Александр Белогоров - Ученик чернокнижника
Снова и снова Сергей Федорович перебирал про себя все приметы аптекаря, какие-то детали, которые были давно забыты и теперь всплывали в памяти, словно обломки корабля после кораблекрушения. Многие люди и события со временем забываются и по прошествии лет вспоминаются смутно, как в сильном тумане. Но другие, самые яркие, отпечатываются в мозгу раз и навсегда, и стоит только о них вспомнить, как они появляются перед глазами столь же ясно и отчетливо, как тогда, когда они происходили наяву. Они будто засняты памятью на кинопленку, и стоит запустить ее, как повторяются во всех деталях. А воспоминания о старом аптекаре были для Сергея Федоровича одними из самых ярких в жизни. Но сколько он ни перебирал их, сколько ни пытался найти хоть какое-нибудь отличие встреченного сегодня на лестнице человека от того аптекаря, ничего не получалось. Если бы человек мог ни капли не измениться за шестьдесят с лишним лет, Сергей Федорович готов был бы поклясться, что это тот самый аптекарь.
Он видел себя рядом с Мишей, когда они, мальчишки с красными галстуками, на которые многие старики реагировали как бык на красную тряпку, подходят к аптеке. Они шли с робостью, побаиваясь странного бородача и подбадривая друг друга. Рано или поздно им или другим пионерам все равно нужно было навестить аптекаря, но первым инициативу проявил сам Сергей Федорович, тогда еще Сережка, чего потом долго не мог себе простить. Ну а потом старик проявил неожиданную сознательность, и ребята быстро ушли, по пути обсуждая удачный визит.
– А ты видел, какие у него приборы? – спросил вдруг Миша.
– Какие приборы? – не понял Сергей, удивившись блеску в его глазах. Таким Мишка был, только когда видел что-то очень интересное.
– В глубине аптеки.
– Ну и что? – искренне удивился Сергей. – В аптеке так и должно быть.
– Да нет же! – Миша, казалось, был поражен невнимательностью друга. – Что обычно бывает в аптеках? Весы, несколько колб и пробирок. Как у старого аптекаря, деда Василия. – В предыдущем аптекаре, умершем незадолго до приезда странного преемника, не было ничего загадочного. Этот безобидный толстячок в пенсне целыми днями с кем-нибудь болтал, шутил, так что пришедший к нему за лекарством, как правило, уходил не скоро и с хорошим настроением. Но трудно было представить его возившимся с приборами.
– А здесь разве по-другому? – Сергей так внимательно наблюдал за стариком, что совсем не обратил внимание на обстановку.
– Да ты как слепой! – досадливо махнул рукой Миша. И мечтательно добавил: – Вот бы с ними повозиться!
Тогда Сергей быстро забыл об этом разговоре и вспомнил только, когда Миша стал помогать аптекарю. Наверное, старик тогда заметил интерес юного посетителя к своим приборам. А может быть, Миша и сам, загипнотизированный их видом, нашел повод еще раз зайти в аптеку. Но только с тех пор его словно подменили. Он сделался еще более серьезным, если не сказать мрачным. Улучив свободную минуту, он бежал к старику, с горящими глазами говорил о каких-то опытах. Сережа не мог понять такой увлеченности друга; школьных занятий по физике и химии ему вполне хватало, и он свободное время предпочитал проводить на воздухе.
Мишина мать не раз говорила, что боится старика, похожего на колдуна, и сетовала, что Миша стал совсем другим. Но за работу в аптеке сыну хоть немного, но платили, а в это трудное время на счету была каждая копейка. К тому же она сама понимала, что в городе, среди бела дня, старик не сможет сделать ничего дурного.
Другие ребята тоже замечали, что с Мишей творится неладное. Многие напрямую говорили, что парень зазнался и его нужно как следует проучить. В играх Миша участвовать вообще прекратил, ссылаясь на нехватку времени. Да и к пионерским делам он, всегда такой активный, потерял всякий интерес. С ним даже хотели серьезно поговорить на сборе, но накануне он как раз пропал…
Этот теплый летний вечер врезался в память Сергею Федоровичу на всю жизнь. Все шло как обычно. Мать возилась у печки, готовя нехитрый ужин, а он во дворе помогал отцу колоть дрова. Неожиданно Шарик, их дворовый пес, залился громким лаем, и они увидели обеспокоенную Мишину мать.
– Сережа, ты не знаешь, где пропадает мой Мишка? – спросила она с плохо скрываемым волнением. – Давно должен быть дома.
Сергей удивился отсутствию друга. Тот всегда был очень обязательным и если обещал кому-то прийти, то делал это точно в срок. Он предположил, что Миша может быть у своего аптекаря.
– Да я только что проходила мимо, – ответила женщина. – Но там даже нет света. Наверное, он уже спит. Я не решилась зайти.
– Так придется разбудить! – проворчал Сережин отец, который не любил аптекаря и не доверял ему. – Подумаешь, какой барин!
Он с силой воткнул топор в полено и направился к калитке. Когда-то он дружил с Мишкиным отцом. Они вместе воевали в Красной Армии, и, когда Мишкин отец умер, он старался опекать его семью. Федор Васильевич всегда готов был помочь им. Сережа очень хотел пойти с ним, но отец наказал ему доделать работу, а уж спорить с отцом мальчишка никогда не решался. С большим трудом он вытащил топор и продолжил колку дров. Работа спорилась, и тревога за друга как-то отступила на второй план.
Когда Сергей заканчивал колоть дрова, вернулся озабоченный отец. Он был очень спокойным и смелым человеком и, наверное, не боялся ничего на свете, но в этот раз было заметно, что он нервничает.
– Пойдем-ка со мной! – позвал он Сережку. – И захвати с собой Шарика. Пусть он поможет поискать.
Отвязав Шарика, страшно обрадовавшегося неожиданной вечерней прогулке (ведь обычно ему до утра приходилось сторожить дом) и весело запрыгавшего вокруг хозяина, Сережа выбежал из калитки вслед за отцом, который, не оглядываясь, шагал в сторону аптеки.
– Мишка так и не нашелся? – спросил Сергей у отца, когда, весь запыхавшийся, наконец нагнал его. Беспокойство вспыхнуло в нем с новой силой, но он пока еще верил, что с рассудительным и в общем-то осторожным Мишкой все в порядке и тот вот-вот отыщется.
– Нет, – отрывисто ответил отец, который вообще не отличался многословием. Раньше он работал лесником и привык к одиночеству и тишине. – И этот его аптекарь клянется, что ничего не знает. Надо бы обыскать его дом. – Федор Васильевич даже сплюнул под ноги, показывая тем самым свое отношение к старику.
Оставшуюся часть пути по затихшему, погружавшемуся в сон городку оба сосредоточенно молчали. Каждый строил свои догадки о произошедшем, но вслух их не высказывал. Зачем зря болтать, если не знаешь, что на самом деле случилось. Только резвившемуся Шарику все было нипочем. Он то забегал далеко вперед, то отставал, обнюхивая какое-нибудь дерево, то начинал переругиваться с другими собаками, отвечавшими ему из-за заборов. Но по мере приближения к аптеке, жизнерадостность пса исчезала. Он уже никуда не забегал, а шел крадучись, настороженно и все время к чему-то принюхивался. Настороженность животного передалась и людям, и они, сами не отдавая себе отчета почему, стали ступать тихо-тихо, как на охоте.
