Джеймс Херберт - Волшебный дом
— Брось упаковывать, — сказал я Мидж. — Бежим скорее, пока все не рухнуло.
Она колебалась. Ее охватило почти видимое глазом смятение. Я мог представить себе ее ужас, ее замешательство и только думал, как бы все это совершенно не подкосило ее. Ее сказочный сон превратился в кошмар, все происходящее здесь стало нелогичным и сбивающим с толку (если не сказать большего). Идиллию перечеркнули силы, которых никто из нас не понимал, — а что касается меня, то, сказать по совести, и не хотел понимать. Для Мидж все было еще хуже, так как она сознавала, что приняла участие в устройстве этой всеобщей свистопляски, но не имела представления, в чем заключалось ее участие. Раньше у меня была догадка, и я пытался передать ее Мидж, но, когда все это началось, разве я мог понять что-либо? Единственно очевидным оставалось, что Грэмери больше не является безопасным местом, где следовало бы задерживаться.
Я уже собирался броситься к Мидж и уволочь ее из спальни, вывести из подавленной задумчивости, когда вдруг, вытаращив глаза, она указала в окно.
Там показался свет фар, и за забором остановилась машина. Другие фары сзади осветили желтый «ситроен».
— Ублюдки! — пробормотал я и, схватив Мидж за руку, выбежал в прихожую.
— Что ты собираешься делать?
Я поднял телефонную трубку, но Мидж вцепилась в меня, и ее дрожь передалась мне, словно я коснулся камертона.
— Пора вмешаться полиции. Не знаю, что я им скажу, но что-нибудь придумаю. Для начала, что эти гады удерживали тебя против твоей воли.
— Но это неправда.
— Что ж, немного привру. Нужно, чтобы здесь была полиция.
Из трубки, как таинственная враждебная сила, вырвались помехи.
Я выругался и, держа трубку подальше, набрал номер. Помехи еще усилились, а потом раздался стонущий скрежет — наверное, все услышат такой звук при взрыве атомной бомбы, когда линия расплавится, в то время как мы будем звонить своим близким.
— Вот дьявол! — снова выругался я (в напряженные моменты мой язык довольно беден). Я похлопал по рычагам, пока треск немного не утих, и снова набрал номер. Тот же звук — душераздирающий скрежет.
Мы оба вздрогнули, и я бросил трубку.
— Туда! — крикнул я, уже двигаясь к двери. — Спрячемся в лесу — им никогда нас не найти там.
— Нет, Майк. В Грэмери безопаснее.
Я уставился на нее, не понимая:
— Ты шутишь? Разве ты не видишь, что тут творится? Мы в обреченном месте.
— Думаю, здесь нам не будет никакого вреда.
— Наверное, Флора Калдиан думала так же. Слушай, я не знаю, что замыслил Майкрофт со своими дружками, но думаю, мы больше не члены их клуба. И Майкрофт дал нам вернуться сюда, потому что хотел застать нас здесь. Бог знает почему, но я уверен, что у него были на то причины. Так что давай смываться!
Я открыл дверь, и об мою голову ударились покинувшие свои насесты летучие мыши. Я поднял руки, и выбежал из комнаты во мрак. За другими тревогами я забыл об этих тварях. Теперь я ждал массовой атаки. Никто не приближался, но мое облегчение было недолгим.
Из леса появились огни.
Я забежал в дом и поскорее запер дверь.
— Они идут и через лес.
Мидж оставалась в оцепенении.
— Он разделил свои силы: часть послал по дороге, а часть — вслед за нами через лес. Кажется, я был прав — он хочет поймать нас в коттедже.
До Мидж не сразу дошли мои слова; она кивнула и вдруг стала совершенно спокойной, ее дрожь прекратилась.
— Боже, передняя дверь! Мы не заперли ее! — Торопясь на кухню, я оступился на повороте лестницы и умудрился сохранить равновесие, лишь опершись руками о стену. Съехав по ступеням до самого низа, я вновь побежал. На кухне я запер дверь на все засовы и прижался к ней лбом, восстанавливая дыхание.
Прошло несколько секунд, прежде чем я набрался духу выглянуть в окно. Фары потухли, и за забором виднелась лишь блестящая в лунном свете крыша машины. Никого, никого из синерджистов. Насколько я мог судить.
— Мидж! — позвал я. — Найди телефон Сиксмита и позвони ему — на этот раз нам может повезти.
Я задернул занавески, не желая, чтобы они заглядывали внутрь, если были где-то поблизости. Проходя мимо стола к лестнице, я не удержался, чтобы не дотронуться до лежащего там пушистого тельца. Это был неосознанный жест, не более. Может быть, знак сожаления, что Румбо мертв. А может быть, тайное «прощай, друг».
Потом я полез вверх по лестнице, ожидая, что Мидж уже набирает номер или хотя бы листает телефонную книгу. Но в прихожей никого не было.
Мидж была в круглой комнате, ее силуэт бесцветно вырисовывался в лунном свете. Она наблюдала за собравшимися снаружи.
— Мидж, почему ты не позвонила?..
— Он нам не поможет, Майк.
— Сиксмит? Это наш единственный знакомый в округе.
— Он не знает, как помочь. И все равно слишком поздно.
Я проследил за ее взглядом, и мне не понравилось то, что я увидел. Нет, мне это совсем не понравилось.
Майкрофт и его разношерстная банда собрались на открытом месте, их черные фигуры четко выделялись на залитой лунным светом траве.
Они стояли каждый по отдельности, как каменные столбы, и так же неподвижно. Те, что пришли из леса, выключили свои фонари, и, хотя каждый был сам по себе, все они были одна свора, объединенная вожаком для какого-то таинственного общего дела, и это испугало меня.
Они смотрели на коттедж, а мы смотрели на них.
Я придвинулся к Мидж, и она тихо проговорила:
— Они хотят, чтобы мы умерли.
Так она это назвала. Не «они хотят нас убить», а «они хотят, чтобы мы умерли», словно они не собирались в этом участвовать, не хотели сами марать руки.
— Это, пожалуй, чересчур. — Если мое презрение и успокоило Мидж, то моих собственных опасений не облегчило. — Они не могут убивать людей только из-за того, что им приглянулся домик. Существует закон против такого рода вымогательства.
— Они хотели, чтобы Флора умерла, и она умерла. Очень смешно.
— У нее был сердечный приступ. Да, возможно, это они так напугали ее, что вызвали приступ, но она была старая женщина. А как они собираются напугать нас?
— Разве ты не испугался в Храме, в той жуткой комнате? Разве ты не боялся в лесу?
— Конечно. Но теперь мы у себя дома — посмотрим, что Майкрофт может здесь.
Знаете, иногда бравада — худшее средство для искушения судьбы. Что он мог? Многое, и нам предстояло это узнать.
Это не случилось сразу же. Секунды текли, но никто и ничто как будто бы не шевелилось — даже по небу не проплыло ни облачка. И стояла тишина, такая гробовая тишина. Даже половицы перестали стонать. Самым громким был стоящий в воздухе смрад.
