Ким Харрисон - Демон отверженный
— О'кей, — ответила я, чувствуя, что ладони у меня потеют.
Не нравилось мне это все, ну совсем не нравилось. А вдруг как Ал начнет громить бар? Вдруг появится посреди самых именитых граждан и самых бедных сирот Цинциннати? Меня же тогда линчуют.
— Я буду очень благодарен, если вы меня подождете в холле наверху перед тем, как идти к Квену, — говорил он, пока я подъезжала к тем двоим и ставила рычаг на парковку.
— Разумеется, — ответила я, чувствуя себя очень не в своей тарелке. — Как он там?
— Безнадежно.
Вот тут эмоции были, вполне истинные. Страх, злость, недовольство… и сознание, что виновата я.
На машину упала тень. Ожидавший нас мужчина постучал пальцами по стеклу — и я вздрогнула, стала нащупывать кнопку разблокировки дверей. Как только блокировка была снята, дверцу Трента открыл второй — его костюм и галстук безошибочно определяли в нем охранника.
В большом подземном гараже едва слышно отдавались ритмы игравшей музыки. Темнота пахла сырым бетоном и автомобильным выхлопом. Мою дверцу тоже открыли, лодыжки стал холодить задувший сквозняк. Я поглядела в стоическую физиономию охранника, вдруг насторожившись: складывалась ситуация, которую я не контролирую, а это порождало совершенно новое чувство уязвимости.
Вот черт.
— Спасибо, — сказала я, отстегивая ремень и выходя.
Прихватив с заднего сиденья сумку, я отошла с дороги третьего служителя, поменьше первых двух, который вышел из кухни и устроился на моем сиденье. С легкостью, свидетельствовавшей, что мою машину он не разобьет, он отъехал, оставив между мной и Трентом только воздух. Трент как раз говорил со вторым охранником.
И опять я увидела его в момент незащищенности. Он явно заботился о своем работнике, и такой глубины эмоций я у него еще не видела. Это было душевное страдание, и глубокое.
Они пожали друг другу руки, и охранник почтительно шагнул назад. Трент осторожно подтолкнул меня в спину, показывая направление, и поспешил внутрь. Охрана осталась снаружи.
Я шла впереди. Короткий проход открылся в людную освещенную кухню, откуда тянуло ароматным паром и слышались голоса с разными экзотическими акцентами. Музыка стала слышнее, и я сбилась с шага, услышав, что это поет Таката.
Таката здесь? — подумала я, с удовольствием вспомнив автобус музыкантов, но тут же это удовольствие пригасила. Я приехала к Квену, а не на концерт любимой группы.
На кухне очень быстро заметили присутствие Трента, и все смотрели на него с таким пониманием, что я даже разозлилась: почему это они за него так переживают? Эту злость я тоже подавила.
Нас никто не останавливал, и только уже на втором этаже в шикарном баре я заметила первого гостя.
— Вот мы и пришли, миз Морган, — сказал Трент с профессиональной любезностью хлебосольного хозяина. — Поднимитесь наверх, там подождите.
Я споткнулась, когда меня окатило жаром из комнаты и музыка отдалась в животе.
— Не вопрос, — ответила я, но не знаю, услышал ли он. Я вдруг остро почувствовала, как плохо я одета для такой компании. Тут, блин, даже тетка в костюме бродяжки сверкала бриллиантами.
Когда подошел первый гость, вмешался один из барменов, второго отвлек на себя наш охранник. Новости о приезде Трента расходились кругами по воде, и я ощутила струйку панического страха. Как он с этим справляется? Столько народу, и все хотят, все требуют его внимания.
Перед третьим гостем он очень горячо извинился, обещав вернуться как только, так сразу. Но позволил себе коротенькую паузу — и это оказалось катастрофой, потому что толпа народу в маскарадных костюмах сомкнулась над ним, как стая баньши над плачущим младенцем.
Профессиональный политик скрыл свою досаду за такой доброжелательностью, что даже мне трудно было не поверить. Среди чужих ног к нему протолкался восьмилетний мальчишка, вопя, что ему нужен дядя Каламак. И тут Трент, кажется, сдался.
— Джеральд, — обратился он к охраннику, который добрался до нас слишком поздно. — Ты не мог бы проводить миз Морган наверх?
Я посмотрела на Джеральда, отчаянно желая выбраться из этого живого возбужденного водоворота.
— Сюда, мэм, — показал он, и я с благодарностью подалась к нему поближе, желая взять за рукав, но побоялась, что это будет выглядеть глупо. Джеральд тоже нервничал, и я подумала: это потому, что ему нужно вежливо пробираться через толпу, никого не обидев, или же ему сказали, что я вожусь с демонами и один из них может явиться за мной, круша всех и вся на своем пути?
Музыка смолкла, весь первый этаж разразился воплями. Их перекрыл низкий голос Такаты, произнесший ожидаемое «Спасибо», и ор стал еще громче. У меня заболели уши, и когда Джеральд пристроился за какой-то разносчицей закусок, я оставила сомнения и положила руку ему на спину. Ладно, пусть я буду глупо выглядеть. Джеральд пробирался к лестнице, и если я от него отстану, могу потом сама туда не добраться.
Когда мы подошли к лестнице, оркестр заиграл снова. Усилители сотрясали воздух, а я с нижней ступени сумела увидеть музыкантов. Таката прыгал по сцене, играя на своей пятиструнной бас-гитаре, дреды из длинных белых волос отброшены назад. Тратя энергию быстрее, чем обдолбанный бримстоном бурундук, он перекрикивал музыку, щеголяя таким рокеро-панковским видом, каким только очень крутой музыкант смог бы похвастаться в возрасте хорошо за пятьдесят.
Я посмотрела на Трента. Он тепло улыбался, обняв мальчика за плечи — тот стоял на подлокотнике кресла, и Трент не давал ему упасть. Он пытался продвинуться вперед и отлично скрывал и печаль, и досаду — но я видела их в его осанке. Он хотел быть сейчас не здесь, и нетерпение все же проявилось, пусть едва заметно, когда он поднял ребенка и отдал кому-то в руки, а сам даже успел пройти шага три, пока его поймали снова.
— Ну и геморрой, — шепнула я, сама себя не услышав за громом музыки. Не удивительно, что Трент почти все время прячется в лесу.
— Мэм? — обратился ко мне Джеральд, отодвигая для меня плюшевую веревку-заграждение.
Ощущая, насколько я здесь неуместна в джинсах и майке, я пошла наверх, держась за перила, потому что глаз не могла оторвать от зала. Это было поразительно — зал размером с футбольное поле… ну, или поменьше, но уж точно камин в дальнем конце величиной с грузовик. Из больших. Таката стоял на сцене в другом конце, с ним его оркестр, а танцпол забит детьми и взрослыми. Ограждение в большом проеме, выходящем на балкон и бассейн, убрали, и публика свободно перемещалась наружу и внутрь. И повсюду детишки, вылетающие из горячей ванны в большой бассейн и обратно, весело визжа от холода.
