Рута Шейл - Двоедушник
Второй выглядел скованным. Прятал руки в карманы слишком просторной, словно с чужого плеча, куртки. Сутулился и шел так, будто делал это от безысходности.
– Какие планы на будущее? – спросил Игни, надеясь, что князевская болтовня помешает думать о том, что рельсы вот-вот свернут направо. На мост.
– В институт хочу поступить, – поделился Антон. – Баллы ЕГЭ у меня еще действуют. Сдал, вроде, нормально. Для строительного, надеюсь, хватит. А ты что думаешь?
– Мне, наверное, только в армию.
– Как хочешь, конечно. Но я бы на твоем месте попытался сдать экзамены. Наставник поможет. Ты ведь знаешь все то же, что знаю я.
– Угу.
Чертова улица оказалась точь-в-точь, как на рисунке мертвого художника с изнанки города. Даже фонари. Даже стены домов. Даже небо – повсюду, куда ни глянь, цвет подделки под старинное фото, долбаная сепия.
Заглядывать за парапет желания не было. Мост просматривался издалека. И чем четче обозначались из рассветной дымки его арочные пролеты, тем сильнее хотелось развернуться и позорно сбежать.
– Ну, ты чего остановился? – недоумевал Князев. – Опять плохо?
– Нет. Просто… – Игни с тоской посмотрел себе под ноги, пнул коричневый ком – сепия! – снежной грязи. – Мне кажется, я оттуда не вернусь. Это дорога в один конец.
– Не накручивай. Ты с того света вернулся. А это просто дурацкий мост.
– И на дурацком мосту сидит дурацкий псих, который хочет, чтобы я пришел на дурацкий мост… – Голос дрогнул. Вообще отлично.
– Да забей, – махнул рукой Князев и продолжил путь той же непринужденной походкой.
Игни мрачно посмотрел ему в спину. Хорошо рассуждать, когда тебя вся эта хрень не касается.
Вот нафига выбросил кистени на изнанке? Сейчас бы пригодились.
– Слушай, – снова заговорил Князев, когда оба свернули на узкий тротуар. От проезжей части его отделял массивный отбойник. Мимо проносились машины, щедро обдавая обочину грязью. Мост под ногами ощутимо вздрагивал. – Ты ведь говорил, что Шаннку там видел.
– Ну.
Невидимая стрелка в его голове со скрипом и лязганьем перевела разговор на рельсы новой темы.
– Как она?
– Да не знаю. С ней Ника болтала. Лучше ее потом спроси.
– Ну, блин… Сложно, что ли, рассказать?
– Не знаю. Отстань… «Пока ложится железнодорожный…»
«Пока ложится железнодорожный мост, как самоубийца, под колеса…»
– Чего ты там бормочешь?
Антон говорил громко, но не мог заглушить голос, звучащий у Игни в голове.
– Глянь, не твой сон разума там маячит?
Сон разума. Тонко, чувак, тонко. «И жизнь моя над черной рябью плеса летит стремглав дорогой непреложной…»
Он стоял у парапета. С непокрытой головой. Та же короткая стрижка и шрам за ухом, вокруг которого не росли волосы. Не хватало только топора. Вместо него в пальцах «сна изнанки» дымилась сигарета.
– Привет! – сказал более коммуникабельный Князев.
Парень обвел обоих смурным взглядом и снова уставился на воду. В одну затяжку докурил сигарету до фильтра и щелчком отправил его в полет над рекой.
– Че надо?
«Убить тебя», – подумал Игни, а вслух процитировал стихи:
– «И жизнь моя над черной рябью плеса…»
– Тарковский гений, – сказал «сон изнанки», обращаясь скорее к воде, чем к собеседнику, и извлек из мятой пачки очередную сигарету.
– Свали из моей головы, а? Давай договоримся по-нормальному, – вспылил Игни, едва сдерживаясь, чтобы не подтвердить серьезность своих намерений увесистым пинком.
– Че?
Для любителя поэзии у него был весьма скудный словарный запас.
– Горячо, – передразнил Игни. – Топор-то хорошо спрятал, литератор?
На этот раз он удостоился большего внимания. Но у «сна изнанки» все равно был непонимающий вид.
– Укуренные, что ли?
Впрочем, слово «топор» ему явно не понравилось. Игни ощутил это как внезапный приступ паники. А в следующую секунду понял ответ на свой вопрос. Что тут же и озвучил:
– За поленницей. Где неделю назад оставил.
Окурок повис в уголке удивленно раскрытого рта.
– Тут че, передачу про экстрасенсов снимают?
– Если она еще хоть раз меня тронет… – казалось, Игни читал в его чертовой башке, как в своей собственной.
– Ты кто вообще такой?
– А вдруг он и про Светку знает? – снова картинка. Зареванные глаза с потекшей тушью. Задранная юбка, белые ноги в мурашках. «Отпусти меня, я никому не скажу-у…» Она билась в руках и кричала, все время кричала. Никто не хотел ее убивать. Это случайность. Самооборона. Все лицо расцарапала своими ногтищами, матери пришлось соврать, что на стройке в колючую проволоку навернулся…
Увиденное заставило отвлечься. Когда Игни повторно осознал себя на мосту, он уже не стоял, а лежал, крепко приложившись затылком о бордюр.
– Подожди, – произнес он, пытаясь подняться. – Это ведь не я в твою, а ты в мою голову лезешь. Да мне плевать на Светку…
Вместо ответа получил удар ботинком по ребрам. Второй, нацеленный в голову, удалось смягчить – инстинктивно подставил руку, закрылся, но все равно ощутил во рту знакомый металлический привкус.
Филигранная работа славного столичного хирурга стремительно летела ко всем чертям.
Он сжался в ожидании очередного взрыва боли, но его не последовало.
Князев. Воин тыла. Слабак Князев, ни на что не способная диванная моль. Князев, которого он ненавидел. Шпынял, как только мог. Провоцировал и наверняка убил бы, если б не Шанна.
Князев. Его единственный, самый близкий друг.
Он вмешался с какой-то миролюбивой репликой. Попытался оттащить разъяренного парня в сторону, чтобы поговорить без кулаков.
И вдруг застыл со смешанным выражением испуга и удивления на лице.
– Ты… – выдохнул он, и на его губах показалась алая пена. – Ты что сделал?
– Я больше не сяду, – пробормотал парень. – Ты не представляешь, что со мной в колонии делали. Я больше не сяду.
Отбросив в сторону нож, он обеими руками вцепился в Князева. Обнял его, прижал к себе, – Игни не сразу понял смысл происходящего. Вместе они двинулись к парапету. Антон не сопротивлялся.
Пятился, куда его направляли. Все с тем же искренним недоумением на лице.
И с ним же рухнул вниз с моста. В обнимку со своим убийцей.
Из-за шума машин Игни не услышал всплеска воды.
Дорога в один конец. Но не для него.
Их чертова дорога…
Эпилог
Из больницы мама привезла ее в новую квартиру. Съемную, конечно – на это хватило отложенных денег. У нее по-прежнему была своя комната. Просторная, светлая, с дивными оранжевыми шторами и видом на парк. И стильная хозяйская мебель. Огромный книжный шкаф. Кресло-качалка. Ковер с длинным ворсом, в котором приятно утопали ноги. Изящный хромированный светильник, похожий на жирафа. Не комната, а мечта.
