Бен Мецрих - Кожа
Малдер тронул ее за плечо. Скалли обернулась. Он разглядывал темное пятно на полу, очерченное мелом. Это была лужа засохшей крови. Крови, совсем недавно бежавшей по венам и артериям Терри Нестор.
— Значит, вы — те самые агенты ФБР, о которых нам сообщили из Манхэттенского бюро? — громыхнул чей-то голос у них за спиной.
Скалли с Малдером резко обернулись — и увидели настоящую великаншу. Трудно было назвать женщиной это шестифутовое широкоплечее существо в темно-сером костюме. Выцветшие глаза великанши смотрели устало, под ними залегли устрашающие темные круги.
— Следователь Дженнифер Баррет, департамент полиции Нью-Йорка, — отрекомендовалась она.
Обмениваясь рукопожатием со следователем, Скалли чувствовала себя маленькой девочкой, стоящей перед взрослой дородной дамой. Дженнифер Баррет, несмотря на возраст — а было ей, судя по всему, никак не меньше сорока пяти, — видимо, все свое свободное время проводила в тренажерном зале. Грубые черты лица и собранные в тугой пучок черные волосы выглядели просто устрашающе. «Скорее всего, — подумала Скалли, — бедняжка страдает какой-нибудь генетической патологией». Малдер, судя по его красноречивому взгляду, думал о том же самом.
Между тем молчание становилось неловким, и Скалли решила его прервать:
— Насколько нам известно. Перри Стэнтон — единственный подозреваемый. Что говорят эксперты?
Баррет кивнула, указав на мужчин с пылесосами.
— Данные свидетельствуют, что в момент убийства в палате были только Стэнтон и медсестра. Согласно показаниям хирурга, доктора Алека Бернстайна. прошло около пяти минут после того, как он покинул помещение и притворил за собой дверь. Волосы, волокна и отпечатки пальцев говорят то же самое. Никто не входил в палату через дверь, а окна находятся в двадцати футах над землей.
— Высоковато, — согласился Малдер. — Не каждый решится прыгнуть.
Он подошел к дверям и поднес руку с растопыренными пальцами к вмятине, словно сравнивая размер своей ладони с размером отпечатка.
— Стэнтону повезло — он прыгнул удачно, — сказала Баррет. — За автостоянкой — заросли кустарника. Мы нашли на ветках обрывки его халата. И следы крови Терри Нестор. Наши люди оцепили район, прочесывают каждый метр. Но, к сожалению, обнаружить Стэнтона пока не удалось.
— Итак, попытаемся подытожить факты, — проговорил Малдер. — Профессор приходит в себя после операции, громит палату, расплющивает череп медсестре, затем выпрыгивает из окна на втором этаже, выбивая стекло собственным телом — и убегает. Да так быстро, что полиция до сих пор не может за ним угнаться.
Реплика была адресована Скалли, но Баррет почему-то усмотрела в ней обидный намек. Скрестив на груди мускулистые руки, она сверху вниз взглянула на фэбээровцев и процедила с сильным бруклинским акцентом:
— Хотите притащить сюда своих экспертов? Да ради Бога. Я буду очень рада, если они объяснят эту историю как-то иначе. Журналюги уже затрахали меня своими вопросами. А что я им скажу? Патологоанатомы пять раз разобрали труп Нестор на мелкие части и собрали обратно, а сколько раз отпечатки пальцев проверяли — одуреть можно! Все равно выходит то же самое:
один убийца и один труп. Если вы считаете себя умнее — пожалуйста, покопайтесь сами. Только вряд ли раскопаете новые сведения.
Скалли удивленно воззрилась на следователя. Такая резкая перемена тона ее шокировала.
Естественно, Баррет и ее команда смертельно устали, однако они с Малдером в этом не виноваты. «Громадный рост и бешеный темперамент — не лучшее сочетание», — мысленно заметила Скалли и поспешила вмешаться, пока взаимное недовольство не перешло в безобразную ссору:
— Мы не собираемся мешать вам ловить преступника, следователь Баррет. Наоборот — мы хотим помочь! В связи с этим у меня вопрос. Вы ведь хорошо знаете историю болезни Стэнтона. Он когда-нибудь проявлял склонность к насилию?
Баррет хмыкнула — однако на сей раз почти беззлобно.
— Образцовый гражданин Соединенных Штатов. Вплоть до того момента, как убил медсестру. Ни одного проступка, даже скорость ни разу не превысил. Шестнадцать лет счастливо прожил со своей женой — правда, она умерла этой зимой, в феврале. Преподавал историю стран Европы, а два раза в неделю на общественных началах вел занятия в публичной библиотеке. Образовательная программа для взрослых.
— Может быть, алкоголь, наркотики?
— Бокал вина по праздникам. По крайней мере так утверждает дочь. Зовут Эмили Кайсдейл, двадцать шесть лет, воспитательница в детском саду. Живет в Бруклине. Говорит, что папа всегда был немного робким, но вполне счастливым человеком. И для полного счастья ему требовалось немного — например, покопаться в библиотечном хранилище. Там, кстати. его и ошпарило кипятком.
— В общем, все это мало напоминает биографию маньяка, — прокомментировал Малдер, разглядывая стойку для капельницы и прикидывая, насколько глубоко она застряла в стене. — Согласно документам, рост у него пять футов четыре дюйма, вес всего-навсего сто тридцать фунтов. Как ты думаешь, Скалли, сколько весит вот эта стойка?
Скалли пропустила его вопрос мимо ушей — ей показалось, что Малдер задал его только для того, чтобы подразнить великаншу. Кивнув на подшивку листов в руках Баррет, она спросила:
— Это медицинская карточка Стэнтона? Баррет кивнула и передала ей все документы. — Мы с доктором Бернстайном несколько раз изучили ее от корки до корки. Хирург утверждает, что здесь нет ничего аномального с медицинской точки зрения — кроме, разумеется, самого ожога. То есть, как он сказал, «припадок ничем не мотивирован». Хотя, знаете, я уже двадцать лет работаю с убийствами — очень часто люди убивают безо всяких «мотивов».
В карточке оказалось всего шесть страниц, испещренных медицинскими каракулями. К счастью, Скалли умела их разбирать. Стэнтон был доставлен в реанимационное отделение с ожогом третьей степени поверхности правого бедра. У него также наблюдались проблемы с дыханием, вследствие чего был назначен стероид солумедол внутривенно. После того как дыхание стабилизировалось, пациента перевели в операционную и доктор Бернстайн провел эскаротомию — удаление кожи вокруг ожога, чтобы подготовить Стэнтона к трансплантации. Затем пораженный участок был временно закрыт куском донорской кожи.
Операция прошла как по маслу. Через несколько часов Стэнтон полностью пришел в себя в послеоперационной палате; единственной его жалобой было замечание по поводу некоторого дискомфорта. Бернстайн планировал через две недели удалить донорскую кожу и пересадить пациенту участок его собственной.
