Сергей: Гомонов - Сокрытые-в-тенях
Каштан под окнами уже совсем полысел, клумбы во дворе покоились под сугробами сырых листьев.
Костя осторожно обнял Аню со спины:
— Прохладно?
Она кивнула и благодарно приложила голову к его плечу. Он улыбнулся, глядя на выбившуюся из «хвостика» прядку черных волос. Ему хотелось погладить их пальцами, отчего-то именно волосы из этой прядки, так беззащитно они лежали на Анином плече.
— Знаешь, что я заметил, когда разглядывал твою медкарту? На титульнике сначала было что-то другое, но его намертво заклеили свежими данными. Я попытался расслоить обложку, но этот конторский клей спаял бумагу так, что это нереально.
Аня оживилась:
— А если на просвет?
— Пробовал. Не видно…
— Я боюсь одного, — прошептала она. — Что в связи со мной раскроется еще что-то очень-очень страшное…
— Ань, ну брось! Что такого страшного может раскрыться? Ты душевнобольная? Ну и что? Меня это уже не пугает. Мама официально заявляет, как врач, что все без исключения люди в той или иной мере имеют психические отклонения. Или ты считаешь, что кого-то убила во время помрачения рассудка?
— Да.
— Я уже думал об этом. Мне кажется, ты помнила бы это, хотя бы миг. И, если честно, ты не похожа на убийцу.
— А ты часто видишь настоящих убийц?
— К счастью, нет.
Она вздохнула и пожала плечами:
— Мой опыт говорит, Костя: если тебе позволено было узнать что-то страшное, то обязательно найдется и нечто пострашнее. Как говорится, не спеши увольнять проворовавшегося слугу, кто даст гарантию, что пришедший на его место не отравит тебя, чтобы прибрать к рукам все остальное?
— Я не оставлю тебя одну ни при каких обстоятельствах! — упрямо ответил Костя, обнимая ее крепче. — Если только сама не прогонишь…
— 7-
Зевак возле здания Хамовнического суда толпилось нынче так же много, как на процессе Ходорковского и Лебедева. Надо сказать, бедный фасад и допотопная входная дверь постройки никак не вязались с оплотом правосудия, и тем более нелепо было видеть у входа журналистов, невнятных пикетчиков, разрисованных девиц и ничего не понимающих бабушек с дедушками, которые свято полагали, что пришли на митинг в защиту папы Зю и его КПРФ.
Костя и Аня проскочили внутрь не замеченными. Это была Костина идея надеть на Аню белокурый парик со строгим каре и черные стрекозиные очки.
Охранники на проходной уставились на них с подозрением и Костю не пропустили, да и Анин паспорт долго вертели и разглядывали даже после того, как она сняла парик с очками.
— Я буду ждать снаружи! — крикнул Костя ей вслед. — Все будет хорошо!
Она понуро кивнула и направилась к лестнице.
Костя уже выходил, когда голова у него вдруг закружилась. Как во сне увидел он Нагафенова, на котором толпа повисла, как стая бульдогов на волке. А тот лишь встряхивал хвостом русых волос и продвигался к свободному от людей крыльцу. Журналисты висели в шлейфе, теребя шоумена вопросами мировой степени важности, на которые Василий отвечал между раздачей автографов поклонницам. Меж тем разговаривал он не со всеми, с быстротой молнии узнавая неугодных репортеров. Одному он бросил через плечо:
— Можете написать, что я согласился дать показания потому, что подсудимая на самом деле — хорошо замаскировавшийся трансвестит, а моя склонность к эпатажу известна всем, и тырым-пырым… и тырым-пырым — как там всегда пишут бездарности в вашей редакции? Одни и те же приемы, одно и то же жевание соплей! Я весь, на фиг, такой непредсказуемый! — он двинул плечами, словно собрался стряхнуть с себя рокерскую кожаную куртку.
Корреспондент не растерялся:
— Так это все-таки правда, что подсудимая — сводный брат Егора Перилко?
— О! — Нагафенов ткнул в его сторону серебряным когтем. — Я угадал! Ваши отмороженные дебилы уже успели помуссировать и этот вариант! Прошу внести в этот, как его?.. В протокол!
— Господин Нагафенов, но…
Шоумен остановился и задушевно погладил лацканы спецкоровского пиджака. Администратор Киря возвел глаза к небу и тайком взглянул на часы.
— Амиго, — почти нежно произнес Нагафенов, разглядывая костюм журналиста, — ты ведь из той самой газетки, как бишь ее?
— «Бытие»! — заулыбался парень.
— Житие-бытие мое… Пожелтело в чистом поле… Душком-с повеяло. Тебя как звать, камрад?
— Илья…
— Гамарджобат Илья, а что это вашу редакцию потянуло на тему трансвеститов? Только ли потому, что это политика вашего жирного педрилы-директора — писать о таких, как он сам?
Телеведущий хлопнул Илью ладонями по бортам пиджака и оттолкнул — оторопевшего не на шутку, а в дверях столкнулся с Костей. Тот спокойно выдержал пристальный взгляд Нагафенова, и шоумен улыбнулся:
— Вам тоже автограф или интервью?
— Спасибо, я обойдусь.
— Всем бы так! Проходите, я подожду, чего уж, у меня ведь полно времени! Прикиньте, Кирилл Николаич, я однажды, еще до вас, вот точно так, с распальцовкой, прохожу мимо рецепшена в Питере. Тут мне навстречу прет красавец — вылитый Николай Холуев. Ну, думаю, этот сейчас или в морду, или за автографом — по выражению фейса понять трудно. И заранее так настраиваюсь на оба варианта. А он мимо меня. Я от растерянности говорю: «А можно автограф?» Он встал, оглядел меня внимательно сверху вниз и спрашивает: «А вы кто?» Оказалось — правда Холуев! Вот так он мне звезданул по звездатости!
Не дослушав его, Костя вышел на улицу.
Заседание тем временем началось. Нагафенова как почетного свидетеля и его администратора впустили в зал суда сразу, не заставляя ждать приглашения в коридоре.
Судья вызвал Аню и, не поднимая глаз от своих бумаг, долго задавал ей много раз уже повторенные вопросы. Телеведущий с интересом поглядывал на стенографистку, которая покорно заполняла протокол и даже бровью не вела, когда он ей подмигивал.
— Хорошо, гражданка Зайцева. Теперь мы выслушаем вашего свидетеля.
Нагафенов одернул куртку и неторопливо подошел к тумбе. Спокойно и ровно, он изложил события того дня и даже описал акулу, которая напала на Аню.
— Таким образом, Василий Александрович, вы подтверждаете, что акула появилась внезапно и напала на гражданку Зайцеву?
Шоумен криво усмехнулся, меряя прокурора снисходительным взглядом:
— Разве я говорил, что она напала на гражданку Зайцеву? Я сказал, что она пронеслась мимо и задела гражданку Зайцеву, отчего ту отшвырнуло на рифы. Акулы Красного моря на теплокровных не нападают.
— Спасибо, свидетель, вы можете сесть.
