Скарлетт Томас - Наваждение Люмаса
Вдохни поглубже. Не реви. Следи за дорогой.
Автомобильной печке не справиться с ощущением холода… Я на секунду отрубилась — или больше, чем на секунду. А когда пришла в себя, увидела на дороге знак, которого раньше не было. «Ненавижу, когда такое происходит на трассе», — мелькнула совершенно четкая мысль, как будто бы мне сейчас и в самом деле может быть дело до каких-то там знаков.
Кстати, я все еще не разревелась.
Знак сообщал, что, если продолжать ехать прямо, в конечном итоге я окажусь в Лондоне. Вот и хорошо. А вот еще один знак — он указывает на повороты, ведущие в разные города Медуэя. Я живу здесь недавно, и все эти названия мне мало что говорят. Хотя… Одно из них мне знакомо. Это город, в котором живет Патрик. Может, он одолжит мне еще немного денег? Или он еще спит? Мой мозг производит сложнейшие расчеты, за которыми сознание едва поспевает. И вот, в самую последнюю секунду, я включаю поворотник и сворачиваю.
Через пять минут я стояла на парковке у заведения под названием «Поваренок», приткнувшегося сразу за раздолбанной кольцевой развязкой. Вокруг росли деревья-полутрупы и кусты с запутавшимися в ветках пивными банками и пластиковыми лотками из-под картошки фри. В целом это местечко походило на часть города в компьютерной игре, где надо самому заниматься дизайном и строительством — заброшенный уголок, который ты забыл удалить или, на худой конец, привести в порядок. Полседьмого. Интересно, Патрик уже проснулся? Звонок может разозлить его или его жену, поэтому я отправляю эсэмэску: «Согласна на все ради денег». Вписываю название городка и ставлю три кокетливые скобки. Надо, чтобы выглядело весело, иначе он не поведется.
Я вышла из машины и, уворачиваясь от ледяного ветра, направилась к «Поваренку». Открывается в семь. Я вернулась в машину и включила печку на полную мощность. Интересно, можно умереть, если сидеть в машине с включенной печкой? Или для этого обязательно завести мотор и просунуть в окно шланг, надетый на выхлопную трубу? Согреться никак не получалось, даже с включенной печкой. Я закрыла глаза. «Аполлон Сминфей…» — подумала я. Интересно, как можно молиться кому-то, с кем лично знаком? Такое вообще возможно? «Аполлон Сминфей. Пожалуйста, пусть с тобой все будет в порядке. Прошу тебя, помоги мне, если можешь. Я поступаю плохо, делаю такое, о чем никому никогда не расскажу. Но мне непременно нужно вернуться в тропосферу, чтобы увидеться с тобой, а для этого мне нужна теплая комната». Неужели подействует? Ведь, кажется, приблизительно так люди молятся? Я не знаю никаких классических молитв. Правда, раньше я умела медитировать. Может, попробовать сейчас? Следующие десять минут я сидела с закрытыми глазами и под гудение печки, словно мантру, повторяла про себя: «Аполлон Сминфей… Аполлон Сминфей…» Не знаю, сработал ли этот прием, но, когда я открыла глаза, снег на автостоянке искрился в тысячу раз ярче, чем прежде. А потом мир снова потускнел. «Маленький повар» открылся. Мне срочно надо выпить кофе.
Я допивала вторую чашку эспрессо, когда телефон завибрировал.
Патрик. «А ты ранняя пташка».
Я начала набирать ответ: «Знаю». Потом задумалась, как бы ввернуть шутку насчет того, что ранней пташке вроде бы положен первый червячок, но так, чтобы это его не напрягло. Никаких идей. В итоге я просто написала: «И?»
«Где ты?»
«Поваренок. У А2».
«ОК. Через 10 мин».
Неужели я на это способна? Но ведь другого выхода нет.
Я глотнула кофе и принялась ждать.
Вскоре он появился, одетый в свою рабочую одежду — черные джинсы и темно-красную рубашку.
— Ого, — сказал он. — Вот так сюрприз.
— Кофе хочешь? — спросила я.
— Хочу кое-чего другого, — сказал он, приподняв одну бровь.
— А, ну это-то тебе точно достанется.
— Где?
— Когда-нибудь занимался этим в общественном туалете?
Он улыбнулся и тряхнул головой:
— Господи боже, какая грязная мысль!
Я тоже улыбнулась:
— Да, грязная.
— Я никогда раньше…
— Никогда раньше что?
Подошла официантка. Патрик прикусил губу.
— Еще два кофе, — сказал он.
— Никогда раньше что? — повторила я, пока официантка шла к прилавку, снимала с подноса две белые чашки и по очереди подставляла их под струю кофеварки.
— Ну…
Говорить необязательно. Ему кажется, что наш роман развивается в обратном направлении и что у него есть своя извращенная логика. Мы начали с отелей, а заканчиваем в придорожной забегаловке — пьем дерьмовый кофе и планируем заняться сексом в туалете. Для него это целая пьеса: действие первое — роскошный секс. Действие второе — жестокий секс. Действие третье — мы отправимся в паршивую туалетную кабинку, и он мне за это заплатит. Надеюсь, он догадывается, что это — финал? Акт третий, он же последний. Конечно, будут кульминация и катарсис — все как положено. А потом — конец, занавес. Конечно же, в моем мире никакой логики в этой истории нет. Для меня наш роман — всего лишь случайный эпизод, и наша встреча здесь совершенно ничего не значит. Нет никакой игры. Мне просто нужны деньги. Но если кому-то нужна пьеса — пожалуйста, будет ему пьеса.
Десять минут спустя мы уже стояли в туалетной кабинке для инвалидов — в ней пахло розовым жидким мылом и отсыревшими бумажными полотенцами. Патрик вцепился мне в сосок и через ткань свитера сильно ущипнул его. А потом прижал меня к стене.
— Черт, — сказал он. — Поверить не могу, что я это делаю. Сними свитер.
— Подожди, — сказала я. — Надо, чтобы все было по-настоящему.
— По-настоящему?
— Ты разве не хочешь узнать, сколько я беру?
Он наклонился к моему лицу и укусил меня за мочку уха:
— Грязная шлюха. Ну, так сколько же?
— Сто.
— А ты подорожала. И что я за это получу?
— За это ты сможешь меня отыметь. По полной программе — как только захочешь.
— В прошлый раз это стоило двадцать.
— Хорошо. Тогда чего бы ты хотел за сотню?
— Ты знаешь чего.
Ага, догадываюсь. В прошлый раз это было бесплатно.
— Деньги вперед, — сказала я.
Он достал пять двадцаток — новеньких, только что из банкомата, и протянул их мне.
— Теперь сними свитер и спусти джинсы, — скомандовал он.
Я это сделала.
— Руки за спину.
Он достал что-то из кармана и связал мне руки. Я подумала: что бы он теперь ни сделал, мне нет до этого никакого дела. Это всего лишь мое тело. Пускай с телом делают что хотят, главное — не трогайте мой мозг. К тому же тело не особенно возражает. Как бы напугана я ни была, как бы сильно ни хотела поскорее уехать подальше от блондинов и их мальчишек — мое тело обрадовалось знакомому ощущению и хочет еще и еще. И ждет привычной боли, которая вот-вот наступит.
