Наталья Лебедева - Крысиная башня
Их ноги тонули в мягком мхе, тонкие палочки похрустывали под нажимом сапог. Иногда Боря отпускал руку маминого друга и добегал до дерева, чтобы дотронуться до растрескавшейся шершавой коры, или поднимал с земли необычной формы сук, мокрый от накрапывавшего дождя, но тут же пулей возвращался обратно: лес был местом незнакомым и немного пугающим. Больше всего Боря боялся медведя, но присутствие маминого друга успокаивало его.
Они нашли большой березовый ствол — трухлявый, с обломленной вершиной. Ствол снизу доверху был усыпан рыжими кнопками опят. Мамин друг показал Боре, какие у опят должны быть юбочки, и, пока он срезал грибы, Боря ковырялся в корзине и проверял каждый попавшийся ему опенок. Потом они прошли мимо молоденьких елей, возле которых росли маслята, Боря сам нашел несколько грибов, и это сделало его еще счастливее.
Мамин друг посмеивался над ним, глаза его лучились теплотой.
Когда они ели вареные яйца с черным, густо посыпанным солью хлебом, Боря набрался храбрости и спросил:
— Можно мы останемся у тебя навсегда?
— Оставайтесь, — сказал мамин друг и радостно рассмеялся. — Будем каждый день с тобой за грибами ходить. А когда тепло — на речку. На рыбалке был?
— Не был.
— А хочешь, трактор тебя научу чинить?
— Хочу…
Боря вдруг увидел, как глаза маминого друга на минуту затуманились грустью. Друг вздохнул и сказал, потрепав Пиху по маленькой вихрастой голове:
— Эх, плохо пацаненку без папки… Ну ничего, все поправим. Пошли, скоро мамка проснется, будет нас искать.
Они молча пошли по лесу. Боря сильно устал, но боялся ныть и проситься на руки, чтобы этот большой хороший человек случайно не разлюбил его.
— Устал? — спросил его мамин друг через некоторое время, и Боря кивнул.
— Ты прости, брат, нести мне тебя несподручно: опят много набрали, корзина тяжела. Ты как, дойдешь?
— Дойду, — буркнул Боря.
— Вот что, — решил мамин друг, — давай-ка спрямим. Не будем сейчас на дорожку выворачивать, а лесом проскочим, так быстрее.
Они пошли через лес, и уже пять минут спустя он сказал:
— Держись, боец. Видишь, в кустах просвет? Там край леса, деревня наша видна и дом мой на самом краю…
И как только он это проговорил, случилось что-то странное: рука маминого друга резко дернулась вверх, Борю подбросило, их ладони разжались, и Пиха упал на мох, а мамин друг исчез. Боря замер. Вытянул шею, пытаясь понять, в чем дело. Увидел черный след там, где нога маминого друга чиркнула по земле, разбрасывая по сторонам опавшие листья. За следом зияла черная дыра. Там был полукруглый корень, петлей нависавший над глубокой, больше человеческого роста, ямой. Борясь со слезами, осторожно, Боря подобрался к краю ямы и увидел маминого друга. Тот почти стоял, потому что дно ямы было узким. Корзина лежала у его ног, и яркие кнопки грибов усыпали землю. Мамин друг увидел лицо мальчика, показавшееся над краем ямы, и, собравшись с силами, попытался добраться до него. Его ладони оттолкнулись от земляной стены, тело наклонилось вперед. Пиха увидел за ним крепкий, гладкий, широкий и закругляющийся, как колено, корень и другой, острый и обломленный, измазанный чем-то густым и темным.
Мамин друг поднял руки, попытался схватиться за край ямы, но не дотянулся, его пальцы скользнули по влажной, жирной земле. Он хотел что-то сказать, но издал только тихий сиплый свист. Висок его был перепачкан кровью, шея потемнела и разбухла с одной стороны, и плотная матерчатая куртка словно слилась с ней в одно целое.
Боря закричал и отпрянул, испугавшись густой крови, того, что мамин друг не мог произнести ни слова, его рук, испачканных землей, его бледного лица с обезумевшими от боли глазами. Лицо было перемазано грязью, на него налипли раскрошенные опавшие листья, хвоя и корешки травы, похожие на истлевшие нитки. Боря больше не мог смотреть на него. Он отпрянул от края ямы и побежал в просвет между кустами. Там он действительно увидел деревню и дом с садом, в котором они ужинали вчера вечером.
Дверь была не заперта, Боря скользнул в дом. Его кровать была не застелена, мать спала за шкафом, ее дыхание было спокойным и ровным. Боря разделся, стянул тугие непослушные колготки, кинул одежду на стул и забрался под одеяло. И как только он улегся и вдохнул успокаивающий, уютный запах постельного белья, так сразу уснул и спал без снов, долго, пока мать, причесанная, полностью одетая и слегка растерянная, не разбудила его завтракать. Боря поднялся, протирая глаза. Мать спросила, почему его одежда в таком беспорядке, но он ничего не смог ответить, потому что забыл все, что произошло утром. Они позавтракали, погуляли в саду. Потом мать готовила обед, а Пиха сидел в комнате и катал по пыльному подоконнику пластмассовую машинку, потому что на улице начался холодный тоскливый дождь. Маминого друга не было, Пиха скучал без него и немного обижался из-за того, что он ушел и не возвращается.
Мать бегала к соседям — пора было уезжать, а она не могла оставить чужой дом незапертым. Из окна Пиха видел, как она, прикрывая голову брезентовым дождевиком, разговаривает с женщиной в соседнем дворе. Ему было скучно.
Потом они просто сидели и ждали. Пиха чувствовал, как мать нервничает. Из-за этого он стал волноваться и плакать, и мать уложила его спать.
Поздно вечером, когда за окном стало совсем темно, в дверь постучали. В комнату вошел большой человек с круглым упругим животом, затянутым в серый свитер, и сказал, что маминого друга нашли. Боря слушал его слова, не открывая глаз.
— Если бы мы раньше его нашли, — сказал человек, — можно было бы спасти. Доктор так сказал. От кровопо-тери он умер. Время все решало. Если бы раньше…
Потом и этот разговор стерся из детской памяти.
7Пиха проснулся, но долго еще сидел на подоконнике, не открывая глаз. Он приходил в себя после того, что удалось вспомнить. В его жизни многое в этот момент изменилось. Все, что он делал раньше, было подчинено интуитивному следованию за своим счастьем, которое соединялось почему-то с образом мертвого человека. Теперь же он не чувствовал, а точно знал, что с ним происходит.
Оказалось, мертвец не хотел от него никаких жертв — он просто ждал, чтобы его вспомнили, а Пиха пытался оживить память, прикасаясь к мертвым телам других людей, но ничего не получалось. И вот пришла какая-то девочка и решила проблему легко и просто, словно открыла детскую шкатулку.
Пихе больше не нужно было никого убивать, он мог ехать домой. Рука его нащупала спрятанный под курткой и бесполезный теперь пистолет.
— Ты возьмешь ключ и останешься в подъезде, — сказал Боре хозяин, отправляя его сюда, — но не войдешь в квартиру и не убьешь ее, пока я не скажу. Ты меня понял?
