову и без мистического алкоголя.
— А теперь ложись на спину и вспоминай самую желанную женщину в твоей жизни, — сказала Изольда. — И вот что: пока будешь мечтать — не смотри на меня.
Как ни странно, почти сразу я понял, какой сюрприз мне приготовлен. Очередное превращение. Но кого же, в подобном случае, я должен вспомнить? Жена и любовницы для этого не подходили. Если бы я выбрал, к примеру, жену, повторилась бы знаменитая сцена в «Солярисе» Станислава Лема с ожившим призраком. Хотя реальная жена где-то на Земле оплакивала, надеюсь, мою кончину, но здесь был бы воссоздан лишь ее призрак, пусть даже в облике тридцатилетней женщины, когда я с ней только познакомился. Призрак, который бы не содержал ни йоты информации, которая не была бы мне изначально известна. То есть, например, если я не знал одноклассников и однокурсников своей жены, так как познакомился после института, то и никакой информации от нее о них я получить здесь не мог. Как белое пятно. Иную, земную информацию даже о самом знакомом тебе человеке воссоздать нельзя. Это вроде как те фиктивные застежки на платье у девушки-призрака в «Солярисе», которые пытается расстегнуть главный герой и не знает как.
