Татьяна Богатырева - Весенние соблазны
Стекольщик не солгал, когда говорил принцессе о своей любви. Его не интересовали богатство, слава и положение. Его сердце не алкало власти и новых завоеваний. А балы он устраивал лишь затем, чтобы доставить удовольствие принцессе. Мелюзель же снова расцвела, как в прежние дни. Шрамы почти изгладились с её тела, глаза вновь заблестели, а её смех всё чаще оглашал коридоры замка.
Единственным обещанием, которое она взяла с супруга, была клятва никогда не заходить в её купальню, которую она посещала по субботам. Даже одним глазком туда не заглядывать. Поначалу стекольщику не составляло никакого труда соблюдать этот запрет. Он был настолько упоён своим счастьем, что даже не задумывался об этом. Он мог в любое время смотреть на принцессу, брать её за руку и заглядывать в радующие душу глаза. И, казалось, день ото дня любил её только сильнее. Но постепенно ему стало не хватать того вечера субботы, который отнимало у него странное обещание, данное принцессе.
На следующее утро Мелюзель всегда была чуточку бледна, чуточку худа и чуточку печальна. Но к обеду всё проходило. И в сердце стекольщика поселилось сомнение. Его яд впитался в кровь, растекся по жилам, достигнув сердца. Эта неуверенность отравляла его, не давая покоя.
«Не иначе, как в вечер субботы принцесса принимает любовника — того, кому истинно принадлежит её сердце. И оттого всегда после этого она печальна, ведь ей на целую неделю приходится расставаться с ним и возвращаться к нелюбимому супругу», — думал стекольщик. И день ото дня подозрение крепло, пока однажды не превратилось в уверенность.
Решив, что клятва не нарушена, если об этом никто не узнает, глупец решил тайком проследить за супругой. И вот настал час, когда Мелюзель, как обычно, обняв своего супруга и коснувшись губами его виска, прошептала:
— До встречи утром, любовь моя. И спасибо за верность клятве.
Эти слова кольнули сердце стекольщика, будто в него попал один из осколков, которые неизбежны при его профессии. Он промолчал, а когда принцесса покинула залу, тихонько последовал за ней. Он был у дверей купальни каких-то пару минут спустя после неё и припал к замочной скважине. Едва он это сделал, как чуть не закричал от ужаса. Вместо прекрасной и нежной Мелюзель, он увидел давешнего монстра, который, как считалось, давно оставил их королевство в покое. Но вот теперь юноша своими глазами видел свёрнутое упругими кольцами и покрытое мерзкой чешуёй тело, раздвоённый и подрагивающий, подобно жалу, язык.
Он хотел немедля ворваться внутрь. Но в последний миг остановился, подумав, что тогда чудовище может причинить вред принцессе. Её же самой нигде не было видно. И, наверное, только мысль о любимой спасла его от участи прежних принцев, движимых лишь любопытством. В этот момент чудище развернуло змеиную головку и зыркнуло на дверь. Юноша отшатнулся и тут же потерял сознание. Очнувшись наутро и вспомнив произошедшее, он ворвался в купальню, и обнаружил там Мелюзель. Принцесса была, как всегда после субботы, печальная и бледна, но жива, цела, здорова, и ни словом не обмолвилась о произошедшем.
* * *С того вечера стекольщик окончательно потерял покой, измышляя средства спасения возлюбленной. Он днями пропадал в библиотеке, обложившись пыльными томами, в надежде выяснить, с кем столкнулся, но всё напрасно.
Принцесса видела, что супруг сам не свой, но никак не могла дознаться о причине. И вот как-то раз юноша решил навестить своего старого мастера, у которого некогда перенял опыт. Видя бывшего ученика столь печальным, он принялся его расспрашивать, и тот, не удержавшись, поведал ему о своём горе. Юноша сделал это лишь затем, чтобы излить душу, а не в надежде на помощь. И потому ответ старого мастера его безгранично удивил:
— Этот монстр известен всем влюблённым с древних времён, мой мальчик, — ответил он.
— Неужели? — вскричал стекольщик. — Так, значит, его можно победить!
— Ещё никому и никогда это не удавалось, — вздохнул старик.
— Так ещё никто и никогда не любил так сильно, как я люблю Мелюзель!
— В этом-то всё и дело: чем сильнее любовь, тем сильнее и монстр.
— Я не боюсь. Только скажи мне, как его одолеть! — воскликнул юноша.
— Лучше тебе и вовсе и нём забыть, — ответил старик, — и впредь слушаться принцессу. Ведь ты дал ей клятву.
— Но как же я теперь могу её выполнить, зная о таком?
— Зачем же ты её давал? — удивился старый мастер.
— Затем, что готов был пообещать в тот миг, что угодно, и всем сердцем верил в то, что говорю.
— Прежде, чем я открою тебе средство, как одолеть чудище, подумай: ты можешь и дальше счастливо жить с принцессой до конца ваших дней. И один вечер — малая плата за целую жизнь душа в душу, ты так не считаешь?
— Нет, — решительно ответил юноша. — Я изгоню монстра. Мне нужна принцесса целиком, мне нужен вечер субботы!
— Я тебя предупредил. Последствия всегда печальны.
Но юноша его уже не слышал, горя единственным желанием — узнать средство. И старик, качая головой, научил его, что нужно сделать. Стекольщик покинул его с двумя тяжелыми мешками за плечами. В них был волшебный песок. И весь следующий день и всю следующую ночь он провёл за работой, раскаляя мехами печь и выдувая волшебные стеклышки — точь-в-точь как те, что составляли витраж, некогда изготовленный им для купальни Мелюзель.
К рассвету субботы работы была закончена, и, пока принцесса ещё спала, юноша прокрался в купальню и заменил все стеклышки витража на волшебные. Подумав, он рассыпал ещё множество оставшихся по комнате, прикрепил их к стенам и потолку.
В назначенный час, когда принцесса направилась к заветной комнате, стекольщик спрятался в нише за огромной напольной вазой и, стоило ей открыть дверь, тут же последовал за ней. Ворвавшись внутрь, он остолбенел от представшей ему чудовищной картины. Мелюзель успела скинуть свои одежды, но сейчас его нежная супруга внушила бы любому лишь страх и отвращение. Любому — только не горячо любившему её стекольщику.
Гладкая кожа принцессы быстро трескалась, как раскаленная жаром пустыня, и под ней проступала чешуя. Шея начала вытягиваться, позвонки один за одним с болезненным хрустом проступали вдоль спины, протыкая кожу, а шипованый хвост нервно бился о каменный пол. Мелюзель превращалась в то самое чудище, которое он так жаждал одолеть. Окрашенный заходящим солнцем витраж за её спиной нестерпимо сверкал лиловыми, бордовыми и кровавыми тонами, отчего в глазах плясали всполохи.
Увидев супруга, принцесса в ужасе закричала, закрывая лицо. В этот миг магия начала действовать: волшебные стеклышки, которыми он заменил прежние, превратились в крохотные зеркала. Это и было то средство, о котором поведал ему старик: чудовище должно узреть в нём своё отражение, и тогда оно обратится в камень. И теперь принцесса кричала от боли и страха — вокруг, сколько хватало глаз, её окружали сотни и тысячи отражений отвратительного монстра.
