Олег Маркеев - Таро Люцифера
«А наше северное лето — карикатура южных зим», — вспомнилось из Пушкина.
Корсаков поднял воротник плаща.
«Какая русская судьба случилась у этого эфиопа, — не к месту и не ко времени подумал он. — Карты, бабы, на службу забил, невыездной пожизненно, с начальством на ножах, с императором на „ты“, долги, киндеров полный дом, жена с чесоткой в одном месте… И иностранец-педераст подстрелил. Вот так! У нас — только так. Иначе стихи не пишутся. И картинки не рисуются».
Он привалился задом к капоту «Нивы».
«Бог мой, как же я устал! Кто пристрелит, только спасибо скажу!»
Хлопнула дверь. На бегу кутаясь в плащ, на тропинке показалась Мария. Бежала, смешно, по-девчоночьи угловато, перепрыгивая через лужи.
— Вот, нашла! — Она показала Корсакову связку ключей с мерседесовским брелоком.
Он протянул ладонь.
Мария отрицательно покачала головой. Взгляд сделался по-учительски строгим.
— Я с вами
— А Ивана на кого оставите?
— С ним все в порядке. Обычный шок. Проспит до утра, завтра будет огурчиком.
— Не уверен, — с сомнением протянул Корсаков.
В кабинете взрывом разметало бумаги, перевернуло стол, даже монолитные ванькины кресла расшвыряло, как табуретки. Вынесло стекла и запорошило тонким графитовым пеплом стены и потолок. В коридоре, где молния едва не прошила Ивана, стены изрисовало черными разводами, словно кто-то спьяну побаловался паяльной лампой. Как обошлось без жертв, Корсаков так и не понял. Взрыв был такой, словно швырнули гранату. И самое странное, что вся посуда на столе в кухоньке осталась целой. Да и остальные комнаты в доме практически не пострадали.
Мария поджала губы.
— Игорь, я с прошлым мужем так намучалась, что в мужских болячках разбираюсь лучше любого врача. Поверьте, стакан валерьянки — это все, что требовалось. Ваня много работал, почти не спал. Сильный стресс — и его опрокинуло. Ничего страшного.
— Когда молния бьет, разве не страшно?
Мария пожала плечами.
— Вы же сами видели, у Ивана никаких признаков поражения током. Значит, и паниковать нечего.
Она вставила ключ замок двери.
— Я сам доберусь.
— До первого поста ГАИ, — парировала Мария.
— А вы мне доверенность черкните!
Мария, возясь с замком, бросила на него укоризненный взгляд.
— Игорь, машина Ивана. Доверенность оформлена на меня. При чем тут вы?
— Думаете, я водить не умею?
— А права у вас есть?
Она распахнула дверь и забралась на водительское сиденье.
Корсаков чертыхнулся. По ее лицу понял, не переспорить.
— До станции подбрось, и спасибо.
Мария не ответила.
* * *«Нива», не свернув на отвилку к станции, понеслась, разбрызгивая лужи, дальше.
Корсаков недоуменно покосился на Марию.
Она, поймав его взгляд, нахмурилась.
— Я знаю, что вы подумали, — обронила она.
— И что же?
— Архивная мышка нашла свой выигрышный лотерейный билет, а теперь сдуру ставит на кон свое счастье. Так?
— И в мыслях не было!
— Было, было. — Мария грустно усмехнулась. — Вы правы. Ни одна нормальная баба, заполучив такого мужика, как Ванечка, не неслась бы бог знаете куда с неизвестно кем, а сидела бы сейчас у его постели. И не из сострадания осталась бы дома, а из банальной практичности. Зачем себя компрометировать? Зачем провоцировать возможный разрыв? Подумайте только, кормилец и поилец, надежда и опора очухается, а благоверной нет. Молнией его чуть не убило, а она с лучшим другом в Москву подалась! Что бы не подумал, лучше такого не допускать.
— Зачем же поехали? Я же предлагал…
— Чтобы вы добрались, потому и поехала! — неожиданно резко ответила Мария.
Корсаков уставился в стекло, по которому «дворники» размазывали струи дождя. Достал сигареты, хмурясь, закурил.
— Вы, Мария, знаете то, что неизвестно мне, — сказал он после долгой паузы.
— Да.
— И что же?
— Сейчас вершиться ваша судьба. И все, кто оказался рядом, волей или неволей вовлечены… Точнее, должны сыграть свою роль.
— Получается, вы сейчас роль играете?
— И да, и нет. Я хочу защитить себя и Ивана, нашу судьбу. От вас, Игорь. И единственный способ — это сыграть требуемую роль и отойти в сторону. Если я все сделаю правильно, нас не затронет. Вернее, не разрушит. Я чувствую, что моя обязанность доставить вас в Москву, чтобы вы встретились с Анной, и я это делаю. Интуиция подсказывает, что я права. А Ванечке я потом все объясню.
— Ошибка! На свидания у меня просто нет времени. Я ищу карты. Если не найду до полуночи, то… В общем, потом можно и не жить.
Мария бросила на него пронзительный взгляд.
— Вы так ничего и не поняли, Игорь?
Корсаков поскреб висок.
— Если честно, то давно уже ничего не соображаю. Меня гонят, я бегу.
— Гонят конкретные люди?
Корсаков помедлил и ответил:
— В некотором роде — люди.
— И их цель — карты Таро?
— Да.
— Нет!
— Не понял?
Мария передернула рычаг скоростей, плавно перевела машину через глубокую лужу.
— «Пусть степной лис вновь напьется из Белого озера». Помните?
— А, вот вы о чем! — разочарованно протянул Корсаков.
— На могильном камне княжны Анны Белозерской был вырезан степной лис. Вчера я специально очистила камень. Сама удивилась, увидел корсака. Он свернулся в изножье, словно охранял сон княжны. Или умер от тоски на ее могиле. Точно такой лис изображен на родовом гербе Корсаковых. Золотой корсак на зеленом фоне в нижней части щита. Вы не знали об этом?
— Я на своих дворянских корнях как-то не заморачивался.
— Но знать же свою родословную надо!
Корсаков усмехнулся.
— Бабушка, пока была жива, все твердила, что я мальчик с прекрасной родословной и ужасной биографией.
Мария помолчала.
— Просто вам до сих пор не выпадал шанс сотворить свою судьбу.
— Интересно… А что такое творить судьбу, вы знаете?
— Исполнить замысел Творца.
Корсаков пыхнул сигаретой и отвернулся к окну.
— Я не буду больше отвлекать вас разговорами, — сказала Мария. — Вы подумайте получше, Игорь. Где-то должна быть отправная точка всех событий. Вы могли не придать ей значения. А теперь путаетесь, потому что спутали причину и следствие. Самое незначительно и заурядное, на ваш взгляд, на самом деле было решающим. Просто вы не сумели этого осознать. Знаете, Рерих писал, что даже муравей может стать Вестником.
— Лучше бы Рерих картины писал, а не вещал, как Будда, — проворчал Корсаков.
Он надвинул шляпу и закрыл глаза.
Мерное урчание мотора и монотонный шум дождя навевали сон.
