Лео Перуц - Ночи под каменным мостом. Снег святого Петра
Раздался стук в дверь, и на пороге появился лакей. Это был тот же низкорослый, немного косоглазый парень, который встретил меня на вокзале. Он в нерешительности переминался с ноги на ногу.
– Чего вы хотите? – набросился на него барон. – Я звонил? Нет, я не звонил. Можете идти, вы мне не нужны.
– На чем же я остановился? Да! Опыты, произведенные мною с помощью моей ассистентки, доказали, что грибок ни в малейшей степени не утратил своей вирулентности. Однако хлебные злаки…
Он остановился и посмотрел на дверь.
– Раз уж он приходил сюда, то мог бы принести мне сигары. Ужасно глупо, что я не захватил их с собой! Так вот, хлебные злаки обнаруживают ныне значительно большую сопротивляемость этому паразиту, чем сто лет тому назад. Как и большинство культурных растений, пшеница и рожь происходят из стран с более теплым климатом, и европейская почва является для них чужой. Они были до тех пор восприимчивы к данной болезни, пока не приноровились к чуждой им почве. Этот процесс приноравливания и приспособления тянулся несколько столетий и завершился в наше время. Здесь нужно учесть еще одно обстоятельство… Почему же этот идиот не приносит виски? Я ведь приказал ему принести виски и сигары… Так вот, еще одно обстоятельство: грибок может оказывать свое действие лишь в том случае, если растение находится в известном состоянии упадка сил, который я могу вам детально описать как физиологически, так и анатомически. Но ввиду изменившихся культурных условий нашей эпохи подобная расслабленность хлебных злаков наблюдается лишь в самых исключительных случаях. «Снег Святого Петра» перекинулся на другие дикие породы растений, предоставляющие ему лучшие условия жизнедеятельности. Вот вам, доктор, и ответ на ваш вопрос насчет исчезновения веры в Бога.
Закончив этот совершенно ошеломивший меня отчет, барон фон Малхин встал с кресла и подошел к камину погреться. Дрова трещали, искры сыпались, сквозь нагроможденные поленья осторожно вырывались узкие язычки пламени, как будто намеривались лизнуть барона.
– Проблема предрасположенности хлебных злаков оказалась для меня решающей, – продолжал он. – От нее зависело все – мои планы, мои надежды… Я должен был выяснить, затратил ли я бесконечное количество бессонных ночей на плодотворную идею или принес их в жертву химере. Прежде всего мы с моей ассистенткой попробовали привить паразита здоровому растению, и тут оказалось, что молодой пшеничный колос и впрямь можно заразить спорами этого паразита, вызвав интересовавшую нас болезнь искусственным путем. Но один лишь лабораторный успех не открывал никаких перспектив. Любая прививка является насильственным актом, не встречающимся в природе, а ведь наше растение сделалось восприимчивым к воздействию грибка только благодаря этому насильственному акту. Очень скоро мы прекратили наши опыты и принялись за поиски средства, которое способно было бы понизить или совсем сломить сопротивляемость хлебных злаков. В прошлом году мне наконец удалось вызвать интересовавшую нас болезнь на очень маленьком участке посевов, не прибегая для этой цели к прививке. Почва этого участка была сырая, открытая воздействию северных ветров и к тому же плохо удобренная. Однако самую важную роль сыграло то обстоятельство, что я уменьшил доступ света. Впервые после столетнего перерыва на пшеничном поле снова появился «Снег Святого Петра»! Но распространение болезни ограничилось тем крохотным участком земли, который был искусственно затенен, и она не поразила ни одного освещаемого солнцем колоса. Таким образом, опыт удался лишь наполовину. Работа многих лет оказалась напрасной. Я нашел «Снег Святого Петра», но, несмотря на это, все мои планы рушились. И тут-то, в момент моей максимальной душевной депрессии – я утверждаю это в присутствии трех свидетелей! – мне на помощь пришла моя очаровательная ассистентка.
Взор Бибиш просветлел. Она гордо взглянула сначала на меня, а затем на барона. Пастор молчал, недовольно наморщив лоб.
– Послушайте, Аркадий Федорович, – обратился барон к русскому, – Вы постоянно погружены в мечты, витаете где-то в облаках и совсем позабыли заказать сигары. Черкните-ка открыточку нашему поставщику, чтобы тот пополнил наши запасы. Вот здесь все, что у нас еще имеется, нам этого хватит не более чем на три дня.
Он закурил сигару и продолжал:
– Да-с, когда я окончательно потерял голову и не знал, что предпринять, мне на помощь пришла вот эта юная девица. Ей было нелегко со мной. Я мужик, у меня мужицкая голова, и я думаю только о поле. Но в конце концов ей удалось доказать мне, что нам вовсе не нужны поля ржи или пшеницы и что мы можем разводить и размножать интересующих нас паразитов искусственно – в специальном питательном бульоне. Путем дистилляции ей удалось добыть из грибка и его спор содержащийся в них одурманивающий яд в жидком виде. Произведенный ею анализ показал… Что показал анализ, Каллисто?
– Наиболее активные части яда суть различные алкалоиды, – ответила Бибиш. – Кроме того, мы установили присутствие небольшого количества смолообразных веществ, немного офацелиновой кислоты и следы какого-то маслянистого вещества.
– Сейчас все это звучит чрезвычайно просто, – заметил барон, – но, чтобы добиться этой простоты, нам пришлось несколько месяцев тяжело трудиться. Зато теперь мы уже продвинулись так далеко, что можем попробовать поставить опыт в более широких масштабах, а не только на отдельном объекте. Вы ведь знаете, что массовая психика имеет свои собственные законы, а массовая душа реагирует на раздражения гораздо сильнее и непредсказуемее.
Пастор встал и отер лоб большим носовым платком в белую и синюю клетку.
– Я старый человек, не слишком преуспевший в жизни, я знаю, что вы меня не послушаетесь, – сказал он, – но все же хочу предостеречь вас. Не делайте этого! Не производите вашего опыта здесь, в деревне. Я убедительно вас об этом прошу! Оставьте моих крестьян в покое, им и без того достаточно тяжело живется. Я боюсь, слышите вы, боюсь! Я боюсь за вас, за себя, за всех нас. В этой части Вестфалии в воздухе всегда пахнет катастрофой.
Барон фон Малхин насмешливо покачал головой.
– Вы боитесь, мой старый друг? Но чего? И почему? Ведь я делаю лишь то, чем вы занимались всю вашу жизнь: я пытаюсь привести людей обратно к Богу.
– Уверены ли вы в том, что вы их действительно приведете к Нему? – спросил пастор. – Вспомните-ка то место из Книги Царств, в котором говорится: «Он породил хлеб из земли, дабы люди вкусили от него и познали Его…» Что произошло после того, как люди вкусили от этого хлеба? О чем повествует Библия? «Они познали Его и воздвигли Ему алтари, – сказано в ней, – и они принесли Ему в жертву пленных, числом до пяти тысяч. А царь Ахав принес Ему в жертву собственного сына»[75].
