Анна Асланова - Искушение Лилит (СИ)
— Из чего же сделан? — заинтересовался он.
Грацкий не почувствовал ни холода, ни тепла, только зрительно мог определить, что поверхность абсолютно гладкая. Еще раз оглянувшись, он решил идти вперед. Так несчастный шел несколько минут, затем часов, затем столько, что казалось вечность. Он, верно, искал хоть что-то иное, темное пятнышко, какой-нибудь предмет… Глаза становились тяжелыми, в ногах чувствовалась слабость…
— Что я здесь делаю? — начал шептать он.
Сил становилось совсем мало. Присев на пол, он согнул ноги в коленях и прикрыл глаза ладонями. Стали появляться различные образы, картины... которые были ему знакомы. Потом он вдруг стал видеть все яснее и яснее. Грацкий увидел себя со стороны, первый его шаг, первое слово, он видел свою жизнь… Обессилив, упал на пол. Лицо будто прилипло к гладкому полу. Образы пропали. Из глаз хлынули слезы. Он весь покраснел, начал рыдать и судорожно корежится на полу. Чуть успокоившись, словно безжизненный смотрел в одну точку.
— А вдруг нельзя спать, вдруг я больше не проснусь? — подумал он.
Из всех сил Грацкий пытался ползти вперед, но уже не мог…
— Вот и все…
Его глаза закрывались и когда они вот-вот должны были сомкнуться, он заметил, как что-то стало светиться впереди, и с каждой секундой свет становился ярче, словно, какая-то яркая точка приближалась. Легкая вибрация пробежала по полу. Послышались шаги, затем стук каблуков… и перед собой он увидел девушку, облаченную в одежду, что носили греческие царицы. Одежда переливалась золотом. Когда она подошла совсем близко, Грацкий оторвал щеку от пола и с трудом поднялся. Он медленно подошел к неизвестной и стал вглядываться в лицо.
— Ангелина, — слабым голосом произнес Грацкий.
Та же холодно смотрела на него и, выдержав паузу, ответила:
— Не совсем…
Но тот ее не услышал, он стал быстро, еле выдавливая слова, бормотать:
— Ты так прекрасна... что ты здесь делаешь?
Глаза становились все тяжелее и тяжелее, чтобы хоть как-то взбодрится, он весь вздернулся, посмотрел еле вменяемым взглядом на девушку и спросил:
— Где я? Что со мной?
— Тебя больше нет, — ответила та и горделиво отвела свой взгляд.
Он осмотрелся. Кругом была все та же белая пустота.
— Меня больше нет, — грустно сказал Грацкий, — а что, что это за место? И почему здесь ты?
— Это бесконечность... здесь человек в поисках. Сначала он бродит в поисках выхода, или хоть малейшего темного пятнышка, а затем, отчаявшись, мирится с тем, что есть. В какой-то момент он начинает осознавать, что это его карма, что от этого не уйти, начинает анализировать свою жизнь, и понимает, что сделал не так, что хотел бы изменить. Здесь в пустоте человек лишается всего, кроме себя самого. Слышать он может, но только свои шаги, видеть только белую «пустоту», разговаривать только с собой. Нет чувства голода, но есть чувство усталости, когда человек устает, он засыпает, а во сне снова попадает в такую же бесконечность, и так снова и снова, и отличить, где сон, а где реальность невозможно…
— Как долго я бродил? Зачем я здесь? И почему здесь ты…
— Совсем немного. Лишь один сон, — прервала она его цепь вопросов.
— Зачем, зачем я здесь? — немного истерично спросил Грацкий.
— Это место ожидания…
— Ожидания? Кого я ждал или жду? Тебя? Ангелина, или ты ждешь меня? — его глаза помутнели, ноги стали подкачиваться.
— Не произноси больше этого имени! — вскрикнула девушка.
— Но почему?
— Потому что я твоя богиня! Я Лилит!
Она схватила его за плечи, и холодно вглядывалась в глаза Грацкого, который резко почувствовал заряд энергии.
— О-о, мне, кажется, лучше, — протяжно сказал он.
— Теперь должно быть лучше, — Лилит улыбнулась, — давай присядем за столик.
— Конечно, только где он?
Лилит прошла вперед, он обернулся ей вслед, увидел столик и два белых кресла. Грацкий с радостью присел на кресло, и внимательно посмотрел на Лилит, которая сидела напротив него.
— Что мы здесь делаем? И неужели ты Лилит?
— Грацкий, ты можешь задавать по одному вопросу? — раздражилась Лилит. — В третий раз я повторяю тебе, что да, я Лилит!
Грацкий молчал и испуганно стрельнул свои серые глаза в сторону богини, которая была, почему то черства и агрессивна.
— Значит, все получилось, я убил Ангелину? — грустно спросил он.
— Нет, — уже не обращая внимания на его множественные вопросы, ответила Лилит, — не ты освободил меня, твоя слабость могла выйти нам боком.
— В смысле?
— А смысл в том, что высвободил меня Женя, за это он награжден любовью, которую заслуживает.
— Ты рада, что мы тебя убили?
— Идиот, — раскричалась Лилит, — я не то, что рада, я счастлива! Как вы могли сомневаться, освобождать меня или нет? Разве братство сомневалось в том, что Ангелина есть Лилит, тем более вам это подтвердил сам Мефистофель… какие сомнения?
Грацкий от страха словно врос в кресло, он был в ужасе от разъяренной Лилит.
— Да, даже, если бы Ангелина не была мной, ну убили ее и что… совершали обряд бы до тех пор, пока не нашли меня! Вы глупые бестолковые людишки, еще называете себя моими слугами?
Лилит вздохнула глубоко и попыталась совладать с эмоциями. Она увидела страх Грацкого и сменила тон:
— Прости, но я зла на тебя как на хранителя, как на члена братства, сам же ты как Грацкий поразил меня в той смертной жизни... а вообще, я очень зла, очень, — ее взгляд погрустнел, — а как я зла на Александра, который предал меня, мать!
Грацкий заметил то, что Лилит очень эмоциональный дух. Она то разъярена, то мила, то плаксива…
— Я должна остановить его… он умело воспользовался смертной жизнью, так что его влияние на жизнь людей огромно. Он пользуется земной магией, наукой. И ученые, которых он выбрал, сделали невероятные открытия. И этот предатель Вельзевул, или как вы его еще называете Люцифер, помогает ему. В ближайшем будущем он собирается сместить ось земли, так что последует цепь землетрясений. Вы в опасности. Поэтому еще раньше нужно было освободить меня, понимаешь?
— Да, — закивал Алексей, — но Лилу, — нежно заговорил он.
— Так, никаких любовных радостей, все, что было между нами, было между тобой и Ангелиной... но, Лилу, мне имя нравится, можешь так звать, только не предавай этому значение, никаких нежностей, хорошо?
— Хорошо, — грустно ответил Грацкий.
— Итак, давай поставим тебя в курс всех дел, а затем начнем нашу спасательную операцию…
— Но я мертвый, какой от меня прок?
