Мария Куприянова - Раскалённая луна
— Как. Это. Произошло.
Голос Леграна прозвучал еле слышно, но отозвался в головах каждого.
— П-простите, — сдавленно произнес стоящий на коленях Йен. — М-мальчишка… Порвал контроль.
— Что?!
— Он… очнулся… и уехал… с ней…
Давление гнева невыносимой болью выкручивало мышцы, но Йен осмелился посмотреть на хозяина. В глазах Леграна бушевали ярость и жесткая решимость. Но на самом дне жгучими змеями извивались тщательно скрываемые отчаяние и невыносимое горе.
Охотники заплатят. Все они заплатят.
— Веди пятого, — наконец произнес он. — Время пришло.
— Но… Анатоль… — прохрипел Йен, снова уткнувшись в пол, — испытания… не завершились…
— Я сказал веди!
Новый ментальный импульс хлестнул скрюченного парня, от чего светлый паркет покрылся пятнами черной вампирской крови, брызнувшей из носа и изо рта.
— С…слушаюсь… — просипел Йен и, шатаясь, поднялся на ноги.
Перечить хозяину — значит умереть окончательно. А сознание — это единственное, что у него осталось своего.
Глава 25
Еще раз поблагодарив деда за помощь и пожав ему руку, я проник в его сознание, аккуратно удаляя все воспоминания о сегодняшнем дне. Ментальное вмешательство потребовало немалых усилий: лоб покрылся холодным потом, перед глазами запрыгали черные точки. Да что ж такое… Собравшись и глубоко вздохнув, приказал водителю ехать домой. Сам вышел из "четверки" и, поежившись от холода, поплелся в парк.
Мороз царапал щеки, до дрожи пробирал тело. Зрение подводило: все вокруг расплывалось, но тренера я узнал. Он привел с собой ящеров, чему я не удивился. И не обрадовался — эти парни никогда не вызывали у меня восторга.
Тор шагнул навстречу, достал из кармана наручники и заявил ровным, лишенным эмоций, тоном:
— Маугли, ты подозреваешься в связи с вампирами и в предательстве, повлекшем гибель одногруппников. Ты задержан и для выяснения обстоятельств дела будешь препровожден в центральное бюро ящеров.
— Что?
Сказанное ошарашило так, что на несколько мгновений выдернуло из заторможенного состояния. Выбрался, называется, с корабля на бал. И Перс тоже хорош, мог бы сначала выслушать, прежде чем ищейкам сдавать. Видимо, чувства отразились на лице, потому что ящер жестко заявил:
— Не дергайся и не делай глупостей. Если ты невиновен, мы это докажем.
— Да что с вами такое, — процедил я, неохотно давая защелкнуть наручники, — мне едва удалось бежать.
— Разберемся.
Тор подтолкнул меня к черному массивному джипу, усадил на заднее сиденье между двумя рослыми охотниками. Бежать мне было незачем, но такое отношение откровенно напрягало.
— Поймите, — слабо выдавил я, но Тор оборвал:
— Говорить будешь, когда тебе разрешат.
— Тор, — встрял Перс. — Сбавь обороты — его вина еще не доказана.
Потом окинул меня внимательным взглядом и добавил:
— Вид у тебя, скажем прямо, не очень… Ты себя хорошо чувствуешь?
— Да. Замерз просто.
— Замерз? — подозрительно сощурился Перс и прибавил печке мощности. — Так сойдет?
Я кивнул, чувствуя, как теплые волны начали обдувать лицо.
— Расскажешь, что произошло? И где тебя носило весь предыдущий месяц?
Месяц? Самому хотелось бы знать… Я тряхнул головой, но мысли путались, а в горле пересохло так, что и звука не издать.
— Ладно, отдыхай пока, — смилостивился тренер.
Джип резво рулил по незнакомым кривым улочкам. Подозреваю, он объезжал пробки, но все равно дорога заняла не менее часа. Впрочем, мне могло и показаться. Время замедлилось, звуки приглушились. Перс что-то обсуждал с Тором, но я никак не мог уловить суть их разговора. Жажда разгоралась все сильнее, и, несмотря на включенную печку, по спине полз липкий пот.
Наконец, машина остановилась возле чугунных ворот, за которыми находилась… Церковь? Да… церковь. И двухэтажное здание неподалеку.
— Добро пожаловать в логово тиранозавров, — не без сарказма произнес Перс, открывая дверь джипа. Сидевший рядом охранник вылез наружу. Я — следом, но гораздо, гораздо медленнее. Мешали наручники, да и слабость никуда не делась.
— Шевелись, — охранник потянул меня за локоть, и я потащился по припорошенной снегом дорожке. Морозный воздух взбодрил, но ненадолго. Каждый шаг давался с неимоверным трудом: в ушах шумело, горло сжимали спазмы тошноты, тело бил озноб.
— Маугли, ты вообще меня слушаешь? — донеслись слова Перса. — Маугли?
Чернота накрыла внезапно. Обрушилась грохочущей лавиной и потащила за собой… Кто-то схватил меня за плечи, и это было последнее, что я ощутил перед тем, как отключиться окончательно.
— И чему вас только медики учили, — раздавалось негромкое ворчание. — Симптомы налицо: кожа бледная, конечности мраморно-синего цвета, дыхание учащенное и поверхностное. Это должно было насторожить, чтобы принять соответствующие меры. Но нет, надо обязательно дождаться, чтоб парень сознание потерял!
— Не бурчи, Боб. Он ни на что не жаловался.
— Не жаловался. Знаю я вас. Геройствуете, пока в обморок не хлопнетесь.
— Тем более.
— Невероятно… Как он вообще на ногах столько времени держался…
Я открыл глаза и удивленно уставился на невысокого человека, с деловитым видом втыкающего мне в руку иглу. Удивила не капельница, а сам врач. Только в бреду можно увидеть сошедшего со страниц детской книги доктора Айболита: седого, бородатого, в белом халате, круглых очках, с добрым, участливым взглядом.
— А, очнулся, малец? У тебя отличная регенерация.
— Говорил же — он крепкий.
Я медленно повернул голову на звук голоса. В нескольких шагах, со скрещенными на груди руками, стоял Перс. Позади него возвышалась массивная решетка, отделяющая комнату от остального пространства.
— Как самочувствие? — Айболит нагнулся, посветил фонариком в зрачки.
— Нормальное, — сипло заверил я.
— Отлично. Сейчас будет еще нормальнее. Я тебе капельничку поставил — силы подкрепить. Но при такой кровопотере надо много есть, желательно мясо, и пить освященный гранатовый сок.
— При чем? — переспросил я, не уверенный, что воспринял диагноз правильно.
— Кро-во-по-тере, боец, — с готовностью повторил Айболит. — Такое впечатление, что с тебя слили всю кровь. Упыри чересчур голодные попались? Что произошло, помнишь?
Откуда ж мне помнить, если я месяц провалялся овощем?
— Нет… Не знаю…
Ворочать мозгами было слишком лениво. Веки слипались, сознание утекало куда-то далеко. Туда, где никто не задает никаких вопросов.
