Лана Синявская - Последняя ночь колдуна
– Ты не жалеешь? – спросила стоявшая рядом Валя.
– Не знаю. Нет. Я поняла, что это просто не мое.
– Ну, конечно. Теперь выйдешь замуж за своего миллионера и будешь жить долго и счастливо. Кстати, он уже сделал тебе предложение?
– Мы даже не говорили об этом, – усмехнулась Глаша. – Еще ничего не решено.
– Уж не собираешься ли ты послать его куда подальше? – забеспокоилась проницательная Валька.
– Не переживай. Послать можно только того, кто набивается. А он не набивается.
– Но он же заедет сегодня за тобой?
– Да. Только это ничего не значит. Мне нужно подумать обо всем, что произошло. Многое изменилось…
В отдел заглянула хорошо одетая дама и с недоумением оглядела голые стены.
– А куда все подевались? Здесь же одежда была.
– Съехали они, – ответила Валя.
– Какая жалость! Такая замечательная одежда была. Все, что купила у них, ношу, не снимая.
Валя многозначительно взглянула на Глашу, но та смотрела в другую сторону.
– Ладно, пошли чайку глотнем на дорожку, – предложила Валя, когда женщина, качая головой, удалилась.
Дина понуро сидела за столом, подперев кулаком щеку, и тоскливо разглядывала остывающий чай. Валя, хмыкнув неодобрительно, выудила из-под прилавка небольшую бутылку с завинчивающейся красной крышкой, наполненную жидкостью цвета жженого сахара.
– Бальзам собственного изготовления, – провозгласила она торжественно. – Чисто в лечебных целях.
– Опять ты со своей самогонкой, – поморщилась Дина.
– Обижаешь. Мой самогон у знающих людей – на вес золота. В данный момент ничего лучше не придумаешь. Вмиг всю хандру сгонит.
После «бальзама» и впрямь полегчало.
– Глаш, а что Карина? Совсем плохо? – спросила Дина.
– Свихнулась окончательно. Руки ей, конечно, подлечили, но рассудок уже не вернешь. Она все время кается в том, что убила свою мать, хотя в действительности это был несчастный случай.
– Бог ей судья, – вздохнула Валя. – Ты действительно решила пожить какое-то время в доме своего деда?
– Да. Думаю, это поможет мне разобраться в себе и узнать его получше.
– Смотри, не ударься там в мистику.
– Никогда. У меня теперь стойкий иммунитет к этому делу.
– Здра-а-авствуйте… – протянула Валя недовольно, обращаясь к кому-то, кто стоял у Глафиры за спиной. Девушки оглянулись. На пороге маялся все тот же мужчина, который все никак не мог выбрать брюки.
– Валя, я – к вам, – произнес он торжественно.
– Вижу, – вздохнула та, поднимаясь.
Глаша с Диной переглянулись.
– Решили наконец купить?
– Я по другому вопросу.
– По какому еще другому? Вы что, издеваетесь?
– По личному.
– Из торгинспекции, что ли? – вопросительно посмотрела Валя на подружек.
– Нет-нет. У меня к вам предложение.
– Какое? – обреченно спросила Валя, ожидая самого худшего.
– Руки и сердца, – выдохнул тот.
– Во как приперло, – сокрушенно покачала Валя головой. – Может, я вам лучше подарю эти чертовы брюки? Зачем так надрываться-то?
– Да не нужны мне ваши брюки! – рассердился мужчина.
– А что вам надо?
– Вас! Вы мне сразу понравились, но у меня плохо получается знакомиться с женщинами. Вот я и выбрал первый попавшийся предлог. Понимаю, что выгляжу в ваших глазах идиотом. Но я не псих. Честное слово.
– Сомневаюсь…
– Понимаю. Вы меня совсем не знаете. Но я готов рассказать вам о себе все, что захотите.
– Прямо здесь? – прищурилась Валя, к которой постепенно начал возвращаться здоровый цвет лица вместе с природной язвительностью.
– Почему же? Мы можем поговорить в машине. Рабочий день уже заканчивается, и я готов отвезти вас домой.
– На чем? – Валя окинула его с головы до ног скептическим взглядом. – На самокате?
Не выдержав, Глаша быстро подошла к подруге и быстро шепнула той прямо в ухо:
– Не дури и соглашайся.
Интуиция подсказывала ей, что мужчина хоть и вел себя странно, но настроен был весьма серьезно. К тому же вещи, в которые он был одет, при ближайшем рассмотрении оказались фирменные и жутко дорогие.
– Ладно, девочки, пойду, что ли, взгляну на самокат, – вздохнула Валя и с видимой неохотой последовала за своим спутником к выходу. Выждав немного, подруги вприпрыжку бросились следом.
Полмагазина уже столпилось возле стеклянных дверей на улицу, зачарованно наблюдая за тем, как Валентина в сопровождении кавалера величественно садилась в машину. Протиснувшись в первые ряды, Глаша удовлетворенно хмыкнула, а Дина тихонько взвизгнула от восторга. Темно-зеленый «Ягуар» производил впечатление. Валькина физиономия сияла от счастья.
– Ничего себе самокат, – уважительно протянула Дина.
* * *В Медведкове только что прошел дождь. Отовсюду капала вода. Двор, усыпанный опавшей листвой, казался выстланным золотым ковром.
– Ты точно не хочешь, чтобы я остался? – в который раз спросил Глашу Павел.
– Прости, но мне нужно привести мысли в порядок.
– Воля твоя.
– Ты разочарован, но я… Прости меня, пожалуйста.
– Разочарован – это еще мягко сказано. Не могу себе представить, что ты мне отказываешь. Обычно дамы сами предлагают мне руку и сердце, а ты…
Он помог ей занести в дом сумки с вещами и провизией, но прежде чем уйти, наклонился и поцеловал ее, легко и нежно коснувшись губами шеи. Почувствовав, как она напряглась, он сразу отступил и воскликнул отчаянно:
– Черт знает что! Почему ты меня боишься? Я что, монстр, что ли, какой-то? Я тебе противен?
Слышать от него эти слова было забавно, и Глаша улыбнулась.
– Глаша, я всего лишь хочу, чтобы мы были вместе, ругались, мирились, спали в одной постели, рожали и растили детей. Если ты захочешь, я могу терпеть сколько надо. Я не буду к тебе приставать. Обещаю. Просто мне важно, проснувшись, быть рядом с тобой.
– Не надо! – воскликнула она умоляюще. – Ты обещал дать мне время.
– Не доверяешь мне? – с горечью воскликнул Райский и пнул ногой ворох листьев.
– Это не так. Это мои проблемы. Ты ни при чем.
– А кто при чем? Славик этот твой убогий?
– Нет. Он-то уж точно не при делах.
– Тогда я вообще ничего не понимаю. Все у тебя шиворот-навыворот. Ты ищешь любви и поддержки, а когда я их тебе предлагаю, ты меня отталкиваешь. Если ты будешь продолжать в том же духе, то воздвигнешь вокруг себя не просто забор – бетонную стену.
– Прости меня, – снова уныло промямлила Глаша. – Я постараюсь.
– Ладно, делай как знаешь. Я умею ждать, но мое терпение тоже не бесконечно.
Быстро поцеловав ее в лоб, Райский, не оглядываясь, пошел к машине, вскочил в нее и яростно тронул с места.
Только тогда Глаша позволила себе заплакать. Вытирая слезы, она поплелась в дом, тяжело волоча ноги. Глаша страдала, отталкивая Павла, но еще большую боль ей причиняло то, что она не могла признаться ему в своем страхе.
