Анна Велес - Зов в сумерках
— Хорошо. — Олег выглядел настороженным, даже слегка напуганным. — Я тут подумал, спросить хотел. Мы ведь трупы тех, у кого кровь … выпили, хоронили просто так. Это ничего?
— Да что с ними сделается? — она пожала плечами.
— Ну… — неуверенно начал безопасник. — Народный фольклор вспомнил.
— Это сказки, Олежек, — иронично заметила Елена. Взгляд у нее при этом оставался серьезным, цепким.
— И что же во всех этих легендах правда?
— Практически ничего.
Олег судорожно сглотнул и уставился на бутылку с вином.
— Водка в душевой кабинке, — предложила Елена.
— Где?! — изумленно переспросил Олег и даже привстал со стола.
— В кабинке. За дверью, — улыбнувшись, уточнила она. — Больше никуда не помещалась.
Гений безопасности быстро смотался за «беленькой». Вернулся, налил стакан, залпом выпил.
— С тобой, Лена, либо сопьешься, либо спятишь, — поделился он впечатлениями.
— Налей еще, — посоветовала Елена. — Сейчас порадую еще больше. Проблемка тебе для размышления. За гостями-то вы, может, и уследите, а кто за твоими ребятами присматривать будет?
— О Господи…
Олега вынесло за дверь. Елена убрала выпивку по местам и направилась к гамаку. Пора было вздремнуть.
* * *В свое время кто-то подло обманул Есенина, назвав его «последним поэтом деревни». На Руси-матушке «поэтов деревни» пруд пруди. Лет в восемнадцать рванут с родной сторонки к «огням большого города» за мечтой неясной, а потом всю жизнь среди застолий шумных, после очередных лишних ста граммов горькой плачутся о тоске сердечной по покинутым бревенчатым стенам, душистым полям, бескрайним лесам и родном деревенском прозрачном воздухе, не запоганенном копотью и гарью.
Макс был не таким. Он в равной степени комфортно чувствовал себя и на шумных городских улицах, и в сельской глуши. Он знал одно — и там, и там нужно работать. А где и что пить, не имело значения. Хороший самогон ничем не хуже дорогой водки. Но и не лучше. Голова по утрам болит одинаково. Хотя пил Макс редко. У него вообще была четко расписанная жизнь. Работа, семья, любовница, работа. Работа и любовницы менялись, семья оставалась неизменной. Или почти…
Он сидел за кухонным столом, жадно ел щи. Он всегда ел с аппетитом. Рядом стояло второе блюдо, душистый пар от тушеной картошки лениво полз к потолку. Жена что-то стряпала у плиты. Макс наблюдал за ней краем глаза, мрачно хмурился. В душе нарастало уже знакомое раздражение. И чувство вины. От того, что он видел, что-то пошло не так, что-то он просмотрел, пропустил, но до сих пор не понял, что именно. Его бесила апатия жены, ее равнодушие, непонятно откуда взявшиеся медлительность и вялость.
А ведь он помнил, какой она была совсем недавно. Красивая, гибкая, подвижная, веселая. Живая и искренняя. Он помнил, как они любили вместе смеяться, как всегда делились друг с другом словами, молчанием, прикосновениями, пониманием… Помнил, какие у нее были озорные блестящие глаза, забавные кудряшки, что как пружинки взбивались при каждом шаге, румянец на щеках не от косметики, свой, естественный, и губы алые, без всякой помады, нежные руки, полная роскошная грудь…
Сейчас у плиты стояла тень той великолепной женщины. Бледная кожа, на лице появилось множество морщинок, затуманенный, ничего не выражающий взгляд. Казалось, даже цвет глаз, карий, почти шоколадный, вдруг выцвел. Жена похудела, вся будто сморщилась, сгорбилась, постарела. Стала чужой и холодной.
Макс на секунду прикрыл глаза, стараясь усилием воли отогнать боль. Тупую, ноющую, ставшую уже привычной. Отложил ложку, встал, подошел к ней, обнял за плечи, заставил себя поцеловать ее в шею.
— Устала? Посидела бы со мной. Поела бы.
Она лишь помотала головой. Молча, не переставая что-то сонно перемешивать в кастрюле. Его передернуло, он сделал шаг назад, чтобы она не заметила. Хотя, наверное, ей все равно.
— Я сегодня поздно вернусь и пьяный, — предупредил он тем же ровным, даже немного ласковым тоном. — Приятельница наша с Серегой на базу приехала. Посидим, выпьем. Ладно?
Она кивнула. Рука продолжала двигать ложку в гуще кипящего бульона.
Макс еще постоял, проверяя себя, может ли он сделать хоть что-нибудь, чтобы разбудить ее, расшевелить, вернуть… Хотелось встряхнуть за плечи сильно-сильно, накричать, наговорить гадостей. Но он, конечно же, этого не сделал. Боялся, что будет бесполезно, боялся не увидеть никакой реакции на свою грубость. А еще — он ее любил. Потому не мог так поступить. Любил ее даже такой. И от этого ему становилось совсем плохо.
— Пока.
Он кивнул ее спине и не оборачиваясь вышел в сени. Подумал, что она так и не обернется ему вслед, так и не перестанет даже на мгновение мешать бульон. Почему-то начало казаться, что ему не хватает воздуха…
* * *Серега в городе жил в так называемом частном секторе. Это значит, в таком же деревенском доме, только кругом этого дома высились однотипные коробки девятиэтажек, а ночью был слышен шум с проспекта. Имелся у него и огород. Маленький, хилый, но все же земля, на которой надо работать. И даже две яблони росли. А зимой в доме пахло деревом от стен, когда они нагревались. Все, как полагается. Но здесь, в деревне, ему все равно все казалось другим: волшебным, потрясающе патриархальным, сказочным. И в то же время истинным и правильным. И этот прозрачный воздух, и удивительно яркие закаты, и молочно-белые рассветы. В мычании коров слышалась музыка, запах скошенной травы — лучше любого парфюма, а уж крик петуха, звучащий всегда одновременно с воем будильника на сотовом телефоне, дарил впечатление настоящего чуда. Серега мог часами, как зачарованный, сидеть на крылечке, курить и пялиться куда-то в глубину леса, который начинался всего шагах в пяти от его домика.
Пялился он и сейчас. Правда, мало что замечал, не до того было. Он размышлял. Вообще-то Серега считал себя честным парнем и честно этим гордился. Но… Сейчас честностью похвастаться не мог. Полчаса назад он сполз с койки, на которой кувыркался с дочкой лучшего друга. И теперь Серега думал, как Максу сказать об этом. И стоит ли вообще говорить? Можно, конечно, прийти, все выложить, покаяться, поклясться, что это в первый и последний раз… Заслуженно получить по морде. Но проблема в том, что никаких угрызений совести Серега не испытывал. Ну, нисколечко. Очень уж девочка хороша. От воспоминаний волна возбуждения пробегала по спине, все тело приятно ломило. Казалось, он все еще ощущает прикосновение ее пальчиков и губ. Особенно в паху… Да, умелая девочка! Хотя какая уж девочка? Серега прекрасно понимал, что не первый у нее, далеко не первый. Но для Макса это не аргумент.
