Роберт Стайн - Лучшая подруга. Поцелуй убийцы. Богатая девочка. Побег
Еще два вопроса, на которые я сегодня не мог ответить.
Глава 6
Несмотря на усталость, мне не спалось. Я лежал, наблюдая за игрой теней на потолке, и думал о Джин. Я вспоминал, как она сидела у меня на коленях, как мы целовались. Вспоминал запах и тепло ее тела. Мы как будто были в комнате одни, хотя там было полно народа.
И, конечно, я думал о родителях. Было непривычно сознавать, что их нет дома, что они не сидят у телевизора или не занимаются чем‑то еще. Не то чтобы я боялся, просто это было странно.
Я сожалел об утренней ссоре. Но, утешал я себе, это не моя вина. Переворачиваясь с боку на бок, я все подбирал новые аргументы в нашем споре.
Я взглянул на часы. Они показывали 1:42, а сна ни в одном глазу. Я встал и подошел к окну. Сам не знаю зачем. Может, надеялся увидеть подъезжающую машину родителей. Я выглянул во двор. Фонарь у крыльца заливал желтым светом лужайку, на которой дрожали причудливые тени. Стоял густой туман. Я с трудом мог разглядеть фонарь на другой стороне улицы. А начинавшийся дальше лес вообще тонул в серой мгле.
Я прижался к оконному стеклу. Оно приятно холодило мое разгоряченное лицо. Где‑то в лесу завыл какой‑то зверь. Ему вторил другой. Я прислушался. Это не было похоже на собачий вой.
Я вновь посмотрел в окно. Серый фургон стоял на том же месте — на противоположной стороне улицы.
Вой между тем становился все громче и, похоже, приближался.
И тут я заметил, как кто‑то бежит по лужайке к улице. Я тряхнул головой. Может, я все же засыпаю и мне это привиделось? Но нет. Это был Роджер. Я отчетливо видел его в желтом свете фонаря. Его коричневая куртка развевалась на ветру. Длинная тень легла поперек лужайки. Он бегом пересек улицу. Тут боковая дверь фургона отворилась, и чьи‑то две руки помогли Роджеру забраться внутрь. Дверь тут же закрыли.
— Что происходит? — прошептал я.
Вновь выглянул в окно. Все тот же туман, темный фургон без признаков жизни. Дрожащие тени на лужайке. Тьма стала еще более непроглядной.
Я почувствовал, что дрожу, и отошел от окна.
Что же это? Зачем Роджеру понадобилось наведываться в этот фургон глубокой ночью? С кем он там встречается?
Все еще ощущая дрожь, я направился к двери. Я решил разбудить Кэру. И тут мой взгляд упал на какой‑то предмет рядом с кроватью. Что‑то белело на ночном столике. Я двинулся туда, споткнулся и ударился мизинцем о ножку кровати.
— А‑а!
Я прыгал на одной ноге, ожидая, когда боль утихнет. Потом направился, чертыхаясь, к столику.
Это была голова обезьянки! Глаза из хрусталя сверкали еще сильнее в свете лампы. Ее зубы были по‑прежнему оскалены в насмешливой гримасе, словно она издевалась надо мной.
Неужели я принес ее к себе в комнату? Я этого не помнил. Впрочем, кроме меня, некому было это сделать. Я был очень уставшим, вот и забыл.
Я швырнул обезьянку на кровать и вновь подошел к окну. Фургон стоял на том же месте, не подавая признаков жизни. Роджер, видимо, по‑прежнему в нем.
Происходит что‑то странное, подумал я, чувствуя, что от сна не осталось и следа. Я решил воспользоваться отсутствием Роджера и осмотреть его комнату. Вдруг мне удастся найти ключ к разгадке его поведения. Сегодня он весь вечер вел себя странно, но его ночное посещение фургона — это уж слишком.
Натягивая рубашку, я все пытался найти разгадку. Может, он покупает наркотики? Да нет, это на него не похоже. Он слишком правильный. Я никогда не видел, чтобы он за вечер выпил больше полпинты пива. Так что это не наркотики.
Тогда что? Девушка?
Да, возможно, он встречается с девушкой. Хотя это тоже выглядит нелепо. Почему он не пригласил ее к себе? К тому же фургон стоит здесь уже много часов. Зачем бы Роджеру заставлять ее столько ждать?
Ясно, дожидался, пока Мы с Кэрой уснем. Что бы это ни было, он не хочет, чтобы мы знали. Но что же это?
Я направился по коридору к лестнице, ведущей на чердак. Под ногами скрипели половицы. У двери Кэры я остановился в нерешительности. Стоит ли ее будить? Решил, что не стоит. Я собирался лишь быстро осмотреть комнату Роджера — вдруг удастся найти что‑нибудь интересное, — а затем вернуться к себе. Остальное может подождать до утра. По крайней мере, хоть Кэра выспится.
Я уже шагнул на первую ступеньку лестницы, когда услышал сзади голос Роджера:
— Эй, Марк, ты куда?
Глава 7
Я повернулся. Коридор был освещен лишь тусклым светом ночника, который пробивался из‑под двери комнаты Кэры. Однако даже при слабом освещении были заметны капли пота на раскрасневшемся лице Роджера.
— Ты напугал меня, — прошептал я.
— Извини. Похоже, сегодня ночью я только и делаю, что всех пугаю.
На его лице не было и тени улыбки.
— Куда ты направлялся?
— Я… шел в ванную.
— Ванная в другую сторону.
Я соображал, что бы еще мне сказать.
— Послушай, а где ты был?
— Не мог заснуть, — ответил он, утирая пот с лица. — Наверно, перезанимался. Вот и решил немного пройтись, чтобы проветрить голову.
Он врал. Он ходил к фургону.
— На улице так тепло, — продолжал он. — Даже не верится, что ноябрь.
Он прошел мимо меня и стал быстро подыматься на свой чердак, как бы спеша скрыться от меня и моих вопросов.
— Спокойной ночи, — прошептал я.
Я не стал ловить его на лжи, не стал говорить, что видел, как он залезал в фургон. Я слишком устал и слишком во всем этом запутался. Я решил, что сначала расскажу все Кэре, а потом мы решим, что делать с Роджером. У меня теперь было к нему много вопросов. Они крутились у меня в мозгах, как белье в стиральной машине. Я почувствовал, что голова стала очень тяжелой. Я побрел в свою комнату и рухнул на кровать, даже не сняв рубашку. Потом все‑таки заснул и видел странные и тревожные сны.
Один сон был про то, как я оказался в полном одиночестве на огромной автостоянке. Вокруг меня, насколько хватало взора, тянулись бесконечные ряды серых машин. Я не знал, куда мне идти. Не знал, какая из этих машин моя. Не знал, где искать выход. Не знал, кто оставил меня здесь. Не знал, что мне делать.
Когда в семь часов меня разбудил звон будильника, я чувствовал себя паршиво. Все мышцы ныли. Голова была тяжелой. Сон про стоянку оказался единственным, который я запомнил, но я почему‑то знал, что другие тоже были плохими, и это не улучшало настроения.
— Оставьте меня в покое!
Мой возглас был обращен не к кому‑то конкретному, а к миру в целом. Я потянулся и повернулся на бок. И мой взгляд упал на обезьянью голову, лежащую на столике рядом с часами. И вновь мне показалось, что она смотрит на меня и зловеще ухмыляется, сверкая хрустальными глазами.
