Джек Блэксмит - Цирк уродов
— …вот в чем тайна дневника Гудини, — закончил Алекс.
— Действительно, — согласился Анджей. — Смертоносная информация.
Затем Алекс рассказал о визите к профессору Либерману и сержанту Хиксу, а также об их смерти, снайпере и своих догадках насчет мобильника.
— У меня голова кругом идет, — признался Анджей. — То ничего найти не могли, а теперь столько информации одновременно…
— Зато теперь мы знаем, как зовут нашего некроманта.
— Знать бы еще, где этот выкидыш нацистский прячется.
— Хикс сказал — в больнице. Правда, в какой именно, не уточнил. Да, чуть не забыл. У Алхимика есть перстень.
— Какой еще перстень?
Алекс рассказал про перстень Борджиа и про роковое рукопожатие, каким обменивается ученый со своей жертвой.
— Именно так Алхимик зомбировал тебя, Анджей. Ты не замечал у себя на руке след укола?
— Где именно? — поднял свою огромную мозолистую ладонь поляк.
— Ну, если перстень у него на безымянном или даже на среднем пальце… — Алекс пожал полицейскому руку, чтобы понять, где должно находиться место укола. — Тогда ранка должна быть под мизинцем. Вот здесь…
— Что такое? — спросил Анджей.
Алекс не отвечал. С отвисшей челюстью он смотрел на маленькую, едва заметную ранку на своей правой ладони. Красная точка прокола с микроскопической капелькой засохшей крови. Прямо под мизинцем.
— Что с тобой? — спросил Анджей. — Ты будто приведение увидел.
Алекс медленно развернул руку и поднес ее к лицу поляка. Прищурившись, тот взял его ладонь своими пальцами. Внимательно изучил. Выругался.
— Может, случайно зацепился за что-то?
Но было понятно, что поляк сам не верит в такое совпадение. Зазвонил домашний телефон. Продолжая рассматривать руку, Алекс направился в коридор, чтобы снять трубку.
— Стой! — остановил его Анджей.
— Что?
— Не отвечай.
Алекс сразу понял. Именно по телефону Алхимик сказал Анджею слова о зеркале, после которых полицейский хладнокровно убил Дениса.
Звонки не умолкали. Некоторое время напарники с опаской смотрели на телефон, словно аппарат мог ожить, отрастить зубы и наброситься на них. Наконец последний звонок умолк. Алекс присел на краешек стула. Ноги стали ватными.
— Ты думаешь… — начал он.
— Уверен, — сказал Анджей. — Не бывает такихсовпадений. Алхимик тебя закодировал.
Алекс обхватил голову руками и со стоном закачался на стуле. Ему стало страшно. Что он должен выполнить после того, как услышит кодовые слова? Привезти дневник Алхимику? Убить Анджея? Сделать еще что-то?
— Где ты был сегодня? — спросил поляк.
— У Либермана. — Алекс перестал качаться. — Его убил снайпер. Потом поехал к Хиксу. Ему свернули шею. Потом я позвонил тебе.
— Мне нравится твоя последовательность.
Алекс молчал. Он был подавлен и растерян. Мысли путались.
— Последний раз, — сказал Анджей, — ты звонил мне в семь часов.
— А? Да, где-то так.
— А домой ты пришел десять минут назад. — Анджей бросил взгляд на наручные часы. — Сейчас девять. Где ты был два часа?
— Не знаю.
— Зато я знаю. Ты ездил к Алхимику. Где дневник?
Алекс вспомнил и похолодел. Николь!
— Анджей, дай мне свой телефон. Быстро!
Полицейский протянул ему трубку.
— Кому ты хочешь звонить?
— Вчера я ночевал у девушки, — ответил Алекс, набирая номер. Сердце колотилось, как сумасшедшее. — И спрятал дневник у нее.
Полицейский промолчал. Все было ясно. Если девушка поднимет трубку, то с ней все в порядке. Если не поднимет, то дневник уже у Алхимика, а сама девушка, скорее всего, мертва. Алекс убил ее собственными руками. Как Анджей — Дениса.
Алексу казалось, что с каждым гудком у него появляются новые седые волосы. Он был близок к истерике. Наконец трубку сняли:
— Алло?
— Ника! Это ты? — шумно выдохнул Алекс.
— Нет, это кто-то в моем халате.
— У тебя все в порядке?
— Нет. Я сломала ноготь. И сожгла печенье, которое пекла для тебя.
— Ники, слушай меня очень внимательно. — Алекс нервно заходил по комнате, размахивая в такт словам свободной рукой. — Никуда не уходи, телефон не поднимай. И никому не открывай дверь. Слышишь? Это очень важно!
— Хорошо, — Николь сразу стала серьезной. — Что случилось?
— Это связано с моей работой. Когда приеду — объясню. То, что я оставил у тебя… на месте?
— Дневник Гудини?
— Откуда ты знаешь?!
— Я начала читать. Интересно. Особенно про жену Гудини — Бесс. Представляешь, у них была любовь с первого взгляда и на всю жизнь! Я думала, такое только в книгах бывает. Я тоже так хочу!
У Алекса зашумело в ушах. К горлу подступила тошнота.
Все, кто читал дневник, мертвы. Сам Алекс тоже последнее время бродит по краю могилы. Если бы не определенная доля везения и Отмороженный Поляк, он давно бы лежал на кладбище.
— Подожди, — сказал он в трубку, — я передумал. Не сиди дома. У тебя есть подруга, у которой ты можешь побыть сегодня?
— У родителей есть дача за городом. Они ее только купили, и про нее никто не знает.
— Отлично, — обрадовался Алекс. — Посиди там некоторое время.
— Все так серьезно?
— Очень. Извини, что подвергаю тебя опасности.
— Ты сегодня приедешь?
— Не знаю. На мой номер не звони ни в коем случае, я сам тебя наберу.
— Хотя бы в двух словах объясни!
— За дневником охотятся люди. Очень плохие люди. Убийцы. Сиди на даче, жди звонка.
Алекс отключился. Анджей задумчиво потер щетину и произнес:
— Слава богу, ты никого не грохнул.
— Просто не успел.
— Но Алхимика ты навещал. Только дневника у тебя с собой не было, поэтому он тебя закодировал.
Неожиданно Алекса замутило. Рвотные позывы скрутили желудок, и он бросился на кухню к раковине. Мышцы пресса сводило до судорог, пока он исторгал китайскую еду в умывальник. Алекс надеялся, что вместе с рвотой из него уйдет страх. Ведь он мог убить Нику!
Открыв горячую воду, он умылся, прополоскал рот и смыл непереваренные креветки в сливное отверстие. Лоб вспотел, пальцы дрожали. Полицейский налил ему полстакана водки и чуть ли не насильно заставил выпить. Затем выпил сам и спросил:
— Что делать будем? Есть идеи?
Алекс повернул к нему мокрое бледное лицо. Зубы стучали от пережитого стресса. Наконец в глазах появилась осмысленность.
— Есть. Меня нужно раскодировать.
— Здравствуйте, доктор.
Психоаналитик, как всегда, был одет с иголочки и лучился благополучием. Правда, при виде посетителей его зеленые глаза стали излучать настороженность.
