Челси Ярбро - Кровавые игры
Площадкой для стройки избраны, сады Золотого дома. Озеро, в них находящееся, будет осушено, положив начало уничтожению клейма, оставленного нашему городу чудовищной расточительностью Нерона.
Новый амфитеатр спроектирован таким образом, чтобы его трибуны могли свободно вмещать всех желающих посетить игры - без давки, чреватой несчастными случаями и в последнее время присущей всем циркам Рима, включая Большой. Скаковая дорожка будет проложена вне основного поля арены, вследствие чего уберется барьер, причиняющий неудобства возничим и ограничивающий пространство обзора.
Многих может обеспокоить, будут ли рекрутироваться на стройку рабы,- я заверяю, что этого
не случится. Власть намеревается использовать 6 этом деле невольников, уже рекрутированных на имперские надобности, а также недавних мятежников-иудеев, захваченных римскими легионами, но не преданных казни. Предполагается к концу лета доставить в Рим около десяти тысяч таких пленников, чтобы они потрудились во славу империи и тем самым загладили свою вину перед ней.
Проект сооружения уже утвержден, и можно смело сказать, что он не потребует доработок. Осушение озера начнется в апреле, как только просохнет земля.
Веспасиан, цезарь.
14 марта 823 года со дня основания Рима».
ГЛАВА 9
Кошрод прикрылся рукой от яркого солнца. Выйдя на конюшенный двор из темных конюшен Большого цирка, он на какое-то мгновение просто ослеп.
– Эй, перс! – окликнул его знакомый возница, разбитной малый из Аквитании.- Иди, выпей с нами! – Он ткнул пальцем в группу других возниц.
Кошрод ответно взмахнул рукой.
– Не сейчас! Может быть, после скачек.
– Но скачки состоятся лишь завтра,- возразил галл.- Глоток вина еще никому не вредил.- Он радостно засмеялся.
– После состязаний, пожалуй,- мотнул головой Кошрод и попробовал отшутиться.- Я ведь уже не мальчишка, мне почти двадцати пять.- Для возницы это и впрямь был зрелый возраст. И все же тело его
так и осталось телом девятнадцатилетнего юноши, нисколько не изменившись с той ночи, когда он попробовал кровь своего господина и сделался подобным ему.
– Оставь его, Гавий,- сказал кто-то.- Персы не пьют.- К этому было прибавлено еще что-то, но что – Кошрод не расслышал. Другие возницы прыснули, бросая в его сторону любопытные взгляды.
Кошрод знал, что слывет в цирковой среде чудаком, но тем нисколько не огорчался и лишь старался избегать неприятностей. Он помнил о потасовке, в которую его вовлекли два года назад за высокомерный отказ отобедать с самим Саламисом, знаменитым возницей, получившим в одночасье и состояние, и свободу. Кошрода крепко помяли, он сам не остался в долгу, но, быстро смекнув, что к чему, стал держаться с товарищами учтиво.
– Сделай глоток за меня,- крикнул он Гавию.
– Два! – последовал быстрый ответ.
Пожав плечами, Кошрод отвернулся и увидел перед собой владельца зверинца
– Доброго тебе дня, Некред,- вымолвил он вежливо, но без особой сердечности.
– И тебе того же, Кошрод,- откликнулся Некред с долей злорадства.- Я видел твою подружку.
– Она готовится к последнему выступлению,- заметил Кошрод с грустью,- а потом станет тренером. Хозяин уже поручил ей четверку юнцов. Года через два она их натаскает.
– Последнее выступление, говоришь? – Глаза Некреда странно блеснули.- Я думаю, ее можно уговорить на выход-другой. Такие сдаются не сразу.- Он коротко кивнул Кошроду и пошел к ходу, ведущему под трибуны.- Сегодня мы получаем новых зверей.Присматривай за лошадьми. Иначе можешь запросто потерять их.
– Ценю твою заботу,- буркнул Кошрод и, покачав головой, направился к дальним конюшням, чтобы еще раз осмотреть свою колесницу и упряжь. Хозяин ввел в них столько новшеств, что рабы только диву давались и с огромной опаской подходили к чистке непонятных приспособлений.
– Перс! – вдруг закричал владелец зверинца. Кошрод остановился.
– Что?
– Я ничего не забыл!
– Прекрасно,- ответил Кошрод и двинулся дальше.
– Скажи это хозяину! – крикнул Некред.- Скажи, не забудь!
На какое-то мгновение Кошроду захотелось заткнуть наглецу глотку, но он удержался от вспышки и даже не повернул головы.
Несколько позже, когда возницы сбегали за двумя полными мехами вина, а в вытащенные из подземелий клетки загнали партию прибывших леопардов, Кошрод опять стоял на теневой стороне конюшенного двора, наблюдая, как три пары эсседариев 55 соревнуются в искусстве набрасывания арканов на тренировочный шест. Он критически щурился и одобрительно качал головой, ибо почти каждый бросок был удачным.
Гавий, основательно приложившийся к меху с вином, нетвердой походкой направился к одной из колесниц.
– Поймайте лучше меня! – с вызовом выкрикнул он.
Его товарищи радостными возгласами выразили свое одобрение смельчаку, а ближайший к ним эссе-дарий заметил:
– Хорошее дело!
Возничий тут же пустил упряжку по кругу, а метатель аркана принялся раскручивать над головой веревочную петлю. Гавий издал счастливый вопль и устремился к центру площадки. К погоне присоединился и экипаж второй боевой колесницы.
Грек-вольноотпущенник, забравший у Гавия мех, зычно предложил делать ставки, и через несколько мгновений пари были заключены.
– Что тут происходит? – К Кошроду подошла Тиштри. Лицо молодой армянки пылало, с плеча свисали обрывки туники, чем-то основательно располосованной.
– Гавий играет с эсседариями в догонялки,- отозвался Кошрод.- Что это было? – Он поддел пальцем обрывок ткани.
– Калон. Он ошибся в прыжке, и разбился бы, не подхвати я его на излете. И поделом бы,- добавила она, сузив глаза.- Болван разучил один трюк и стал считать, что все умеет.
Теперь за Гавием гонялась и третья повозка, он бежал неровным зигзагом, спасаясь от вездесущих петель. Зрители то подбадривали его, то освистывали в зависимости от того, в чью пользу склонялась чаша весов, ибо ставки были разнообразны.
– Насмотрелась? – спросил Кошрод, когда Гавию удалось в очередной раз увернуться от брошенного аркана.- Вероятно, нас уже ожидает Аумтехотеп. Пойдем-ка к нему.- Он сделал шаг в сторону.
Тиштри придержала его за край туники.
– Нет, подожди. Я хочу досмотреть. Осталось недолго.- Она искательно улыбнулась.- Эсседарии стали действовать слаженно, а поначалу они лишь мешали друг другу. Не уходи.
Примирившись с тем, что ему придется остаться, Кошрод прислонился к стене конюшни в позе, которую иногда принимал его господин, когда хотел выказать к чему-либо снисходительное презрение.
