Андрей Дашков - Бледный всадник, Черный Валет
– Пойди и трахни себя пальцем, поп! – посоветовал Ферзь и отвернулся. – Разберись с ним, – буркнул он Степану. И забыл о священнике.
А напрасно. По причине своего высокомерия помещик прозевал самое интересное.
Но даже те, кто смотрел в сторону болот, мало что поняли. На большее у них не осталось времени.
73. ФЕНИКС
Должно быть, люди Ферзя приняли неподвижно застывшего Феникса за дурацкую черную статую, увешанную оружием. Осенняя хохма, вроде снежной бабы зимой. Баба – белая, ЭТО – черное; так какого же дьявола чему-либо удивляться?..
Его можно было принять и за корявый ствол сожженного молнией дерева. Вопрос, откуда оно взялось, как-то не возникал. Стоит – ну и хрен с ним. Тем более что именно в ту сторону ветер относил дым. Никто и не заметил бы истукана, если бы не поп-юморист. Уморист! Спасибо, насмешил до колик…
Шестеро относительно трезвых во главе со Степаном еще смеялись, когда отправились успокоить священника. Поэтому они были беспечны, и доходило до них медленнее, чем хотелось бы Ферзю.
Длинная очередь из «АКС» полностью выкосила шеренгу раздолбаев, угробив заодно истекавшую кровью монахиню. Это были издержки, неизбежные в таком большом благородном деле…
Кое-кто из стоявших чуть позади успел залечь, но только для того, чтобы вскоре получить пулю в лицо или в темя. Феникс находился слишком близко, чтобы промахнуться. Его невероятные «глаза» и баллистический вычислитель, занимавший часть левого полушария мертвого мозга, определяли расстояние до цели тригонометрическими методами с точностью до сантиметра. Ствол не уводило в сторону. Гидравлические манипуляторы держали мертво.
Не теряя ни секунды, Феникс перенес огонь на самые важные объекты.
Ни один из телохранителей, вооруженных карабинами, не успел даже передернуть затвор. Все они обзавелись дыркой во лбу, что сделало их лица после смерти удивительно похожими друг на друга.
Ферзю повезло – вначале. Его спасло то, что он неподвижно сидел в шезлонге и был так ошеломлен, что не подавал признаков жизни. Однако везение длилось недолго. Чуть погодя помещика выдало едва заметное облачко теплого воздуха, вырвавшегося из легких.
Священник послал Феникса вперед. То, что мертвец начал двигаться, никак не повлияло на эффективность его работы. Он дал стволам остыть. Бросил гранату. Залег. На всякий случай священник залег тоже, но до него осколки не долетели.
Ферзь вывалился из шезлонга и пытался отползти, прикрыв голову ладонями. В результате взрыва мягкие ткани на его спине, ногах и руках оказались нарезанными на ломти, как мясное филе, приготовленное для прожаривания. Почти сразу же взорвалась и полупустая канистра с бензином. Пламя выплеснулось на подыхающего помещика.
Лошади, обезумевшие от грохота и ран, метались в дыму, шарахаясь в стороны, топча раненых и трупы. Несколько человек корчились в огне, оглашая окрестности воплями, страшнее которых священник еще не слышал. Он видел только то, что хотел видеть: жуткую и величественную картину; фигуру, бродившую среди огня и тварей, утративших обличья; фигуру, сеявшую смерть, каравшую нечестивцев…
* * *Помещик был сильным и жадным до жизни человеком. Поэтому он умирал долго и мучительно. В свои последние секунды, лежа на животе, корчась в агонии и кусая от адской боли траву, он вдруг услышал зловещий шепот, доносившийся откуда-то сверху. Шепот монотонный, как осенний дождь, глухой, липкий, мстительный, неотвязный, сверлящий – и в нем была слышна явная одержимость, если не безумие. На мгновение даже Ферзь едва не уверовал в доктрину посмертного воздаяния.
Но источник того, что он принял за голос с неба, находился чуть поближе.
Священник шагал за своим «напарником» по очищенной от грешников земле и бормотал себе под нос любимые фрагменты из Книги Иезекииля, которые помнил наизусть. Каждое произнесенное шепотом слово отдавалось в ушах раскатами нездешнего грома и вспыхивало в мозгу испепеляющим багровым пламенем:
«…ВНЕ ДОМА – МЕЧ, А В ДОМЕ – МОР И ГОЛОД. КТО В ПОЛЕ, ТОТ УМРЕТ
ОТ МЕЧА, А КТО В ГОРОДЕ, ТОГО ПОЖРУТ ГОЛОД И МОРОВАЯ ЯЗВА.
А УЦЕЛЕВШИЕ ИЗ НИХ УБЕГУТ И БУДУТ НА ГОРАХ, КАК ГОЛУБИ ДОЛИН; ВСЕ ОНИ БУДУТ СТОНАТЬ, КАЖДЫЙ ЗА СВОЕ БЕЗЗАКОНИЕ…
И ПОЛОЖУ КОНЕЦ НАДМЕННОСТИ СИЛЬНЫХ, И БУДУТ ОСКВЕРНЕНЫ СВЯТЫНИ ИХ.
ИДЕТ ПАГУБА; БУДУТ ИСКАТЬ МИРА, И НЕ НАЙДУТ…
И НЕ ПОЩАДИТ ТЕБЯ ОКО МОЕ, И НЕ ПОМИЛУЮ. ПО ПУТЯМ ТВОИМ ВОЗДАМ ТЕБЕ,
И МЕРЗОСТИ ТВОИ С ТОБОЮ БУДУТ; И УЗНАЕТЕ, ЧТО Я – ГОСПОДЬ КАРАТЕЛЬ…»[3]
Значит, все-таки пророчества сбывались. Для кого-то они сбылись сегодня совершенно точно. Масштаб происходящего не имел значения. Главное – утверждался неизбежный порядок вещей.
* * *…Феникс поменял магазин. Уцелевшие люди Ферзя в панике бежали. Некоторые – в сторону монастыря, который оказался (вот ирония судьбы!) ближайшим укрытием. Но не добежал никто.
Теперь Черный Валет стрелял одиночными, уничтожая зайцев, метавшихся по голому полю. Это было легко, как на тренировке в круговом тире. Его система наведения обрабатывала до двадцати целей одновременно. Он всегда мог отследить и выбрать наиболее опасные.
Вскоре таких не осталось. Пытавшихся отстреливаться Феникс убил в первую очередь. Ослепшей монахине, выбравшейся из костра, он выстрелил в висок – и это явилось знаком милосердия. У нее было обожжено сто процентов кожи. Находившаяся в двух десятках километров от своего придатка Большая Мама понимала, что это означает.
* * *Завершив работу, Феникс выполнил оборот на триста шестьдесят градусов. Панорамный снимок на память. Учет и контроль. Восемьдесят семь трупов. Материала предостаточно.
В течение следующих двух часов он занимался подпиткой.
Священник отошел подальше, чтобы не видеть этого. И не испачкать в блевотине рясу.
* * *Восемьдесят семь. Примерно столько же никогда не родится. А у этих неродившихся тоже не будет детей. Каждая цепочка смертей тянулась в будущее до бесконечности. Так утверждалась власть убийц над временем.
Восемьдесят семь в неизвестной степени… Достаточный вклад в дело расширения городского кладбища, чтобы кто угодно начал воспринимать попа всерьез! У него было время подумать, как жить с этим.
Скорее всего теперь он проклят и… свободен. В конце концов, Бог спокойно взирал даже на казнь своего сына.
74. ТАБОР
Священник уже собирался осуществить свое главное намерение, когда вдруг заметил обоз, двигающийся в сторону города по южной дороге и сопровождаемый верховыми.
Не многовато ли совпадений? Нет. Воистину ничто не было случайным в этот великий день! Может быть, Господь все еще испытывал его и будет испытывать до конца? Вероятно, настало время смирить гордыню и проявить благую волю. Что ж, это нетрудно и даже приятно, когда ощущаешь за собой непоколебимую мощь истины и свет, ослепляющий грешников.
