Ян Валентин - Звезда Cтриндберга
У всех у них были иссиня-черные волосы и медная кожа, так что бледный старик в костюме, Агусто Литтон, на их фоне выглядел почти комично. Но никаких сомнений, кто у них главный, не возникало.
Из питья, кроме воды, была только русская «Столичная». Дон налил себе еще рюмку – исключительно для профилактики морской болезни. Поскольку это была далеко не первая рюмка, он почувствовал себя изрядно подшофе. Встал со стула, с трудом удержался на ногах и поплелся в каюту.
В тесной каюте Дону вдруг стало так грустно, что он чуть не заплакал. Он словно плыл в бесконечном туннеле, из которого нет выхода.
Чтобы успокоиться, он выпил две таблетки клоназепама, который обычно снимал тревогу за несколько минут.
Но ничего не помогало – он просидел без сна до глубокой ночи. И только когда весь корабль уже спал, ему пришла в голову мысль, что луч уже должен поменять позицию.
Дрожащей с похмелья рукой он зажег горелку, подкрутил вентиль и поместил крест и звезду в бело-голубое пламя. Почти сразу возникли сферы.
Он сразу увидел, что координаты заветного пункта изменились. Он вынул записную книжку.
4 октября, 23:20
82 градуса 45 минут северной широты
31 градус 15 минут восточной долготы
Дон положил линейку на карту и, к своему ужасу, убедился, что вход в Подземный мир теперь лежал всего в шестидесяти километрах – но за кормой ледокола! Луч переместился на юг, в точку, которую они уже миновали.
Он долго барабанил в дверь каюты адвоката, но Эва не открывала. Он пошел ее искать, то и дело спотыкаясь на крутых трапах «Ямала».
Открыл дверь на кормовую палубу и постоял немного у вертолета. Несколько раз глубоко вдохнул – в надежде, что таким образом ему удастся быстрее избавиться от паров алкоголя.
От колючего арктического воздуха у него перехватило дыхание. Он закашлялся. Полный идиотизм – стоять здесь, в нескольких десятках километров от заветной точки, и знать, что с каждой минутой от нее удаляешься. Надо хотя бы попытаться заставить русских сменить курс.
В столовой по-прежнему торчала вся латиноамериканская братия. Дон спиной почувствовал, как Агусто Литтон проводил его взглядом.
У крошечного бара стоял Дэвид Бейли с седобородым капитаном «Ямала». Сергей Николаевич, вспомнил Дон. Он, покачиваясь, подошел к ним.
– Мистер Гольдштейн, – сказал Бейли, глядя на него маслеными глазами, – вы не спите? Вас что-нибудь беспокоит?
Перед Бейли стоял стакан с какой-то неоновой жидкостью. Русский капитан пил водку.
– Можно и так сказать, – пробормотал Дон.
Он понятия не имел, как начать этот разговор. Капитан молча пододвинул ему полную стопку водки. Он отхлебнул, надеясь, что от жгучего вкуса русского национального напитка у него немного прояснится в голове.
– Тут, значит, вот какое дело… – начал Дон значительно.
Бейли поощрительно кивнул, ожидая продолжения.
– Дело, значит, вот какое… корабль надо немедленно развернуть. У меня тут в кармане новые координаты… сами увидите…
Он покопался в своей красной куртке, вытащил смятый листок бумаги, положил на стойку и, поморщившись, отхлебнул из стопки.
– Мистер Гольдштейн, – мягко улыбнулся Бейли, – мне кажется, вам необходимо выспаться.
– Еще чего! – сказал Дон гордо. – Наоборот! То, что я борд… бодрв… то, что я бодрствую, имеет решающее значение. Это очень важно. Я имею в виду, важно не то, что я бодр… бодрствую, а вот что.
Он показал на карту. Капитан Сергей Николаевич усмехнулся в бороду. Дон засомневался, что капитан знает английский, и вновь обратился к Бейли:
– Мы, понимаете, должны повернуть… и немедленно! Несколько часов… раз – и все.
– И куда же мы будем поворачивать? – спросил Бейли и показал бумажку капитану.
– Там…
Он вдруг сообразил, что не знает, что сказать, а главное, можно ли говорить об этом вообще. Ноги стали совершенно ватными.
– Вот видите… Так что лучше вам и в самом деле идти спать. Завтра к вечеру мы подойдем к Северному полюсу, вы же не хотите пропустить этот торжественный момент? Вы не волнуйтесь, не вы первый: встреча со льдами никого не оставляет равнодушным.
– Мы проехали… Туннель ведет в Подземный мир, – горестно сказал Дон. – А мы его проехали.
– Конечно, конечно, – успокоил его Бейли. – Но вы же понимаете: курс корабля определяет капитан. А на корабле капитан главный, и раз уж взошли на борт, придется подчиняться. Все очень просто.
– И все же я бы на вашем месте… – Дон попытался начать сначала, но его прервал раскатистый смех капитана.
Бейли мягко забрал у Дона стопку с водкой:
– Мне кажется, вам хватит, мистер Гольдштейн.
Дон повернулся и встретился глазами с Агусто Литтоном. Тот смотрел на него, не отрываясь. Дон, понурив голову, пошел прочь. Последнее, что он услышал, был голос капитана:
– Мистер Гольдштейн! I wish you a good night!
Взрыв смеха застал его уже в дверях.
На кормовой палубе, стоя под порывами ветра, он быстро протрезвел и понял, что продолжать бороться сил у него нет. Он схватился за релинг так, что кулаки побелели. A shvartsen sof, подумал он. Какой жалкий конец.
Его охватило такое пронзительное чувство безнадежности и тоски, что по щекам потекли слезы, тут же превращаясь в хрупкие ледяные дорожки. Он уже собирался плюнуть на все и прыгнуть в ледяное море, но тут внимание его привлек какой-то звук. Он повернулся.
47. Агусто Литтон
Он ничего не видел из-за слез. Руки словно примерзли к релингу. Он зажмурился и вновь открыл глаза. Старик стоял в освещении мощных палубных фонарей «Ямала».
На Агусто Литтоне вместо обязательной экспедиционной красной куртки была меховая шуба. Против света Дон только и видел, что контражур ворсистой шубы и орлиного профиля.
– Легкая, безболезненная смерть, сеньор Гольдштейн. – Литтон кивнул в сторону невидимой воды. – Холодовой шок отключает сознание меньше чем за тридцать секунд. И через час вы уже на четырехкилометровой глубине.
Дон попытался ответить, но у него ничего не вышло.
– И все же вы сомневаетесь? – спросил Литтон, сделав пару шагов по направлению к Дону.
Дон наклонил голову. Жест этот мог быть воспринят двояко: «Да, сомневаюсь» или «Нисколько не сомневаюсь».
– Вы хотели, чтобы мы… повернули? Я правильно понял ваши слова?
Дон покачнулся и чуть не упал на палубу, но Литтон успел схватить его за руку. Рука была неожиданно сильной – казалось, удерживать Дона не стоило старику никакого труда.
Дон кое-как утвердился на ногах и полез в свою сумку, сам не зная точно, что он хочет найти. Никакое лекарство не выведет его из этого состояния. Акатизия, вспомнил он медицинский термин. Человек не находит себе места. Никакой транквилизатор не поможет. Ни риталин, ни модиодал…
