Сергей Дубянский - Путь в Вальхаллу
Наташа не могла знать, что телефон лежал в пустой приемной, а его хозяйку уже спустили вниз и осторожно грузили в реанимобиль.
* * *
Настя, стоявшая на две ступеньки эскалатора выше сестры, поймала себя на том, что наконец-то реально смотрит на нее сверху вниз. …Янка, Янка… куда ж ты делась, Миледи?.. В Москве, наоборот, люди поднимаются, а ты… Интересно, где она так красится? – вдруг подумала она, разглядывая Янины волосы в непривычном ракурсе, – у нее ж раньше цвет был – никакой, а сейчас такая классная… хотя в Москве, что хочешь можно сделать – только бабки давай…
Настя поднялась взглядом к высоченному своду с тусклыми светильниками; потом спустилась чуть ниже, изучая огромные рекламные щиты. Все было оформлено так красиво, что ей сразу захотелось, и в бутик итальянской обуви, и в меховой салон, и в солярий, и даже на ярмарку бытовой техники. …У меня ж еще целая неделя!.. С другой стороны, что такое неделя для Москвы?.. Взгляд соскользнул со щитов и пополз по лицам людей на соседнем эскалаторе, медленно двигавшихся вниз. Что-то в них было такое… Настя не могла сформулировать, какое именно, поэтому сказала:
– Прикольно.
– Чего прикольно? – Яна подняла голову.
– Прикольно, что мы тупо прокатились на метро, а мне уже хочется тут жить. Почему это?
– А в Москве аура такая.
– Не, я правда, – обиделась Настя, знавшая про ауру, что это какая-то непонятная штука, которой, то ли нет, то ли она есть.
– Так, правда, – Яна говорила совершенно серьезно, – в Москве все большое, красивое, богатое, и на лицах написано, типа, я из столицы, а вы все, говно. Для провинциалов это, как ступень в жизни, на которую они поднимаются одним своим присутствием здесь. А кому охота с высоты катиться обратно в помойку? Со мной было то же самое.
– Но я ж в Москве не первый раз! Раньше такого не было!
– О чем ты говоришь? – Яна махнула рукой, – это когда мы в школе ездили на экскурсию? Ты ж была еще мелкая и глупая. Кто там у тебя был «светом в окошке»? Димка из десятого «А»? А я, если помнишь, сразу сказала, когда назад ехали – аттестат получаю, и в Москву. Я уже догоняла, что у нас болото.
– И что ж ты такая стоумовая! – в Настином голосе звучала откровенная ирония, но Яна, не заметив ее, засмеялось. После общения с Машенькой, она перестала задумываться над сакраментальным вопросом, откуда что берется. Все происходит само собой – надо только вовремя гасить долги и не совершать ничего такого, чтоб от Машеньки ее передали более суровому «кредитору». Усвоив эту истину, она просто жила, покорно принимая неприятности и искренне радуясь удовольствиям – наверное, поэтому удовольствий в последнее время ей доставалось все больше и больше.
Ступени эскалатора стали выравниваться и чтоб не упасть, Настя повернулась к кожаной спине мужчины, стоявшего впереди; еще она увидела толпу, разделенную надвое низким турникетом – одна ее часть, словно в воронку, втягивалась на соседний эскалатор, а другая, вырываясь из узкого «горлышка», растекалась по просторному залу.
Миновав стеклянную дверь, сестры оказались на улице. Вид поездов и висевший над ними специфичный запах, показались Насте отвратительными. Она даже не представляла, какое волевое усилие должна приложить, чтоб заставить себя через неделю сесть в один из них. …А, собственно, в чем проблема? – решила она, – надо только сказать «да» и через неделю можно будет вернуться обратно. Навсегда!..
Яна очень вовремя повела сестру внутрь вокзала, подальше от ужасного запаха, и остановилась перед совсем коротким эскалатором. Настя не поняла, какие билеты стал требовать парень в камуфляже, охранявший его.
– Дурочка, – Яна засмеялась, – иначе от бомжей не отобьешься. Послушай, – она обратилась к охраннику, – не помнишь высокую девицу – всю заплаканную, не накрашенную; в куртке, с синей сумкой?
– Знаешь, сколько тут заплаканных девиц шляется? – охранник пожал плечами.
– Просто она мобильник забыла; отдать надо. Может, мы пройдем? Мы на минутку.
Охранник посмотрел на телефон, который Яна достала из кармана. Пускать или не пускать, являлось его единоличным правом, и право это он мог интерпретировать в любом виде.
– Вы чего, будете вдвоем отдавать? Пусть, вон, она пройдет, – он ткнул пальцем в Настю, – а ты здесь подожди, – видимо, Яна понравилась ему больше.
– Сходи, глянь – там она или нет, – Яна отдала телефон, и Настя четвертый раз за сегодняшний день ступила на ползшие вверх ступени; только до этого она являлась частью агрессивно гудящей толпы, а сейчас была одна, в тишине, нарушаемой лишь чуть слышным поскрипыванием механизма. У Насти возникло странное чувство, будто она не едет, а возносится – возносится над Янкой, кокетливо болтавшей с охранником; над понурыми людьми, оккупировавшими подоконники; над семьей с чемоданами, изучавшей расписание. Зона обзора расширялась, открыв еще маленькие магазинчики, справочное бюро и телефоны-автоматы. Она уверенно приближалась к потолку с великолепной лепниной, к блестящим люстрам, стопроцентно не принадлежавшим грязному «нижнему» миру. Если б она шла пешком, напрягая мышцы, такие ощущения вряд ли б появились, но она стояла, опершись о поручень, а неведомая сила несла ее…
Настя чуть не упала, когда лента эскалатора неожиданно исчезла из-под ног, но успела соскочить на твердый пол; огляделась. Народа в зале было не много, и те, в основном, расположились вокруг телевизоров, висевшим под потолком. Настя медленно двинулась по проходу, высматривая Дашу, но ощущение, которое она испытала только что, не проходило, и думалось больше о нем, чем о телефоне, зажатом в руке.
…Какие ж они!.. – Настя вглядывалась в лица, – нет, не грязные… не усталые?.. Убогие?.. – она не могла подобрать нужное слово, но все эти люди вызывали необъяснимую брезгливость, и тут она поняла, – они просто дураки!.. Они уезжают из прекрасной, замечательной Москвы!..
Дашу Настя увидела в центре зала, куда обычно никто не доходил, устраиваясь поближе к проходам. Она сидела, низко опустив голову и глядя в пол. Настя подошла и остановилась рядом, но Даша этого, то ли не заметила, то ли не захотела замечать. Утром, взяв билет на ближайший поезд, она поднялась сюда с единственным желанием – спрятаться так, чтоб никто никогда ее не нашел; поэтому она и заняла место подальше от остальных пассажиров. Больше она не хотела ничьей смерти, а то, что смерть приходит именно с ней, сомневаться не приходилось. …Если об этом догадалась Яна, то скоро догадаются и остальные… и что тогда со мной будет?.. Как же права была Наташка Лунина!.. Сознание уверенно низверглось в ад жутких предчувствий, и, казалось, остановить падение невозможно.
