Валерий Ковалев - Рукопись из Тибета (СИ)
Когда после этих двух встреч, мы с Кайманом в очередной раз навестили Пекин, будучи приглашенными на торжественное мероприятие по случаю крупной партийной даты, в приватной беседе после него Председатель Дэн сообщил, что не верит в успех советской «перестройки».
— Каково ваше мнение о взятом Горбачевым курсе на сближение с Западом? — поинтересовался он.
— Вы об этом знаете, — ответил я. Имея в виду прослушку.
— Знаю, — подтвердил вождь — И это весьма прискорбно.
Спустя три года, как и следовало ожидать, Советский Союз канул в лету, ветер перемен смел последнего генсека, и на престол взошел Ельцин.
В прошлом сподвижник Горбачева и ярый коммунист, он сразу же отрекся от марксизма, став ковать новую демократическую Россию под эгидой США с Европой и при их активном участии.
Передовая интеллигенция, а за ней весь электорат, восхищенно рукоплескали, ожидая перемен, и они, естественно, случились. Все, что семьдесят лет созидал народ, было раздуванено[247] ближайшему окружению царя Бориса «со товарищи», остальным же досталась фига.
Он же, упиваясь властью, стал разъезжать по «дружественным» странам, целуя взасос друзей Билла с Колем, а также демонстрировать там русскую удаль. Писая по пьянке в общественных местах, дирижируя оркестрами и отплясывая «калинку».
На небывалом подъеме демократии в новой России, этот дегенерат избрался на второй срок, но вскоре праздник жизни кончился. Страна неудержимо летела под откос, не помогали даже кремлевские предсказатели.
Отринув одну веру, Борис Николаевич ударился в другую. Стал глубоко верующим христианином, заведя личного священника, которому исповедовался с похмелья, а также звездочетов.
Именовались они по научному «астрологи», и таких в Кремле было целое подразделение. Помимо личного оракула Джуны[248], с которой в той жизни я был немного знаком. По одному делу.
Руководил звездочетами его главный охранник Коржаков, а «прогнозы» выдавал один мой однокашник по ВКШ, с которым мы не раз пили водку.
И не знаю, по стечению звезд или озарению ассирийской гуру, первый российский президент обратил свой взор на Тибет. Обеспокоясь судьбой страны, да и своей тоже.
Мидами двух государств тут же была организована тайная поездка, личным самолетом гарант прилетел в Пекин, где имел приватную беседу с китайским лидером, а оттуда в Лхасу. Узнать, будут ли ему благоприятствовать звезды.
Судя по виду, с которым вошел «царь всея», он слегка принял на грудь, что являлось его обычным состоянием, мутно оглядел нас с Панчен-Ламой и уселся на жалобно скрипнувший «президентский» стул, — здорово, ребята!
— Мы вежливо кивнули.
— Кто я, вы знаете, памаш, — вскинул голову. — Нужен это, как его? Астрологический прогноз. А то мои засранцы все время обманывают.
— Астрологических у нас нет, — переглянулся я с Кайманом.
— Как так? — недовольно засопел гарант. — Газеты, они что? Брешут?
— Мы не читаем газет, — слукавил я. — Только Трипитаку.
— А это что за хрень? — наморщил лоб президент. — Никогда не слышал.
— Там истина, сын мой, — поднял вверх руки лама Увата.
— Ну, так давай истину, — пробасил он. — В отношении Меня и России. Можешь?
— Могу, — кивнул я. И выдал весь тот бардак, которой был в стране. В самых ярких проявлениях.
— Это все мне известно, — нахмурился ЕБН. — Ты скажи, как быть. — Болтать и мои умеют.
— Хорошо, — начал перебирать я четки. — Слушай и внимай. Повторять не буду.
Для начала побереги здоровье. Оно у тебя ни в дугу. Что ты отлично знаешь.
— Это да, — сокрушенно вздохнул гарант. — Подводить стало, памаш.
— А потому не выдвигайся на третий срок, — продолжил оракул. — Не потянешь.
— Это я то, не потяну? — вскинулся царь всея — Брешешь!
— Ты — ты, — осадил его Панчен — Лама. — Сиди и не ори. Чего такой нервный?
Бывший партократ что-то недовольно пробурчал и хмыкнул, — валяй дальше.
— Лучше подбери себе преемника из надежных, а сам уйди в тень, — поднял я вверх палец. — Будешь оттуда править, а отвечать он. Так всегда делали мудрые властители.
— Где ж такого найти, — пробормотал гарант. — У меня кругом одни воры. Хотя есть два, вроде ничего. Исполнительные ребята.
— Немцов с Чубайсом?
У гаранта отвисла челюсть. — Откуда знаешь?
— Ты забыл, кто я такой, — вперил я в него взгляд. — Не твои Джуна с Коржаковым.
— Забыл, черт, — сокрушенно стукнул он по колену кулаком. — Ну, и какое твое мнение?
— Эти не только воры, но и мошенники. — Любой из них, став президентом, тебя тут же посадит. А страну раздербанит вконец. После чего свалит на Запад.
— Вот курвы, — скривился самодержец. — А такие оба сладкие.
— Есть один человек, который в самый раз, — заговорщицки сказал я. — Верный и надежный.
— Кто такой? — оживился гарант. — Фамилия.
— Пу-тин, — по слогам сказал я. — Владимир Владимирович.
— Гм-м, — наморщил он лоб. — Это который у меня директор ФСБ?
— Точно.
— Даже не знаю, что и сказать, — почесал нос Ельцин. — Мутный он какой-то. Хотя хватка будь здоров. Взял и подловил Скуратова[249] на бабах… Но какой из него президент? Для России нужен гренадер, как я! — ткнул себя в грудь. — А у него рост метр шестьдесят с ботинками.
— Мал золотник да дорог, — изрек со своего трона Панчен — Лама. — Это именно тот случай.
— А почему я собственно должен вам верить? — подозрительно обведя лам глазами, вопросил Ельцин.
— Кто не поверил, тех уже нет, а другие далече, — бесцветно сказал я. — Например Улаф Пальме или тот же Михаил Сергеевич.
— Этот мудак тоже был здесь?! — вскинул брови гарант, имея в виду бывшего партийного соратника.
— Был. — И плохо кончил. Вот к чему приводит неверие.
— Я это свидетельствую, — торжественно прогудел Кайман. — От имени великого Будды!
— Да, дела, в тудыт тебе качель, — озадачился Ельцин. — Даже выпить захотелось.
Я взглянул на Каймана, тот понимающе кивнул, «динь-дили-динь» пропел в его руке колокольчик.
В чуть приоткрывшуюся дверь скользнул монах, просеменил к иерарху, тот что-то шепнул ему на ухо.
Служитель молча поклонился и исчез. Нетленной тенью.
— Ну, так что, как говорят у русских попов «по лампадке?» — щелкнул я себя по кадыку пальцем через несколько минут, обращаясь к погрузившемуся в нирвану президенту.
— Да, без бутылки тут хрен поймешь, — вернулся он в объективную реальность. — Приглашайте, черти!
