Антон Текшин - Под знаком Z (сборник)
Я приложил ладонь ко лбу – горячему, как раскаленный камень. Пальцы стали влажными от пота.
Лихорадка. Как Куля и предсказывал. А что потом? Смерть? Или сначала я почувствую неутолимый голод? Как вообще происходит это обращение?
– Совсем хреново, да? – донесся до меня тревожный голос Кули.
– Доедем до военного поста, а там, наверное, будет больница или госпиталь, – попытался успокоить меня Алик. – Ты, главное, терпи. Скоро приедем.
– Мужики!!
Мы трое подскочили, словно от удара плетью.
Старик, не говоря ни слова, сбавил скорость.
Превозмогая боль в висках, я поднял голову и посмотрел в окно.
Ряды домов вокруг заметно поредели. Вдалеке, скрытые густым покровом ночи, едва проступали кроны леса. Ровная асфальтовая лента сменилась рыхлой и ухабистой дорогой, посыпанной щебенкой. Зомбаков в округе не было ни одного. Зато нашелся кое-кто другой.
На тротуаре стоял человек. Высокий, крепкого телосложения, одетый в кожаную куртку, с гладко выбритой башкой. В том, что он живой, сомнений не было.
Незнакомец сквозь прищур смотрел на подъезжающий автомобиль, переминаясь с ноги на ногу. Взгляд его был ясным и каким-то настороженным. Как будто факт, что в пустынном городе к нему подъехала машина, его ничуть не обрадовал.
Тут позади него нарисовались еще двое. Оба – копия того, что появился на дороге первым. Отличались парни лишь прическами: у первого была густая шевелюра, у второго – дрэды, что не очень гармонировало с крепкими могучими плечами и холодным, словно камень, взором.
Тихо заскрипели тормоза. Замолк урчащий двигатель.
Когда «уазик» тормознул напротив лысого, стало заметно, что он держит руки за спиной. И как-то странно смотрит в нашу сторону. Оценивающе – словно подсчитывает, сколько нас в машине.
Я напрягся и перехватил встревоженный взгляд Кули.
– Опаньки! – оживился Алик. – Еще попутчики.
Сердце тревожно сжалось.
Что-то мне в этих попутчиках не нравилось.
Их лица. Хмурые, совсем не дружелюбные.
И почему один из них все время держит руки за спиной?
Алик положил ладонь на ручку двери, и я тут же его одернул.
– Алик…
– Подожди ты! – отмахнулся тот.
– Может, не надо?
Дверь со стуком распахнулась.
Алик высунул голову наружу, и стал слышен его бодрый дружелюбный голос:
– Ну здорово, мужики! А вы чего здесь де…
В руках у незнакомца, как из воздуха, возникла деревянная дубинка и со свистом рубанула воздух.
Хрястнуло. Алик взвыл, хватаясь за губу, – и чья-то крепкая рука схватила его за грудки и вышвырнула из машины. В ту же секунду к нему кинулись еще двое. Послышалась возня и стук подошв, словно ногами колотили что-то крупное, живое. Тишину прорезал крик.
Петрович в панике заерзал на сиденье. Наклонился, начал шарить под ногами, а когда поднялся, у него в руках сверкнула сталь заряженного АКМ. Перекинув автомат через плечо, старик выскочил из машины и рванул к толпе короткими, но быстрыми шажками.
Щелкнул передернутый затвор. Затарахтела очередь.
Сразу две фигуры в черном повалились на асфальт. Переднее стекло «уазика» забрызгало кровавыми пятнами. Лысый с дубинкой отскочил от обездвиженного Алика и вытаращился на старика. Физиономию залила мертвенная бледность.
Тут произошло невероятное. Со всех сторон, как муравьи, к Петровичу посыпали фигуры в черном. Люди окружили его тесным кольцом, в воздух взметнулись арматурины, дубинки и лопаты. Звякнуло. Послышался надсадный стон. Петрович рухнул, и над его телом вмиг столпились восемь темных силуэтов в куртках и плащах.
Я припал к окну, наблюдая за происходящим. Куля вскинул двустволку и уже направил ее в сторону двери, как вдруг она со скрипом распахнулась.
– Не дури, пацан. Себе же хуже сделаешь.
Перед нами стоял лысый – тот, что появился на дороге первым. Рот растянулся в дьявольском оскале – стало видно, что у парня не хватает парочки зубов. Автомат, отобранный у Петровича, смотрел мне прямо в грудь и словно намекал, что противиться не стоит.
Помедлив, Куля положил ружье на заднее сиденье и покорно вышел из машины. Я последовал за ним.
Как только ноги опустились на асфальт, меня качнуло. А потом будто чья-то крепкая рука толкнула в сторону – и я упал. В ушах натужно дзинькнуло, в затылке вспыхнула острая боль. Небо над головой как будто треснуло по швам, скопление блестящих звезд рассыпалось, а после вновь собралось в цельную молочно-серую россыпь.
Плохо.
Очень плохо.
Изо рта обильной пеной брызнула слюна, запачкав верх футболки.
Сделав над собой усилие, я поднял голову и осмотрелся.
В метре от меня, чуть наклонившись, замер Куля. Взгляд, напуганный и вороватый, приковался к лысому. Похоже, Куля собирался подойти, помочь мне встать, но лысый держал его на мушке, не давая шевельнуться.
Люди, заметив, как я корчусь, с восторгом загалдели. Послышались смешки и перешептывания. В глазах у каждого словно зрел вопрос: какого лешего эти щенки здесь делают и почему они до сих пор живы?
Один из мужиков, горбатый, низкорослый, с рыжей бородой, подошел к лежащему ничком Петровичу, небрежно пнул безжизненное тело.
– Вот жучара старый! Двоих наших положил!
– Плевать, – отмахнулся лысый. – Зато оружие нашли какое-никакое.
Неподалеку от Петровича распластался Алик. Глаза застилала кровавая пленка, рубашка на груди разорвана, и из-под ребер кровавым острием торчала трость с обломанным концом.
– Что это с твоим приятелем? – обратился лысый к Куле.
– Хреново ему малость.
– Вижу, что хреново. В чем причина?
– Тошнота. Недомогание.
– Да ладно?! Может, ты еще точный диагноз мне поставишь? Поконкретнее! Его кусали?
– Нет.
– А почему тогда так крутит?
– Отравился, видимо…
– Чего?! А ну-ка отойди!
Зашуршали спешные шаги, запахло потом. Колючие, словно наждачка, пальцы впились мне в живот, схватились за край влажной от пота майки и дернули.
Секунды три стояла тишина.
– Фига себе! У нас тут подрастающий зомбак! – воскликнул лысый.
Толпа тревожно загудела. На озлобленных чумазых лицах промелькнул испуг. Восемь человек с опаской косились на меня, над головами поднялись лопата и две остро заточенные палки.
Было видно, что ребята только и ждут, чтобы размазать меня по асфальту, но без приказа главного никто и пальцем пошевелить не мог.
– Почему ты до сих пор его не грохнул? – лысый выпрямился, изумленно посмотрел на Кулю.
– Он мой друг. Единственный.
– А ничего, что этот друг – без пяти минут монстр?
