Атилла - Волхв
— Не говорили они мне ничего о злате, — вздохнул Буров, и закашлялся кровью. — Я же их не за деньги лечил, а по доброте. Да и откуда от побирушек, калик и девиц золото возьмется? Да ты не поверишь мне…
— Не поверю, тут ты прав, — покивал паренек. — Да и доброты нет на свете, это все прикидываются будто добрые и смиренные, а сами свои замыслы имеют. Я же знаю, много народа здесь повидал. Так что давай, волхв, рассказывай, а то скоро дядька мой вернется с трапезной и продолжим дальше тебя мучить. Пусть побирушки да девки золота не имели, а тати и разбойники? Их то ты тоже от хвори избавлял. Лучше расскажи по-хорошему, поверь во много раз больнее, когда по одному и тому же месту снова железом раскаленным проходят. Помрешь ведь в муке великой и долгой…
— Дурак ты парень, — выдохнул Тихомир. — Боль для волхва пустяк, и не такое терпим, пока учимся, да и своя боль не тяжела, трудна боль дитя умирающего, когда ему помочь не можешь, когда тоска грудь рвет, а сделать ничего не удается. А свою боль потерпим, не страшно. И правду тебе говорю, не вещали мне ничего люди о спрятанном злате и каменьях, хлебом кормили, это было, иногда репой, да редькой, а вот золотом не расплачивались, да и зачем мне оно? Я волхв, мне деньги ни к чему…
— Я тебе верю, улыбнулся паренек. — А вот дядька не поверит, он никому не верит, только мертвым доверяет, да и то не всегда.
— Прокляну же, — устало проговорил Буров. — Не боитесь? Посмертное проклятие оно на семь колен ляжет, не будет ни счастья ни достатка ни вам, ни вашим потомкам.
— А чего бояться? — засмеялся парень. — Жизнь одна, так лучше ее прожить сытно, да с деньгами, тогда тебе и кланяться станут и уважать будут. Так что твои проклятия никому не страшны, мы давно с дядькой прокляты, а живем с каждым днем все лучше, так что дурак не я, волхв, а ты, это с тебя щас заживо кожу сдирать будем. А ты визжать будешь от боли, да потом все нам расскажешь, и про бога своего и про злато с каменьями драгоценными, и про бояр, разбойников.
— Не расскажу, — вздохнул Тихомир. — Волхвы сами уходят, когда их время приходит. Мое, по всему видать, пришло, так что прощай, подручный палача, пусть твоя жизнь черна будет, как и у потомков твоих, впрочем, она и сейчас уже черна. Извиняй, больше не встретимся…
— Так просто не уйдешь, — снова рассмеялся паренек. — Ты думаешь, мы дураки? Лекарь скоро придет, он тебя отварами напоит, и ты еще долго проживешь, прежде чем сдохнуть, ты же нам много чего рассказать должен…
— Прощай, — выдохнул Буров, закрывая глаза. — Жаль, что провожаешь с земли ты, а не кто другой, впрочем, во всем свой смысл, который постигнуть мы сможем уже потом. Да и сам готовься, я с собой тебя на тот свет возьму, так что умрешь сейчас. Нельзя таких как ты на белом свете оставлять, больно много зла вы людям несете.
— Давай, давай, пужай, — улыбнулся паренек. — Забавный ты, волхв. Э… чего надумал, стой!
Звонкий голос отразился эхом от толстых кирпичных стен, но темнота застенка тут же поглотила звуки. А тело волхва засветилось, приподнялось, потом собралось в яркий огненный шар. От жара загорелась солома, занялась так, словно маслом была полита, и пламя охватило подручного палача. Страшно и тонко закричал он от нестерпимой боли. Двери камеры распахнулись, набежала стража, только в камере уже не было волхва, он исчез, лишь обгорелое тело паренька чадило в углу.
— Свят, свят, вот же учудил, — крестились стражи, вытаскивая парня на улицу. — Волхв, видать большой силы был, сам ушел и палача забрал.
Тихомир проснулся от собственного крика и недоуменно уставился в темноту. Что за сны? Зачем они ему? Что ему хотят рассказать? Хотя… последнюю мысль умирающего он запомнил, и даже не мысль это была, а посыл. И если этот посыл правильно сформулировать, то может и правда, самому можно уйти, как учитель его ушел, как волхвы, которых он видел во сне?..
Утро только начиналось, туман стоял в лесу, серый, промозглый, даже купанье в заводи настроения почему-то не подняло. Что-то его тревожило, карябало острыми коготками сердце, что-то происходило рядом, и оно несло в себе беду. Буров приготовил овощи с грибами, съел их, не ощущая вкуса, пытаясь разобраться в своих смутных ощущениях. С Тишей было все в порядке, с Настей тоже, его оберег работал, отгоняя от девочки мелкую нечисть.
Тихомир вышел на крыльцо, посмотрел на лес, на туман, в котором уже через десяток шагов ничего не видно, и тут почувствовал сигнал от одного из деревянных идолов. Буров посмотрел его глазами и увидел Артура, который бегал по поляне и свистел, да только свиста его не было слышно, туман прятал в себе все звуки не хуже ватного одеяла. Тихомир вздохнул. Ну хоть теперь стало ясно, отчего сердце болело, похоже, что-то случилось в монастыре.
Он побежал по узкой тропинке, перепрыгивая через поваленные стволы, добрался минут через пятнадцать. Парнишка ходил по поляне и свистел с унылым видом, уже не совсем понимая, что делает, но радостно взвизгнул, когда его увидел.
— Дядюшка Тихомир, — закричал он. — Дядюшка Тихомир, настоятель умирает, мы уже ему и скорую помощь вызывали и врача привозили с города, профессора, да только они все только руками разводят, говорят, старый он, умрет скоро. Помогите!
— Это он тебя послал? — спросил Буров.
— Нет, — ответил Артур. — Я сам пришел, меня братья монахи надоумили, беги, говорят, к страннику, святой поможет, он целитель, через него бог людям помогает, а кто может помочь, кроме него?
— Неувязочка у нас получается, — покачал головой Тихомир. — Мне игумен запретил в монастырь приходить, не могу я его слово нарушить.
— Но он же не знал, что заболеет! — воскликнул паренек. — Если бы знал, не запретил бы, у нас и другие монахи болеют, а ты не приходишь…
— Извини, Артур, — грустно усмехнулся Буров. — Я слово дал, так что без его разрешения в монастырь не пойду.
— Так настоятель же умрет!
— Значит, умрет, — развел руками Тихомир. — Такова божья воля.
— Но это же не бог не пускает, а игумен, — возразил паренек. — Значит и воля не божья, и вообще, глупость это.
— Глупость не глупость, а я слово дал, — ответил Буров, поворачиваясь. — Принесешь его разрешение, я приду, нет, пусть лечится сам…
— Но как же так! — выкрикнул с отчаянием Артур. — Он, что умрет из-за своего глупого приказа?
— Может быть, — пожал плечами Тихомир. — Люди часто умирают. И вообще, Артур запомни, люди умирают либо от старости либо от глупости, других видов смертей просто не существуют.
— А как же, когда люди умирают за родину? — спросил растерянно паренек. — Герои, которые людей спасают от супостата вражьего?
