Дэвид Сосновски - Обращенные
Но не в этом дело.
И не в том, что дверь изначально не была заперта.
Поэтому, когда незапертая дверь распахивается, рукоятка топора вылетает у меня из рук — точно так же, как весь мой мир этой проклятой богом ночью.
Воздух.
Я держу в руках… воздух.
И затем дверь ударяется о стену — достаточно сильно, чтобы топор, вырванный у меня из рук, завибрировал, после чего следует мягкое, тяжелое «кланк!», с которым он падает на покрытый убогим ковролином пол.
Куклы.
Это первое, что я вижу, после того как дверь открылась вот таким волшебным образом.
Куклы, разбросанные повсюду, как в спальне неаккуратной девочки-подростка — непочтительность, призванная скрыть любовь, которую ребенок все еще испытывает к этому хламу. Среди кукол — пожелтевшие журналы: «16 Magazine» «Tiger Beat», «Бетти и Вероника».[101]
В центре комнаты — аленький столик, накрытый к чаепитию, тут же кое-что из косметики. Хозяйка и гостья наряжены в платья, которые явно им велики, обе в темных очках, обе накрашены, причем одна пара щек нарумянена чуть сильнее, чем другая. Две маленьких девочки — маленькая девочка и так называемая «маленькая девочка» — сидят по-турецки перед столиком и, оттопырив мизинчики, держат в руках пустые чайные чашки — неподвижные, замершие на середине… глотка.
Четыре темных линзы смотрят прямо на меня. На меня, скособоченного и неуклюже вцепившегося в свой топор. Неуклюже извиняющегося за дыру в двери и чувствующего себя чем-то вроде этой дыры.
Четыре темных линзы поднимаются синхронно, точно в балете, демонстрируя две пары глаз — двухцветных человеческих глаз Исузу и намного более темных глаз ее подружки.
— Марти, — произносит Исузу. — Это Твит.[102]
— Твит?
— Антуанетта, — поясняет Твит.
— Люди не называют вас «Тони»? — это не самый первый вопрос, который я собирался задать.
Что поделать, мои ожидания на протяжении всей сегодняшней ночи накрываются медной трубой.
— Ага, — вздыхает Твит.
Усталое «ага» взрослого человека.
— Видите, — продолжает она, — вот так всегда. Через какое-то время ты перестаешь добиваться от людей, чтобы они называли тебя как-то иначе. Потому что чем больше ты стараешься, тем больше они смеются, и единственный способ вернуть все на круги своя — это принять свое дурацкое прозвище, пока оно не превратится в обычный звук, которым люди пытаются привлечь твое внимание.
Твит постукивает по уху, улыбается, показывая кончики клыков, передергивает плечами.
— Просто колебания воздуха, которые щекочут крошечные косточки, проникая в нас — где-то прямо здесь.
— У некоторых эти крошечные косточки чуть помельче, чем у других, — отвечаю я, чтобы задеть крошку-скороспелку и напомнить ей, кто она есть на самом деле. — В любом случае, сколько вам лет, Твит?
— А на сколько я выгляжу? — спрашивает она, подпирая свой детский подбородочек кончиками своих детских пальчиков и хлопая накладными ресницами.
— Вы знаете то, что я имею в виду. И я не собираюсь играть в эти игры.
— А можно спросить, в какие игры вы играете? — Твит глядит мне прямо в глаза, потом бросает взгляд на Исузу и снова на меня. — Я не замечаю между вами большого фамильного сходства.
— Ага, — отвечаю я — и мое «ага» — это такое же «ага» утомленного годами взрослого, как и у Твит, когда я спрашивал о ее имени. — Правильно видите. И давайте закроем эту тему.
— О'кей, — говорит Твит. — Правда, у нас остались только чай и косметика…
Она снова улыбается, на этот раз немного больше показывая клыки.
— Не желаете присоединиться к нам, Марти? — спрашивает она, уже вручая мне пустую чашку.
История отношений Твит и Исузу — это целиком и полностью история в электронных письмах. И если я позволил бы себе роскошь перечитать ее перед тем, как бросился в ночь с сердцем, стучащим в горле и топором, запертым в багажнике… Все началось с одного допущения, которое мне пришлось делать. Ложь была обоюдной, с использованием возможностей цифровой техники. Исузу начала с того, что выдала себя за вампира мужского пола, которому намного больше лет, чем ей самой, с физиономией, по которой можно дать примерно двадцать один год, и с биографией, подозрительно напоминающей мою. В свою очередь Твит почти не изменила свою внешность — разве что у ее электронной ипостаси не было клыков, а глаза снова стали человеческими.
Подобно многим скороспелкам, Твит изображала в сети ребенка-смертного, который ищет взрослого вампира, «питающего склонность к нежному мясу». Не все скороспелки стали скороспелками, чтобы избежать смерти в раннем возрасте, некоторые превратились в Питеров Пенов, чтобы служить сексуальными игрушками для вампиров-педофилов. Кстати, вот еще одна тема, на которую я не говорил с отцом Джеком. Он такого не делал. Вот в чем вся соль.
Между прочим, Твит не была сексуальной игрушкой. Она была кармической расплатой для тех, кто их производил. Эти понятия так близки, что просвет между ними еле виден. Видите ли, после всех этих великих перемен карта перевернулась и для педофилов, преследующих невинность онлайн. Теперь преследователи стали преследуемыми: одних преследуют их бывшие жертвы, других — самые обычные озабоченные скороспелки, отчаянно нуждающиеся в том, чтобы быть нужными. Такой была история Твит, и это лишь один печальный случай из тысячи. Просто почитайте заголовки частных объявлений:
«Ширли Темпл ищет Кровавую Мери».
«Сосунок ищет Кровососа».
«Я: Лолита. Вы: Лестат».
Причины, которые заставили Исузу выбраться в сеть, вопиюще очевидны. Я бросил ее — в точности как щенка, которого назвал ее именем, как отца Джека. Тогда она стала мной и вышла в сеть — может быть, в поисках замены, а может быть, для того, чтобы понять, что движет Мартином, которого она знала. То, что она лепила себя по моему образу и подобию, неудивительно. У нее был лишь один безопасный способ находиться в сети — выдавать себя за вампира, и я был единственным вампиром, которого она по-настоящему хорошо знала.
Я могу только представить, как забилось ее сердечко, когда она увидела «экранное имя» Твит, которое мгновенно напомнило ей о «ферме», и когда она послала ей первое, пробное электронное послание. Игра в шарады продолжалась около недели: Исузу изображала потенциального педофила, в то время как Твит присылала ей сообщения от лица девчушки-смертной.
Тем не менее, в конце концов, обе прокололись, и доверие было завоевано. Обе признались в своем мошенничестве, после чего раскрыли друг другу отвратительную, но кристально чистую правду. Все это, разумеется, происходило в режиме онлайн, где царствует анонимность, где и ложь, и правда даются куда легче, чем при разговоре лицом к лицу. Твит признала себя скороспелкой, а Исузу сообщила свой настоящий возраст, пол и «срок хранения».
