Кристофер Голден - Вот мы и встретились
Тут все пятеро принялись переглядываться.
— Ну как, с планом все в порядке? — спросил Уилл.
Молодой Уилл отчего-то не стал смотреть ему в глаза.
— В чем дело?
Парнишка улыбнулся.
— Не хочу, чтобы кто-то подумал, будто я выступаю и выпендриваюсь, но вы, ребята, уверены, что ни о чем таком не забыли?
Уилл вопросительно взглянул на Брайана, но тот уже, как и все остальные, внимательно смотрел на парнишку.
— Вы не хотите рассказывать нам про будущее, но из того, что нам сообщила Эшли, и из того, что вы говорили в машине, основную идею я ухватил. Кто-то оставил вам записку и книгу. Именно так вы поняли, что не сходите с ума, а что с вашими головами действительно кто-то мухлюет. Если Брайан — единственный, кому известно, где сейчас припрятана книга, вам не кажется, что нам лучше положить ее под лестницу, а ту записку — в кладовку под задней верандой. Просто надежности ради. Ведь мы должны это сделать, разве не так? Иначе бы ничего этого не случилось.
— Это какая-то чушь, — сказала Эшли, задумчиво хмуря брови. — Как такое может быть? Если им потребовалось вернуться, чтобы написать записку и засунуть книгу под лестницу, но именно книга и записка заставили их вернуться, то это форменная бессмыслица.
Однако Уилл ничуть не смутился.
— Возможно, как только началась подмена, а мы с Брайаном сохранили оба набора воспоминаний и начали прикидывать, что происходит, тогда, может статься, по крайней мере этот фрагмент стал неизбежен. Я имею в виду то, что мы вернемся, что мы окажемся здесь, что мы сумеем отправить эти послания в будущее.
Подметив мрачный взгляд, которым обменялись двое Брайанов, Уилл почувствовал, как в его сердце вползает странная неловкость. Эти двое казались спокойны и расслаблены, но, глядя на них теперь, он задумался, что это, быть может, не столько спокойствие, сколько смирение.
— Что это было? — поинтересовался Уилл. — Тот взгляд?
Эшли и Молодой Уилл тоже смотрели на Брайанов.
Тут выражение лица Старшего Брайана претерпело зримую перемену, обнажившую страх, который он изо всех сил пытался скрывать. В этот момент Брайан показался намного моложе.
— За все эти годы я очень много об этом думал. Порой мне казалось… — Тут он сделал паузу и выглянул в окно, где царила ночь. Затем Брайан испустил смущенный смешок, но вся эта наигранная веселость мигом слетела с его лица. — Порой мне казалось, что магия обладает собственным разумом. Или, если не разумом, то по крайней мере амбициями. Она все гнет, корежит и… затеняет. Это не Герберт Уэллс. Это долбаные «Темные дары» Жана-Марка Годе.
Молодой Брайан, не поднимая глаз, негромко хмыкнул и покачал головой.
— Да, верно. Магия — никогда не подарок. За нее всегда приходится платить.
Глава шестнадцатая
В среду утром, когда хоронили Майкла Пола Лейбо, небо было голубым, как лед. Безо всякого предупреждения синоптиков температура за ночь резко упала. «Если бы стало еще холоднее, — думал Уилл, — я бы смог увидеть собственное дыхание». До Хэллоуина оставалось менее двух недель, осень была в самом разгаре, на фонарях из тыкв с прорезанными отверстиями по утрам бывал иней, но сегодня казалось не по сезону холодно.
Уилл помнил этот день, но почему-то забыл, какой он был холодный, и теперь вовсю дрожал в толстом свитере. Ниже нуля температура еще не опустилась, но когда задувал ветер и листва затевала осенние пляски по кладбищу, казалось, что сейчас середина зимы.
У могилы стоял отец Чарльз, суровый священник на четвертом десятке, который был другом семьи Лейбо. Уилл его помнил, но очень смутно. В другом наборе воспоминаний, который постепенно стирался у него в голове, точно старые фотографии, отец Чарльз присутствовал на выпускной вечеринке Майка. Однако здесь никакой вечеринки не ожидалось.
Самым странным ощущением из всех было висцеральное, почти обессиливающее дежа вю, которое грозило в любой момент его одолеть. Однако Уилл не был уверен, действительно ли это ощущение следовало называть дежа вю, раз он и впрямь некогда все это переживал. Всякий раз, как он озирался по сторонам, его разум невольно пытался сопоставлять увиденное с воспоминаниями об этих событиях. Получалось некое непосредственное эхо, но всегда под другим углом, с другой перспективы. Разговор с Молодым Уиллом в понедельник вечером никакой проблемы не составил, потому что воспоминаний об этом разговоре не существовало, пока он не состоялся. Уилл создавал новые воспоминания.
Но эти… эти образы похорон были живо запечатлены у него в голове. Несколько раз Уиллу приходилось плотно зажмуриваться от потери ориентации, вызванной двойной перспективой. Молодой Уилл и Молодой Брайан стояли у внутреннего круга скорбящих, рядом с могилой и семьей Майка. Остальные, включая директора Чедберна и нескольких учителей, располагались горестными концентрическими кругами. В частности, там были учитель американской истории мистер Сандовал и учительница биологии миссис Идальго. Они стояли по обе стороны от мистера Мерфи, который вырос в Фрэмингеме, но хорошо знал все окрестности, и с которым все ученики по-настоящему тесно общались. Мистер Мерфи слегка опирался о миссис Идальго, и, когда он к ней поворачивался, Уиллу становилось видно его скорбное лицо с полосками слез.
На кладбище, судя по всему, собралось более сотни учеников. Стараясь сохранять самообладание, Уилл сложил руки на груди и прикрыл ладонью рот. Все они были здесь. Кейтлин и Эшли, Эльфи и Лолли, Бонни Винтер и младшая сестра Брайана Дори. Уилл улыбнулся, внезапно подумав, с какой радостью Майк узнал бы, что добрая половина девушек из группы поддержки пришла на кладбище, чтобы его оплакать.
Дэнни и Ник стояли за девушками вместе с Эриком, который только днем раньше вернулся домой. Пока что Эшли не рассказала своему приятелю о том, что с ней случилось, но Уилл думал, что в конечном итоге она обязательно расскажет. Такого от своих любимых обычно не скрывают. Там были Джо Розенталь, Тим Фриль и Келли Месерв. Уилл заприметил Мартину Динст, которая стояла рука об руку с Делией Янг. Еще Тодда Васкеса. Найлу. Чака. Кельсо. Мию Скопис.
Увидев там Стейси Шипмен, Уилл сперва удивился, а затем понял, что не может отвести от не глаз. В этой девочке было что-то необыкновенно притягательное, и Уилл задумался, только ли на него одного Стейси оказывала такой эффект. Она стояла, склонив голову набок и пристроив ее на плече Тодда Васкеса. Даже на тех, кто недостаточно хорошо знал Майка, чтобы по нему горевать, лежал заметный покров меланхолии, которого, впрочем, следовало ожидать. Подобным трагедиям вообще-то случаться не полагалось.
