Олеся Шалюкова - Адвокат мёртвых
— И они всегда мне рассказывали и подсказывали. Но их забрали. Их забрали… — в электронном голосе камеры прозвучала мука. — Они были дороги мне. Я любила их! Но их забрали и больше не вернули.
— Расскажите, кто забрал ваши диски?
— Мужчина, я никогда не видела его ранее.
«Соответственно, он появился только один раз, чтобы забрать диски. Именно в этот период внутренней памяти. Надо записать марку модели камеры, чтобы можно было потом понять, сколько у неё внутренний объём и сколько часов она записывает».
— Мир вокруг меня малоцветен. И я редко что замечаю. Но этому мужчине не нравилась в нашем доме. Он брезгливо кривил нос. И когда он засовывал мои диски в свой портфель, на его лице было презрение.
— Описать его можешь? — спросил Кирилл.
Камера промолчала.
— Она тебя не слышит, — прошептала Аня. — Но я поняла твой вопрос. Ты можешь описать этого человека, — уточнила она уже у камеры.
Повисло долгое молчание. По экрану устройства бегали тёмно-зелёные полосы.
— Да… Могу. Он забрал моих друзей. Я запомнила его. Я сохранила его образ.
Негромкие щелчки наполнили улицы. И с каждым щелчком на экране видеокамеры появлялся образ, сотканный из пикселей. Один за другим, собираясь по кусочкам, как гигантский паззл, на экране формировался незнакомый человек.
— Жаль, это нельзя использовать как доказательство.
— Мы — не живые люди, — отозвалась Аня, выпуская руку Кирилла. — Нам можно.
О чём она говорила с камерой дальше, мужчина уже не слышал. Он просто смотрел на девушку, стоящую с видеокамерой рядом и испытывал острый приступ недовольства собой. Он ничего не мог сделать, за него всё делали другие…
— Готово, — Аня отстранилась от камеры, сжимая что-то в руке. — Я… хочу мандаринов. Можешь купить мне?
— Конечно, — кивнул Кирилл. — Зайдёшь вместе со мной?
— Нет. Слишком ярко, слишком живо. Оно меня пугает.
В первый момент мужчина подумал о том, что к Ане возвращаются чувства. Что она может! Может…
— Чувство самосохранения — единственное, что поддерживает жизнь в телах «кукол», — сообщил негромкий голос, и на плечо Кирилла легла с тихим звяканьем рука с чёрным маникюром.
— Ты! — едва не подпрыгнул мужчина.
Адвокат склонил голову.
— Я пройдусь с тобой в магазин. Идём.
— Зачем?!
— Не всё можно доверить куклам, — засунув руки в карманы джинс и ссутулившись, Адвокат отправился к дверям магазина. — Есть три возможности узнать о том, что случилось. Спросить неживые предметы — с этим отлично справляются мои мёртвые, как ты сам стал тому свидетелем. Затем, войти в сон живого человека и воспользоваться колыбельной воспоминаний. Он вспомнит всё, до малейших деталей, чему стал свидетелем. А вот что, как ты думаешь, делать с теми, кто не спит?
— Подождать пока ляжет спать.
— А если на это нет времени?
— Найти другого свидетеля.
— Ты слишком мягкий, — укоризненно сообщил парень. — Ты должен быть жестоким.
— Не собираюсь.
— И после этого, вы утверждаете, что вы люди — не странные! — Адвокат только головой покачал. В этот раз он не пугал Кирилла, словно забыл по нечаянности свой злобный флёр на пустыре. — В этом случае я появляюсь лично. Я загляну в память человека и посмотрю, что он знает.
— Кого именно ты хочешь… допросить?
— Деликатность — тоже не всегда полезна. Я опрошу охранника, который дежурил в ту ночь. Он вышел на улицу покурить, поэтому видел всё своими глазами.
— Почему же он тогда не сказал в суде?!
— Потому что он никому не сказал о том, что видел. Когда его спросило начальство, что он делал в ту ночь, он испугался. Неплохой, в общем-то, мужчина, но он побоялся, что с ним что-то сделают. Поэтому и сказал, что в этот момент заснул, плохо себя чувствовал и прочее. Его даже не ругали за это. Ничего в общем необычного.
— Ты уже всё знаешь?
— Нет. Я не знаю, кто его спрашивал о том, что случилось в ту ночь. Я хочу знать, сам ли он принял решение о том, что в ту ночь «спал». Я хочу знать, как он себя ощущает после такого «умолчания».
— А последнее зачем?
— Для вынесения приговора, — пожал плечами Адвокат. — Разве я не говорил тебе? Я выношу приговор и слежу за его исполнением. И приговор будет вынесен для всех, кто так или иначе виновен в случившейся трагедии.
— В том, что родители… умерли? — надтреснутым голосом спросил Кирилл.
— Не только. Моя задача наказать не только виновника их смерти, для него приговор вынесен уже давно. Смерть — за смерть. Я выношу приговоры тем, кто допустил, чтобы их смерть осталась безнаказанной. Кто допустил, чтобы за чертой мира живых, за порогом этого мира — их души страдали от невыносимой муки и не могли отправиться дальше.
Кирилл промолчал. Для него всё это было непонятно. Да, он призвал на помощь Адвоката мёртвых и уж тем более, не жалел об этом, но осознание реальности ускользало сквозь пальцы.
Непонятно. Просто слишком непонятно происходящее.
— И? Что ты будешь делать, когда узнаёшь, что он, например, раскаивается в этом?
— Вынесу смягчённый приговор, приведу его в исполнение и тем самым отрежу одну из верёвок, что удерживают две души на границе. Сниму часть груза с них, позволив ненадолго вздохнуть легче.
— Почему есть ограничение? После девяти дней, но до сорока? — спросил Кирилл то, что ему было непонятно с самого начала.
— Ваша человеческая религия. До девяти дней душа находится на земле. От девяти до сорока она зависает между мирами, пока решается, куда ей отправляться. После сорока дней возможность влиять на душу исчезает. Поэтому есть всего тридцать дней на то, чтобы найти и наказать всех обидчиков.
— Зачем это делаешь ты?
— Оплачиваю, — не стал на удивление увиливать от ответа Адвокат. — Оплачиваю таким образом своё проживание здесь.
— Ты… не местный?
— А вот это уже то, что тебе знать не следует.
Кирилл кивнул, читая между строк простое «да».
Фотоэлемент на дверях сработал, и две огромные стеклянные створки разошлись в разные стороны. Тихо играла музыка. На кассе дремала женщина средних лет. По залу передвигалась молодая парочка с тележкой, разглядывал стенд с красочными журналами прыщеватый подросток.
Обыденность разгонялась яркими красками товаров на прилавках. Шоколадки, жвачки, пиво, чипсы, чуть подальше хлеб. Ещё дальше — уже крупные отделы: мясной, молочный, колбасный, шоколадный, фруктовый.
Идти вместе с Адвокатом Кириллу не хотелось, и когда он решился об этом сказать — обнаружил, что Адвоката рядом с ним уже и нет. Наверное, это было немного не по-мужски, но единственное чувство, которое Кирилл в этот момент ощутил — было облегчение. Адвокат не был человеком. Он был, скорее, за гранью человеческой действительности. С ним можно было мириться, на короткий момент времени с ним можно было даже сосуществовать. Но его невозможно было понять. И это, пожалуй, даже было опасно делать.
