Владимир Михальчук - Бег по лезвию клинка
— Машина два-тридцать на связи… — голос был неживой и малость дерганый, но легкий фон помех вполне мог заглушить сей недостаток. — Два-тридцать на связи.
— Джонни, это ты? — донесшийся из рации голос явно был малость удивлен. Видимо, наш шофер не должен был сам отвечать. Неприятно…
— Я. Тима Гладиатор избил за травку, — жалобно заныл тот, не особо и погрешив против истины. — Он сейчас говорить не может.
— Глупенький, — смягчился голос. — Кто же при этих зверях курит. Ой, а он меня не слышит?
— Не… Покурить отошел.
— А-а, вот так, — облегченно вздохнул тип с другой стороны рации. — Ты не говори, а то они злобные. И осторожно. Сказали, что маньяк все еще в городе.
Все, конец сеанса. Нормально, хотя можно было и получше. Но поразительно желание услужить во что бы то ни стало во имя сохранения собственной шкуры. Ни малейшей попытки подать знак своим начальникам или кому там еще… Слизень!
— Трогай давай, — приказал я и тот покорно увеличил скорость.
Аж самому не по себе стало. Неужели скоро такими будут не почти все, а именно ВСЕ? Тряпичными, угодливыми, готовыми на любую гадость ради собственного полуживотного существования…
— Все в руках человека, — вздохнула Пламенеюющая. — Можно подняться на вершину, срывая пальцы в кровь. Зато можно просто лечь на землю у подножия скалы и там остаться.
— Скоро приедем…
— Тогда. Сам знаешь.
Понятно без слов. К чему нам лишний свидетель? Правильно, ни к чему. Однако, надо бы шанс дать этому… подобию человека.
— Гуманный ты какой! — вновь активизировалась ментальная связь. — Кровь ручьями льешь, а из-за этого убогонького в мыслях весь.
— Да какой гуманизм… Просто нежелание расставаться с некоторыми не то иллюзиями, не то мечтами.
— Это очень разные понятия, Крест.
— Попробую уточнить. Хочется, чтобы люди хоть иногда доказывали, что я думал о них слишком плохо. Пусть иногда, но доказывали! Посчитаешь человека совсем пропащей нечистью, а он вдруг возьмет, да и покажет себя с лучшей стороны.
— Вдруг только дети рождаются, — усмехнулась Пламенеющая, но усмешка вышла больно уж грустная. Или же… — Да, так. Я этим тоже болела. Долго, мучительно и фатально. После сотого раза становится совсем плохо, на тысячный бьет отвращение ко всему живому… Затем привыкаешь.
Грусть, какая-то серая тоска и тень отчаяния прозвучали в словах агрессивной, вечно циничной красавицы-мистика. Видимо, затронуло струны той, которая была в основе получившейся личности. Понимаю и очень сочувствую. У каждого из демонов внутри есть свой ад, куда нет доступа даже Князю Тьмы.
Приехали. Почти… Вот уже и улица Тополей в паре минут ходьбы. Соваться прямо туда будет слишком неосмотрительно, поэтому стоит остановиться тут, загнать машину в темный уголок. Ну а потом добираться на своих двоих, предварительно позаботившись о том, чтобы ее не нашли хотя бы некоторое время.
— Сверни вправо, — приказал я. — Так, теперь вон в тот проулок и глуши мотор.
Хорошее место. Какое-то административное здание не из важных, к тому же его тыльная сторона. Тут наверняка всего один сторож, да к тому же по причине комендантского часа носа не покажет. К чему ему посторонние хлопоты? Героизм и добровольческий энтузиазм тут не в чести, коли дело касается риска собственной шкурой. Оно и к лучшему для меня и Лио. Сейчас уж точно к лучшему.
Глаза битой собаки… Это я о нашем невольном помощничке. У таких плюгавцев очень хорошее ощущение относительно того, когда им действительно грозит скорая смерть. Только способность чуять ее не придает им сил. Наоборот, холодное дыхание небытия окончательно лишает их воли к жизни. Да, тот самый инстинкт жертвы, свойственный травоядным в животном мире. Тот самый, из-за которого я чуть было не подмял под себя хилую волю одного из охранников в самом начале Игры. Тогда лишь вмешательство Гарда Холбика помешало мне. Сейчас же не мешало ничего.
Но я ведь и не стремился взять его под контроль, мне это было совершенно не нужно и даже противно. Противно? Да, так и есть. Вот он, еще один фрагмент мозаики. Хищникам ведь тоже, наряду с азартом охоты, наверняка противно, когда жертва съеживается и перестает сопротивляться.
Чуть изменим ситуацию…
— Держи, — бросил я пистолет сжавшемуся в комок паники и страха сотруднику Корпуса. Естественно, на предохранителе. — У тебя есть шанс остаться живым и даже отличиться.
— Не убивайте… Все сделаю, все…
Пистолет так и остался лежать рядом, его лапка даже не протянулась в его сторону.
— Вот оружие. Тебя, гнида, учили им пользоваться. Обойма полная, так что есть шанс или меня переиграть в скорости, или просто под прикрытием стрельбы смыться. Слово даю, я тебя преследовать не буду.
— Бесполезно, Крест, — поморщилась Лио. — Серый цвет лица, закатившиеся глаза… Предсмертный ужас. Сейчас его не убьют, так сам помрет. Такие могут лишь бежать. Их главная цель… Бежать!
Команда. Прозвучала та самая четкая команда, дающая сигнал к действию. Ни малейшей магии, только ясно оформленный приказ. Такой мог отдать любой человек, умеющий подчинять и не желающий подчиняться сам. Что уж говорить о Пламенеющей — для нее это было пустячком, мелким и совершенно несложным.
Бегущий от пули, бегущий от клинка, бегущий от самого себя. Убежавший от своей человеческой сущности. Что ж, я действительно хотел дать шанс, пусть даже это существо его не заслуживало. Стрелять громко, а вот нож в самый раз. Тяжелый армейский нож, равно предназначенный как для ближнего боя, так и для метания, натужно распарывает воздух. Да, не совсем для метания…
Планировал точно под лопатку, а смазал на палец вправо. Нет, результат все равно летален, но неприятно. Вот что значит использовать не подогнанное под себя оружие.
Оружие, оно ведь как кисть для художника, резец для гравера. Оно неповторимо, как красивая, изящная девичья фигура. Никто ведь не будет с медвежьим ревом хватать понравившуюся девушку в охапку и «тащить в пещеру». Надо узнать получше, определить, что нравится, какой подход требуется… И оружие, оно столь же уникально как человек, особенно холодное. Хотя и с огнестрельным тоже свои сложности. М-да. Этот нож оказался довольно своенравен. Да и не под мою руку делался, сразу видно.
— Чувство, что в грязь наступил, — пожаловался я, отправляясь убирать тело и возвращать вошедший по рукоятку нож. — Когда с Гончими насмерть хлестался, такого в помине не было…
— Они — воины. Это — жертва. По нутру своему жертва, даром что в форме.
Жертвы… Что заставляет их быть ими? Вопрос, ответ на который найти неимоверно сложно. Каждый изначально имеет выбор, каким путем идти в этой жизни. Путь Воина, путь Палача, путь Жертвы, еще несколько вариантов. На каждом пути есть множество дорог и тропок. Иногда они идут параллельно, иногда перекрещиваются и вновь расходятся. Сложное переплетение судеб и духа человеческого… Чем более трудна выбранная нами дорога, тем к большим достижениям она способна привести. Я не о деньгах и прочей мишуре. Этого, как правило достигают как раз… жертвы. Особенно в мире, подобном моему.
