Юлия Басова - Миссия – любовь
Как только я это подумала, в голове сразу вспыхнула фраза: «Эй, не расслабляйся. Прижми сумку к груди».
А я и забыла про нее… Рванув сумку с плеча, я прижала ее к сердцу, и сразу почувствовала, как что-то воткнулось в нее. Это, конечно же, был очередной Олин ножичек. Наверное, испортил один из четырех учебников, которые я носила с собой.
«Вытряхни вещи из сумки», – четко пронеслось в голове, и все полетело на землю: ключи, книги, тетради, косметичка, и… какой-то странный предмет, напоминавший большую авторучку с выпуклой кнопкой сбоку. «Жми, быстрее», – зазвучал знакомый голос, и я нажала на кнопку.
В тот же миг я почувствовала, как в нескольких сантиметрах от меня замер в воздухе, буквально повис в пустоте, очередной нож. Я ошарашенно уставилась на него, не понимая, почему он остановился.
Оля словно испарилась, зато на ее месте стояла теперь маленькая девочка лет пяти в светлом шерстяном пальтишке и вязаной шапочке. Так мамы и бабушки одевают своих любимец, чтобы те хорошо выглядели.
– Давай, поиграем в классики, – неожиданно предложила мне девочка. Она уже начертила мелом на асфальте квадратики с цифрами и теперь приветливо смотрела на меня.
Ответить мне не дали. Сзади раздались гулкие шаги, и я увидела знакомое лицо. К нам с девочкой приближался тот самый Спектр, который назвался Вишневским.
Он на ходу выдернул нож из воздуха и положил в карман, затем подошел к девочке и сказал:
– Пойдем, Оля, тебя уже мама ищет.
Я зачарованно наблюдала за происходящим.
– А можно я сниму шапочку? – капризно протянула малышка. – Жарко.
– Можно, – спокойно ответил Спектр.
Девочка резко дернула вниз свой теплый головной убор, и по ее плечам рассыпались мелкие белые кудряшки. Нежная бледная кожа, худощавая, в аккуратных очках… Только взгляд другой. У той, взрослой, Оли он был ненавидящим, а эта малышка смотрела на меня наивно и доверчиво.
«Мы даем ей еще один шанс, – пронеслось в голове, – в ее интересах этим воспользоваться и вырасти нормальным человеком, а не мстительным тщеславным призраком, который уверен, что сможет всех обхитрить».
– Спасибо, – неожиданно сказал Вишневский, или как там его звали. – На этот раз девочку воспитают по-другому. Ее действительно будут любить. У нее будет мать. Надеюсь, Оле больше не придет в голову убивать себя.
Я кивнула, хотя почти ничего не поняла. Скорее всего, Вишневский говорил не со мной, а с Лизой.
Мужчина взял за руку девочку, которая что-то напевала, и пошел к стоянке для автомобилей. Я молча смотрела им вслед, по-прежнему не решаясь пошевелиться. И только когда белое пальто девочки скрылось за деревьями, я наклонилась подобрать вещи. Удивительно, но черная замша сумки была целой, будто в нее и не вонзался нож. Я оглянулась и посмотрела на дерево. На нем тоже не было ни царапины. «Приснилось мне все это, что ли?»
Лиза из моей головы тоже исчезла. Сколько я ни пыталась услышать ее вновь, у меня ничего не выходило. Я собрала учебники и тетради, запихнула в сумку косметичку и пошарила по земле взглядом в поисках странного прибора с кнопкой. Конечно же, его нигде не было.
Я повесила сумку на плечо и двинулась к центральному входу в университет, куда уже стал подтягиваться народ. Студенты общались, громко здоровались, смеялись, и это торжество жизни показалось мне необычайно прекрасным. Я никогда так сильно не радовалась тому, что живу.
«Роберт, Лиза, Герберт, я очень люблю вас, где бы вы ни были!» От благодарности, которую я почувствовала к ним, у меня защипало в носу.
– А! Привет! – раздался сбоку знакомый голос.
– Привет, Антошка! – воскликнула я, раскрывая объятия.
Парень с удивлением уставился на меня.
– Дай обниму! – воскликнула я и кинулась на шею приятелю.
– Ты чего? – растерянно пробормотал он.
Я не могла объяснить.
– Долго к тебе привыкала, а теперь, когда ты уже свой, дико рада тебя видеть. Но если тебе это неприятно, могу больше не обнимать…
– Да нет, наоборот, – торопливо сказал приятель. – Обнимай сколько хочешь.
Мы еще немного постояли на улице и пошли на занятия. Первой парой была логика. Неутомимый профессор все еще пытался вбить в наши гуманитарные головы хоть какие-то основы математики, но его доводы всякий раз натыкались на наше непонимание. Я внимательно слушала преподавателя и пыталась мыслить логически.
«Итак, меня совсем недавно хотели убить. Это поручили Спектру. Вишневский сказал, что Оля убила себя, – значит, они не люди. В их обязанности входит наблюдать за происходящим. Они же занимаются и другими щекотливыми делами.
Им велели аккуратно прикончить меня, чтобы потом превратить в Ясную. Думаю, что с Робертом работала та же команда. Значит, агрессивный паренек Слава, который ударил ножом Артема Николаева, и следователь Черепанов, предложивший мне посмотреть пропитанные ядом фотографии, тоже были Спектрами. Оля не хотела, чтобы я воскресла после того, как она убьет меня. Неужели ее лютая ненависть была вызвана лишь тем, что я нужна Ясным?
Она, Оля, очень хотела бы очутиться на моем месте, но, наверное, не подходила по некоторым параметрам. А точнее, Ясные не принимали участия в ее зачатии. Это я понимала хорошо, потому что уже научилась распознавать своих и чужих.
Псевдо-Вишневский через меня поблагодарил всех Ясных за то, что Оле дали второй шанс. Он сказал, что на этот раз ей подобрали любящую семью. У нее появилась мать. То есть Спектры решили, что Оля стала завистливой и злой, потому что росла в неприветливой среде. Скорее всего, ей не хватало матери…» Я даже немного устыдилась того, что у меня-то всегда была рядом мама – любящая и заботливая. Она часто была строгой, не обнимала и не хвалила меня, но она была и постоянно думала обо мне!
«Значит, Спектры, в отличие от Ясных, когда-то были обычными людьми, а потом умерли. Кто-то посвятил их в тайны, доступные лишь избранным. Видимо, они были нужны!» По какому принципу отбирались кандидаты, которые впоследствии помогали Ясным, кто этим занимался и почему Ясные пожалели Олю, дав ей новый шанс, я не знала.
«Лиза проникла ко мне в голову и буквально спасла меня от смерти. Она понимала, что на этот раз Роберта рядом не будет. Или Роберт знал, что Лиза вмешается, и поэтому не появился?» Я была абсолютно уверена, что Стронгу было известно все, что со мной происходит. Никакие расстояния не помешали бы ему спасти меня. Он говорил мне, что чувствует, когда мне грозит опасность. Доказательств тому у меня набралось предостаточно. Хотя те слова, что я наговорила Роберту во время нашей последней встречи, должны были сильно испортить его впечатление обо мне. «Может, поэтому в этот раз Лизе пришлось спасать меня? Только зачем? Неужели она успела полюбить меня так же, как я ее?»
