Людмила Сурская - Оборотень
Когда он вошёл к жене, она сияла не меньше утренней звезды. А на его лице не было даже проблеска удовольствия или какого-то иного чувства на него похожего. Со сведёнными в дугу бровями он был воплощением укоры. Но она не замечая ничего в счастье и радости бросилась к нему.
— Серж, дорогой, у нас уже есть вот такусенький, — раздвинула она пальчики, — ребёночек. Барон, не хмурьте брови. Вы совсем не можете быть сердитым.
— Таня, ты не представляешь, что натворила. Я столько плакал и страдал. Так мучился тем своим состоянием, что не такой, как все. Поклялся, что на мне это кончится и больше не один мальчик не взвоет оборотнем на луну. Что теперь… — Он уже не улыбался, смотрел совершенно серьёзно и даже немного зло.
— Серёжа, миленький, ты ошибаешься и это человек. — Оставив игривый тон, обняла его она. На щеках её играл возбуждённый румянец. Глаза сверкали от случившегося с ней, там счастье плескалось с испугом. "Серж так себя держит".
Но он был не умолим и, сорвав её руки с себя, отрезал:
— Прекрати! Я не хочу ничего слышать.
В его душе всё клокотало: "Это моя вина. Я осёл не проявил достаточно твёрдости. К тому же избаловал её".
Только Таня тоже не собиралась отступать. Да и как можно, если это всего лишь его страх. Она уверена — всё, что происходит в жизни, происходит по кем-то начертанным причинам и противостоять им бесполезно.
— Мне чудная та старушка у церкви сказала. Ну улыбнись, пройдёт немного времени и ты возьмёшь на руки малыша. Красивого, здорового, полненького. Со складочками на шейке и ручках. Такой маленький, краснощёкий ангелочек.
Он, расправляя после прошившей его судороги широкие плечи, шагнул к ней, больно сжал ладони и с ужасной улыбкой на перекосившемся лице ответил:
— Девочка, ясная моя, ты веришь в сказки, а жизнь жестока. Он не должен родиться. И не родиться. Ну, что ты молчишь?
— Я не молчу, а плачу… Барон, если вы не перестанете меня пугать, то я немедленно уеду, и вы никогда больше не увидите ни меня, ни своего ребёнка.
Она не взглянула на него. Ей было страшно и больно. Княжна не понимала, почему он такой упёртый в своём заблуждении. И после бессильных проб переубедить его знала одно — она должна спасти ребёнка любой ценой.
Барон злился её нежеланию понять его и, почувствовав угрозу своим планам, грозно предупредил:
— Это ещё что за новости. Останешься здесь и под охраной до моего возвращения. И перестань, болтать всякую ерунду. Не ровен час, рассержусь. А вы, сударыня, меня таким ещё не видели. Когда сержусь, то бываю необуздан. Тогда не дай Бог попасть вам под мою горячую руку. — Сказав это, Серж не только пугал, но, как и обещал, запер её на ключ и действительно приставил к дверям человека. Таня, в бессилии упав на подушки, разрыдалась. Проплакав так с полчаса, заставила себя подняться и обиженную голову думать. "Всё, чего она добилась от Сержа было вопреки ему. Значит, надо не страдать и охать, а действовать и бороться. Подойдя к окну, она выглянула в парк. Митрич спокойно обихаживал кусты. Решение пришло моментально. Написав записку, она бросила её садовнику, привязав к своей любимой тряпичной кукле. Митрич поднял, посмотрев на окно и поняв её жесты, развернул бумагу. Прочитав, поскрёб в макушке и кивнул. Прошло двадцать минут, и карета встала на углу замка. Переодевшись в мужское платье. Так легче путешествовать и заметать следы. Таня, связав одна за одну простыни и закрепив один конец к кровати, перебравшись через подоконник, аккуратно принялась спускаться вниз. "Хорошо, хоть второй этаж". — Колотилось в мозгу. Митрич подстраховав, помог опуститься на землю.
— Что опять не славу Богу, ваше сиятельство?
— Немедленно! Едем!
— Что за спешка, а барон? — крутил головой Митрич, в надежде найти ответ. — Надо подождать…
— Понимаешь, нет необходимости откладывать и даже наоборот, — выпалила она сердясь на него.
— Ну я не знаю, — почесал макушку он сбив на загривок шапку.
— Митрич, поспешаем, пока барон не вернулся, иначе от беды не уйти. Обещаю, всё расскажу по дороге.
Митрич смирился.
— Куда едем?
— В имение Софьи, там он меня навряд ли будет искать. К тому же у Софи много осталось детских вещей, а мне это ой как скоро пригодиться.
— Неужели наследник? — добром засверкали глаза садовника.
— Ты не ошибся, но барон испугался. Я его понимаю, не хочет продолжения рода оборотней. Думает, что родится именно он. Но Серж ошибается, Митрич. Это будет человек. Она сказала: "От человека родится человек" и я ей верю. Понимаешь меня.
Митрич смотря мимо неё задумчиво тянул:
— А я то думал, куда понёсся барон сломя голову, а он задумал лихое.
Тяня опустила голову пытаясь скрыть слёзы обиды:
— Да. Если б ты его видел, он такой был рассерженный. Решил, что ребёнка не будет.
Митрич крякнул, но с отъездом не спешил. Они ему были оба дороги.
— А вы точно не погорячились, ваша светлость? Может, погоняет и успокоиться?
— Кто знает, лучше не рисковать. Я б страх, как хотела ему не верить, но…
Он открыл дверцу и помог ей забраться в коляску.
— Миловидный юнец из вас получился. Так нарядились, что и не признаешь.
— Так надёжнее Митрич. К девушке прицепиться могут, а к молодому повесе нет. Но поехали, а то не ровен час нагрянет, тогда всё пропало.
Действительно вечер и ночь на постоялом дворе прошли без приключений, правда, на Таню, сверкая глазками, поглядывали две премилые девочки сидящие с маман за соседним столом. Но этим всё и закончилось. Утром чуть свет карета отправилась в путь. До поместья Софи, они добрались к вечеру. Ах, как грустно и радостно одновременно увидеться через какое-то время. Таня никогда не сможет привыкнуть к фокусам времени. Где жаждешь увидеть и боишься перемен. Ведь в человеке меняется не только лицо, разговор, поступки и образ мыслей. Получается, хочешь встретить одного, а видишь перед собой совершенно другого. Однако граф, хоть и не скрывал удивление приездом гостьи, но был доброжелателен. Ещё больше его поразило отсутствие багажа и барона. Как бы там не было, а хозяев её приезд привёл в состояние величайшего возбуждения. Гости здесь редки и им похоже по-прежнему рады. Они бросились обниматься и целоваться. Таня разместилась в той же комнате, что и в предыдущие приезды с Сергеем. Софи почти не изменилась ни внешне, ни внутренне, выдворив Владимира из комнаты, подсела к княжне на краешек кровати. Таня выдавливая улыбку сказала:
— Как приятно снова увидеть тебя, дорогая. Ты чудесно выглядишь.
— Мне тоже приятно. Мы не виделись целую вечность. Это такой подарок. Но милочка, почему ты одна? Что с бароном?
