Дин Кунц - Дверь в декабрь
Толбек расслабился, смирившись с неизбежным. Он боялся смерти, но теперь не возражал против того, чтобы встретиться с ней лицом к лицу, потому что знал: боли не будет.
Если не считать посвиста ветра, в ночи царила тишина.
С большим трудом Толбек свернулся калачиком в своей могиле и закрыл глаза.
Что-то ухватило его за нос, дернуло, вывернуло с такой силой, что из глаз брызнули слезы.
Он отмахнулся правой рукой, ударив воздух.
Что-то оторвало ему ухо. Что-то невидимое.
— Нет! — взмолился он.
Что-то сильно ударило в правый глаз, боль пронзила голову, и он понял, что его ослепили, пока только на один глаз.
Психогейст проник сквозь щели и составил ему компанию в каменной, продуваемой ветром могиле.
Толбеку стало ясно, что смерть его не будет легкой.
Ночью Лаура проснулась и не сразу поняла, где находится. Янтарный свет тусклой лампы создавал странные и угрожающие тени. Она увидела, что рядом стоит вторая кровать. На ней, полностью одетый, спал Дэн Холдейн.
Мотель. Они спрятались, укрылись в номере мотеля.
Все еще с затуманенным от сна рассудком, с закрывающимися глазами, она повернула голову, посмотрела на Мелани и поняла, что девочка разбудила ее. Температура воздуха в комнате резко понижалась, а Мелани ворочалась под одеялом, слабо постанывала, что-то бормотала в страхе.
И в комнате… что-то находилось, что-то совсем не человеческое, иное, невидимое, но явное. Его присутствие Лаура ощущала куда более отчетливо, чем когда оно дважды врывалось на кухню в ее доме или ранее появлялось в этой самой комнате. Она только-только проснулась, а потому главенствующую роль еще продолжало играть подсознание, которое куда более открыто для восприятия самых фантастических концепций, чем сознание, такое же консервативное и во всем сомневающееся, как небезызвестный Фома. Теперь же, пусть Лаура и понятия не имела, что это такое, она почувствовала, как это «что-то» двинулось через комнату и зависло над Мелани.
И внезапно Лаура осознала: ее дочь прямо сейчас забьют до смерти у нее на глазах. В панике она начала подниматься, дрожа всем телом, при каждом выдохе мельчайшие капельки воды мгновенно превращались в кристаллики льда. Но она еще не успела откинуть одеяло, как воздух согрелся, а дочь успокоилась. Лаура замерла, не отрывая глаз от девочки, потом оглядела комнату, но опасность, если она и была, исчезла.
Она более не чувствовала присутствия в номере мотеля чего-то враждебного.
И куда оно ушло?
Зачем приходило и почему ушло по прошествии нескольких секунд?
Лаура, укрывшись одеялом, легла набок, лицом к Мелани. Девочка ужасно осунулась, маленькая, хрупкая.
«Я ее потеряю, — с тоской подумала Лаура. — Оно рано или поздно доберется до нее. Оно собирается ее убить, как до этого убило остальных, и я ничего не смогу сделать, чтобы остановить Оно, потому что не понимаю, откуда это Неведомое приходит, почему хочет погубить мою девочку, что собой представляет».
Какое-то время она лежала, укутанная не столько одеялом, сколько отчаянием. Однако сдаваться она не привыкла, тем более вот так сразу, и постепенно убедила себя, что миром и всем, в нем происходящим, правят причинно-следственные связи, а потому, каким бы загадочным ни казалось то или иное явление, понять его можно лишь с помощью интеллекта и логики.
Она решила, что утром вновь погрузит Мелани в гипнотическое состояние, и на этот раз надавит на дочь чуть сильнее, чем в первый раз. Существовала, конечно, опасность, что Мелани может «сломаться», если заставлять ее вспоминать травмирующие события, но приходилось идти на риск, потому что речь шла о спасении жизни ребенка.
Что это за дверь в декабрь? Что находится по другую ее сторону? И что за чудовище приходило через эту дверь?
Лаура снова и снова задавалась этими вопросами, пока они не превратились в бесконечно повторяющиеся строки колыбельной, которая и увлекла ее в темноту.
Когда наступил рассвет, Лаура крепко спала и видела сон. Она стояла перед огромной железной дверью, над которой висели часы, отсчитывающие последние перед полуночью секунды. Как только все три стрелки (секундная, минутная, часовая) совместились бы в одну, направленную вверх вертикальную полоску, дверь открылась бы и на нее бросилось бы что-то ужасное, жаждущее крови. Она не могла найти что-нибудь тяжелое, чтобы подпереть дверь, помешать ей открыться, не могла отойти от двери, ей оставалось только ждать, и тут она услышала, как чьи-то острые когти скребут пол с другой стороны двери. От одного этого звука внутри все похолодело. А время истекало.
Часть 4
ОНО
Четверг 8.30-17.00
33
Лаура сидела за маленьким столиком у окна, за которым провела часть ночи с Дэном. Только теперь напротив нее сидела Мелани. Лаура уже загипнотизировала дочь и увела ее в прошлое. И в данный момент, во всех смыслах, кроме физического, девочка вновь находилась в доме в Студио-Сити.
Дождь перестал, но этот зимний день выдался облачным и мрачным. Ночной туман так и остался висеть над городом. Поэтому улица, которая лежала за автомобильной стоянкой, едва просматривалась сквозь серую мглу.
Лаура искоса глянула на Холдейна, который устроился на краешке одной из кроватей.
Он кивнул. Лаура вновь повернулась к Мелани.
— Где ты, сладенькая? Девочка содрогнулась.
— В подземной темнице, — тихо ответила она.
— Так ты называешь серую комнату?
— В подземной темнице.
— Оглядись.
С закрытыми глазами, в трансе, Мелани медленно повернула голову сначала налево, потом направо, словно изучала другое место, в котором, по ее убеждению, находилась.
— Что ты видишь? — спросила Лаура.
— Стул.
— С электрическими проводами и электродами?
— Да.
— Они заставляли тебя садиться на этот стул?
Девочка содрогнулась.
— Успокойся. Расслабься. Никто больше не причинит тебе вреда, Мелани.
Девочка успокоилась.
Пока этот сеанс гипноза проходил гораздо успешнее, чем первый, который Лаура провела днем раньше. Мелани отвечала на конкретные вопросы, практически без задержки. Впервые после их воссоединения в больнице Лаура точно знала, что девочка ее слушает, реагирует на нее, и радовалась достигнутому прогрессу.
— Они заставляли тебя садиться на этот стул? — повторила Лаура.
Не открывая глаз, девочка сжала пальцы в кулачки, прикусила губу.
— Мелани?
— Я их ненавижу.
— Они заставляли тебя садиться на этот стул?
— Я их ненавижу!
— Они заставляли тебя садиться на этот стул?
Слезы выступили из-под сжатых век, пусть девочка и старалась их сдержать.
