Йон Линдквист - Впусти меня
Хокан кивнул. Парень осторожно подтолкнул мальчика в кабинку и закрыл дверь. Пятьсот, не дороговато ли? Не то чтобы это что-то меняло, но все же...
Он посмотрел на мальчика, которого только что купил. Снял. Интересно, он что-нибудь принимает? Наверняка. Взгляд его был отстраненным, затуманенным. Мальчик стоял, прижавшись спиной к двери в полуметре от него. Он был такой маленький, что сидящему Хокану даже не нужно было поднимать голову, чтобы заглянуть ему в глаза.
— Hello.
Мальчик не ответил, лишь покачал головой, указав на ширинку пальцем: расстегни штаны. Он послушался. Мальчик вздохнул, снова ткнул пальцем: вытащи член.
Залившись краской, Хокан послушался. Да, вот оно что. Он только слушался приказов. У него не было собственной воли. Это не он. Его короткий член даже не стоял и тут же обвис, коснувшись крышки унитаза. От холодного прикосновения по телу побежали мурашки.
Он прищурился, пытаясь преобразить черты лица мальчика так, чтобы они приобрели сходство с лицом его возлюбленной. Но его любовь была прекрасна. Не то что этот мальчик, опустившийся перед ним на колени и склонившийся над его пахом.
Рот.
У него было что-то со ртом. Хокан положил ему руку на лоб, прежде чем губы мальчика нашли член.
— Your mouth?[10]
Мальчик замотал головой и боднул его ладонь, торопясь закончить работу. Но теперь это было невозможно. Хокан уже слышал о таком.
Он оттянул большим пальцем верхнюю губу мальчика. У него не было зубов. Их то ли выбили, то ли удалили, чтобы не мешали работать. Мальчик встал, шурша пуховиком, и сложил руки на груди. Хокан убрал член в штаны, застегнул ширинку и уставился в пол.
Только не так. Никогда в жизни.
Он что-то заметил краем глаза. Растопыренная ладонь. Пять пальцев. Пятьсот.
Он вытащил из кармана скрученные в трубочку деньги и протянул мальчику. Мальчик снял резинку, провел указательным пальцем по обрезу десяти купюр, опять натянул резинку и поднял руку с деньгами.
— Why?
— Because... your mouth. Maybe you can... get new teeth[11].
Мальчик слегка улыбнулся. He то чтобы просиял, но уголки его рта едва заметно поднялись вверх. Возможно, он смеялся над глупостью Хокана. Мальчик подумал, затем вытащил из пачки тысячу крон и запихнул ее в карман куртки. Остальные деньги положил во внутренний карман. Хокан кивнул.
Мальчик открыл дверь, замешкался. Потом повернулся к Хокану, погладил его по щеке:
— Sank you.
Хокан накрыл ладонь мальчика своей рукой, прижав ее к щеке, и зажмурился. Если бы хоть кто-нибудь мог...
— Forgive me.
— Yes[12].
Мальчик отнял руку. Хокан все еще чувствовал ее тепло на своей щеке, когда за ним закрылась дверь. Он так и сидел на унитазе, уставившись на надпись на дверном косяке:
НЕ ЗНАЮ, КТО ТЫ, НО Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ.
Внизу кто-то приписал:
ХОЧЕШЬ ОТСОСАТЬ?
К тому времени, как он дошел до метро и на последние деньги купил вечернюю газету, тепло руки давно испарилось. Убийству было посвящено целых четыре страницы. Помимо прочего, там была размещена фотография лужайки, где он это сделал. Лужайка утопала в зажженных свечах и цветах. Он смотрел на фотографию и почти ничего не чувствовал.
Если бы вы только знали. Простите меня, но если бы вы только знали...
*По дороге из школы Оскар остановился под окнами ее квартиры. То, что ближе, находилось в двух метрах от его комнаты. Жалюзи были опущены, и светло-серые прямоугольники окон на фоне темно-серого бетона смотрелись как-то странно. Наверное, это какая-то странная семья.
Наркоманы.
Оскар огляделся по сторонам, зашел в подъезд и принялся изучать список жильцов. Пять фамилий, аккуратно набранных на доске пластмассовыми буквами. Одно место пустовало. На выцветшем бархате доски виднелся лишь темный контур от фамилии: «ХЕЛЛБЕРГ». Ни нового имени, ни бумажки с именем.
Он взбежал по лестнице на второй этаж и подошел к ее двери. То же самое. Ничего. Над почтовой щелью тоже не было таблички с именем. Как если бы квартира пустовала.
Может, она соврала? Может, она вообще здесь не живет? С другой стороны, она же зашла в подъезд. Хотя она могла зайти для виду. Если она...
Внизу открылась входная дверь.
Он повернулся и быстро пошел вниз по лестнице. Лишь бы не она. А то решит еще, что он... Нет, не она.
На полпути ему повстречался мужик, которого он никогда раньше не видел. Невысокий, довольно полный, с большой лысиной, он так широко улыбался, что Оскару стало не по себе.
Заметив Оскара, мужчина поднял голову и кивнул — рот его был по-прежнему растянут в цирковой улыбке.
Спустившись на первый этаж, Оскар затаился. Услышал, как незнакомец достал ключ и открыл дверь. Ее дверь. Наверное, это ее отец. Оскар никогда раньше не встречал таких старых наркоманов, но этот определенно выглядел нездоровым.
Неудивительно, что она со странностями.
Оскар вышел на детскую площадку, сел на край песочницы и стал поглядывать на ее окна в надежде, что поднимутся жалюзи. Казалось, что даже окно ванной было завешено изнутри: матовое стекло было темнее, чем в остальных окнах.
Он вытащил из кармана кубик Рубика и принялся его крутить. Грани скрипели и щелкали. Копия. Оригинал прокручивался гораздо мягче, но и стоил в пять раз дороже, к тому же продавался только в хорошо охраняемом детском магазине в Веллингбю.
Две стороны он уже собрал, а на третьей не хватало всего лишь одного квадратика. Но переместить его, не разрушив собранные стороны, никак не получалось. Он сохранил газетную вырезку с подсказками, — собственно, так он и собрал две стороны, но дальше дело не шло.
Он посмотрел на кубик, попробовал просчитать ходы, а не крутить кубик наугад. Ничего не получалось. Мозг отказывался работать. Оскар прижал головоломку ко лбу, взывая к своему сознанию. Никакого ответа. Тогда он поставил кубик на край песочницы в полуметре от себя и уставился на него:
Ползи. Ползи. Ползи.
Это называлось телекинез. В Штатах уже проводилось несколько экспериментов. Существовали люди, которые такое умели. ЭСВ. Экстрасенсорное восприятие. Оскар все что угодно отдал бы, чтобы обладать такими способностями.
И может быть... может быть, он ими обладает.
В школе все прошло довольно гладко. Томас Альстедт попытался выдернуть из-под него стул в столовой, когда он садился, но он вовремя это заметил. Вот и все. Он решил снова сходить в лес к тому дереву. Поставить более серьезный эксперимент. Не увлекаясь, как в прошлый раз.
Он будет спокойно и методично орудовать ножом, резать ствол на куски, представляя себе лицо Томаса Альстедта. Но эта история с убийцей. Настоящий убийца бродил где-то поблизости.
Нет. Придется подождать, пока его не поймают. С другой стороны, если и правда существовал обыкновенный убийца, то эксперимент не имел смысла. Оскар посмотрел на кубик, представив, что глаза его испускают мощный луч.
Ползи. Ползи. Ползи.
Ноль реакции. Оскар положил кубик в карман и встал, отряхивая песок со штанов. Бросил взгляд на ее окна. Жалюзи были по-прежнему опущены.
Он пошел домой, предвкушая, как засядет за альбом, вырезая и наклеивая туда статьи об убийстве в Веллингбю. Со временем их может стать гораздо больше. Особенно если такое повторится. Ему хотелось, чтобы это повторилось. Желательно в Блакеберге.
Чтобы в школу приехали полицейские, а учителя ходили с серьезным и озабоченным видом. Чтобы в воздухе витал скорбный настрой. Ему нравилась такая атмосфера.
*— Это последний раз. И не уговаривай.
— Хокан...
— Нет. Нет и все.
— Я умру.
— Умирай.
— Ты правда этого хочешь?
— Нет. Я этого не хочу. Но ты же можешь... сама.
— У меня нет на это сил. Пока.
— У тебя достаточно сил.
— Для этого — нет.
— Ну, тогда не знаю. Но больше я этого делать не буду. Это так мерзко, так...
— Я знаю.
— Нет, не знаешь. Для тебя все по-другому, для тебя...
— Да что ты знаешь о том, каково это для меня?
— Ничего. Но ты по крайней мере...
— Ты что, думаешь, мне это нравится?
— Не знаю. Нравится?
— Нет.
— Понятно. Короче, как бы там ни было, я больше этого делать не буду. Может, конечно, у тебя были другие, у которых это лучше получалось... Были?
— Да.
— Вот как, значит.
— Хокан...
— Я тебя люблю.
— Да.
— А ты меня любишь? Хоть немного?
— Ты сделаешь это еще раз, если я скажу, что люблю?
— Нет.
— Но, по-твоему, я все равно должна тебя любить?
— Ты любишь меня, только когда я помогаю тебе выжить.
— Да. А разве не в этом заключается любовь?
— Если бы я знал, что ты меня любила бы и без этого...
