Ярослава Лазарева - Любовник роз
– Нет! – одновременно вскрикнули Людмила и Николай.
Ангел метнулся к зыбкой фигуре аморфа.
– Что здесь происходит?! – раздался громкий голос.
И в кабинет вошел мужчина. Это был высокий крупный метис, с коротко подстриженными черными волосами, смуглым лицом и раскосыми светло-карими глазами.
Ангел при первых звуках его голоса словно растворился, аморф спрятался за спину Моники. Та не шелохнулась, глядя на вошедшего, только улыбка тронула губы, тогда как глаза приняли настороженное выражение.
– Какого черта тут ошивается прилипала? – сухо поинтересовался мужчина и уселся на диван.
– Идрис, дорогой, – умильно начала Моника, – я на минутку, поздравить старого дружка с днем рождения!
– Убирайся! – четко проговорил он.
И Монику как ветром сдуло, вместе с прилипшим к ней аморфом.
– Приветствую, высший, – сказал Виктор и чуть склонил голову.
– Без церемоний, – ответил Идрис и пригласил его присесть рядом.
Виктор помедлил, но потом все же устроился на диване. Он повернулся к гостю и внимательно всмотрелся в его лицо. Раскосые глаза были чуть прикрыты, полные яркие губы сжаты. Виктор четко ощущал недовольство и раздражение, исходящие от высшего, но тот сдерживал отрицательные эмоции, старался сохранять невозмутимость.
– Прости за прилипалу, – после мучительной паузы начал Виктор. – Ты же знаешь Монику!
– Помню! – сухо ответил Идрис. – Именно она тогда прилипла к тебе и чуть не довела свое дело до конца.
– Да, если бы ты вовремя не вмешался, то я бы болтался вот уже десять лет в виде беспомощного аморфа и служил источником энергии для Моники. Путь предсказуем!
– Вспоминаешь ту ночь на мосту? – осторожно спросил Идрис, его глаза прищурились.
На Виктора повеяло холодом, мурашки побежали по спине, и он в который раз пожалел о все сильнее развивающейся чувствительности. Помимо работы это очень мешало и даже вредило.
– Сегодня да! – ответил Виктор, решив быть честным.
– А что за аморфа притащила Моника? – ничего не выражающим тоном спросил Идрис.
Виктор сжался. Он был уверен, что никто в Ордене не подозревает о его страшном проступке. Информация не шла дальше замкнутых пятерок и высшего. Если, конечно, он сам не хотел донести ее до вышестоящих. Но даже в его пятерке никто из ловцов не знал о его тогдашнем договоре с Моникой. Это была тайна за семью печатями.
«А вдруг это всего лишь иллюзия? – испугался он. – И Идрису все известно! Только все эти годы он молчал. Хотя… это глупо! В чем смысл такого укрывательства?»
Виктор внимательно вгляделся в лицо высшего, но тот сохранял невозмутимость.
– Не знаю, – ответил Виктор. – Она всегда кого-нибудь таскает за собой, чтобы корм под рукой был.
Послышался стук каблучков. Кто-то быстро поднимался по лестнице. Идрис глянул недовольно на замершего Виктора, бесшумно встал с дивана и зашел за тяжелую портьеру.
– Прости, прости! – раздался голосок у двери.
На пороге стояла Сибилла. Она дышала тяжело, ее щеки пылали, кудри растрепались, словно она бежала и ветер разлохматил их по своей прихоти. Алая роза повисла в одной из прядок. Ярко-красное, сильно декольтированное платье обтягивало фигуру, пышная грудь вздымалась.
– Привет, – растерянно сказал Виктор и мельком глянул на задернутую портьеру. Но ткань была неподвижна.
– Я… я… решила прийти… не могу вот так тебя бросить, все же день рождения! А ты тут один… – сбивчиво продолжила девушка и уселась на диван.
Она закинула ногу на ногу, подол приподнялся, обнажив ее колени. Девушка была прекрасна и снова вызвала у Виктора ассоциацию с портретом какой-нибудь итальянской красавицы времен эпохи Возрождения. Желание против воли захлестнуло его. Запрет на любовь замещался острым физическим вожделением, которое возникало мгновенно при виде подходящего объекта. Слова были не нужны. Виктор четко знал, зачем пожаловала девушка. Сибилла решила сделать ему бесценный, как она думала, подарок и потерять с ним девственность именно сегодня ночью. Возможно, Виктор бы пошел у нее на поводу, если бы не два «но»: предупреждение аморфа Марии и присутствие Идриса.
– Ну что же ты стоишь? – капризно спросила Сибилла. – Иди ко мне!
Она выгнула спину, чуть приподняла подбородок и сложила губы бантиком. Виктор приблизился, мягко коснулся губами ее лба и поднял девушку. Она прильнула к нему, все ее тело дрожало. Виктор отстранился.
– Дорогая, тебе лучше отправиться домой, – ласково произнес он и вынул розу из ее волос.
– Но ты… ты не хочешь?! – возмутилась она. – Нет, не думай, любви я не прошу! Ты же сразу предупредил, что не можешь любить! Но просто секс! Я хочу, чтобы моим первым мужчиной стал именно ты!
– Я не могу, – тихо ответил он.
– Почему? Почему? – нервно повторила она.
– Твоя мать приходила ко мне… во сне, – после паузы ответил Виктор и увидел, как девушка перекрестилась и прижала к губам крестик, висящий у нее на шее. – Она просила не причинять тебе вреда, оставить тебя в покое! Это правда, Сибилла!
– О, Maria, mater dei! – пробормотала Сибилла, в волнении перейдя на итальянский, и отстранилась.
Она сильно побледнела и не поднимала глаз.
– Иди домой, – повторил Виктор. – Увидимся!
– С днем рождения, синьор… еще раз, – тихо ответила девушка и покинула кабинет.
Виктор услышал удаляющийся стук каблучков, вздохнул и сел на диван.
Идрис вышел из-за портьеры и остановился перед ним. Он обычно носил одежду черного цвета, и сейчас его крупная накачанная фигура в черных брюках и черном кожаном френче казалась Виктору нависающим массивом эбонита. Чтобы избавиться от ненужного страха, Виктор встал. Ростом он был почти вровень высшему, но не обладал фигурой качка.
– Я ощутил энергию любви, – с затаенной угрозой сказал Идрис. – Сейчас мы отправляемся на Совет. И у тебя есть какое-то время подумать. Никто тебя не неволит. Решишь уйти из Ордена, тебя отпустят.
– Я не люблю Сибиллу! – уверенно ответил Виктор, глядя прямо в глаза высшему. – Это всего лишь физическое влечение. Девушка свежа, хороша собой, обладает пылкой натурой и при этом невинна!
– А что там за история с ее матерью? – спросил с легкой улыбкой Идрис.
Виктора всегда занимали эти, казалось, простые вопросы, которые высшие задавали своим подчиненным. Он почти не сомневался, что они видят низших ловцов насквозь, возможно, даже умеют читать мысли и лишь делают вид, что они обычные люди. Это его пугало, но он научился выставлять барьеры, глушить мысли, не позволять проникать в свой мозг.
– Ее мать не приходила ко мне во сне, как ты мог догадаться, – спокойно ответил он, – но она аморф и при этом привязана к Монике. Мария, так ее зовут, вышла на связь и попросила позаботиться о ее дочке.
– Ты все же продвинутый ловец, – с усмешкой заметил Идрис. – Полезно иметь в подружках одну из прилипал!
– Никакая она мне не подружка! – сухо произнес Виктор.
– Да-да… не будем вспоминать историю твоего неудавшегося самоубийства! И пора отправляться на Совет.
– Он состоится на Лидо? – уточнил Виктор.
– Доедем до города, – улыбнулся Идрис. – Ты же знаешь, мы любим эффектный антураж. Это всегда вдохновляет. И раз уж ты решил встретить свой день рождения именно здесь, то Совет решили собрать на одной из наших венецианских баз!
Из записной книжки:«Из предисловия к сочинению „Отголосок общества pозенкрейцеров“ следует, что в 1597 г. происходили собрания для учреждения тайного общества покровительства алхимии. Другое указание действительного существования такого общества нашлось в 1610 г., когда нотариус Газельмейер уверял, что читал рукопись Fama Fraternitatis, содержащую в себе все законы Ордена. Спустя четыре года появилось небольшое сочинение под заглавием „Всеобщее преобразование света“, в котором, собственно, заключалась Fama Fraternitatis, где рассказывается, что один немец, Христиан Розенкрейц, основал такое общество в четырнадцатом столетии, научившись этой высокой науке на Востоке. О нем рассказывают, что, когда в 1378 г. он путешествовал по Аравии, его называли по имени и приветствовали философы, никогда прежде не видавшие его; от них он узнал много тайн, между прочим тайну продления жизни. По возвращении он приобрел много учеников и умер 150 лет от роду. В 1604 г. один из его учеников разрыл его могилу и нашел там странные надписи и рукопись, написанную золотыми буквами».
Они воспользовались ночным вапоретто и отправились по Гранд-каналу. Была глубокая ночь, но город не спал. Взгляд Виктора отчего-то цеплялся за влюбленные парочки. Ему казалось, что их здесь перебор. На каждом мостике, на каждом балконе, на улочках, на скамейках, в проплывающих мимо гондолах, на палубе вапоретто он видел целующихся, обнимающихся влюбленных. Их затуманенные лица вызывали раздражение, обострившаяся чувствительность давала толчок чувственности, и тело откликалось против воли на эмоции, идущие от «воркующих голубков». Он ловил эти потоки и пропускал через себя по привычке, укоренившейся за последние десять лет, ведь чаще всего спонтанные самоубийства совершали именно несчастные отвергнутые. Пустяковая ссора между юными влюбленными могла вызвать самые непредсказуемые последствия, и как только на пути ловца встречалась парочка, он поневоле настораживался и проверял энергетическое поле.
