Эрик Хелм - Уцелевший
— Не принимала! Должна была принять прошлой ночью, но ведь, слава Богу, разбила машину, опоздала, а потом герцог на своем автомобиле разогнал весь шабаш!
Рекс оторопело уставился в глаза девушки, начиная понимать: положение осложняется еще больше.
Любовь, которую он безуспешно пытался подавить, разгорелась с удвоенной силой, испепеляя последние доводы, продиктованные чувством долга и простым здравомыслием. Надо было оставаться в трактире и защищать Танит.
— Хорошо, — сказал ван Рин, отбросив последние колебания. — Остаюсь.
— Слава Богу, — повторила девушка, со вздохом неописуемого облегчения, — Слава Богу!
Рексу отчего-то припомнился бледный рассвет над Стонхенджем, усталое, осунувшееся лицо герцога, его разъяснения касательно страшного Талисмана Сета, способного разверзнуть адские врата и впустить в ничего не подозревающий мир апокалиптических всадников. Едва лишь Моката разыщет окаянную вещь...
Речь идет, напомнил себе американец, не просто о безопасности Саймона и Танит — судьбы всего человечества поставлены на карту, но человечество никогда и ни за что не согласится поверить подобной «чуши». Нужно сражаться маленьким сплоченным отрядом и, если потребуется, совершить убийство. Не колеблясь и не рассуждая. А, если понадобится, даже пожертвовать собой. Тоже безо всяких колебаний...
С неожиданной отчетливостью ван Рин понял: выпадает золотой, неповторимый случай перенести сражение на вражескую территорию. Девушка совершенно убеждена, что Моката не пожалеет усилий, дабы заполучить ее назад. А герцог недвусмысленно сказал: при свете дня сатанист ничем не отличается от любого заурядного негодяя, не обладающего противоестественными возможностями...
— Эгей! — выпалил американец. — А почему бы не подождать вашего бывшего руководителя, не оглушить и не доставить герцогу на дом? А? Пускай де Ришло сам решает, как обезвреживать милейшую особу господина Мокаты.
— Опомнитесь, Рекс, — печально улыбнулась Танит. — Хулиганское нападение на посетителя с последующим насильственным похищением? Да вас упрячут за решетку еще до заката!
Рекс мысленно выругался. Действительно, мистер Вилкс навряд ли выразит особый восторг по поводу столь решительных действий под крышей процветающего трактира. Объяснить причину подобной выходки нечего и думать — не в тюрьме очутишься, так в палате для буйнопомешанных. Впрочем, вероятнее всего, Моката сумеет сыскать девушку где угодно, и затевать потасовку в «Павлиньем Хвосте» ни к чему.
Вполне возможно подыскать укромное, уединенное местечко. Танит придется поработать своего рода приманкой. Наживкой...
Рекс поежился и счел за благо не излагать последнего соображения.
Еще с минуту он опять взвешивал, не отправиться ли в Кардиналз-Фолли, но это казалось в высшей степени безрассудным ходом. Пустив Танит под Итоновский кров, и думать было нечего прогонять ее перед наступлением ночи. А предстоящая, по словам герцога, атака вполне могла обрушиться на девушку — слабейшее звено в оборонительной цепи — и погубить всех. Моката все равно едва ли дерзнет явиться в неприятельскую крепость собственной непотребной персоной... А вот лесок за трактиром отлично способен послужить прикрытием! Превосходный шанс!
Американец искоса поглядел на Танит и предложил:
— А давайте-ка прогуляемся!
Девушка покачала головой.
— С удовольствием согласилась бы, но устала сверх меры. Спала-то всего ничего, да еще в грязной придорожной канаве!
Рекс понимающе кивнул.
— Мы с герцогом тоже почти глаз не сомкнули. Рассвета дождались в Стонхендже, портом ринулись в Амсбери. Там де Ришло быстро снял маленькую комнатенку. Нас, кажется, приняли за компанию гомосексуалистов: его светлость потребовал внести в спальню три кровати и сдвинуть вместе... Поглядели бы вы на физиономии хозяев! Но герцогу было совершенно все равно. Сказал, что силы Саймона иссякли и с малого глаз нельзя спускать, пока не доберемся до Итонов. Положили Аарона посередке, сами пристроились на флангах — перехватывать и усмирять, ежели Моката отдаст мысленный приказ. Для пущей верности де Ришло велел снять ремни и галстуки, привязать запястья и лодыжки Саймона к нашим собственным. Пояснил, что защитные вибрации таким образом усилятся и умножатся. Подремали вполглаза часа три с половиной — вот и весь отдых... Слушайте, в лесу тепло и сухо, май стоит изумительный, давайте самый чуток побродим!
— Если настаиваете, — слабо улыбнулась Танит, — побродим. Спать нельзя все равно. И до завтрашнего рассвета не давайте мне даже задремать, хорошо? После полуночи наступает второе мая, мой день рождения. Роковой день, помните? Он может окончиться добром или худом, но в любом случае — это день переломный. И я боюсь, Рекс, ужасно боюсь...
Американец бережно обнял девушку за плечи и вывел через боковую дверь в залитый солнечным светом сад. Иеремия Вилкс позаботился установить там две мишени для стрельбы из лука, на радость и забаву местным сквайрам, не упускавшим случая поупражняться в знаменитом английском искусстве, неуклонно осушая стакан вина либо кружку эля после особо удачных попаданий. Последнее обстоятельство изрядно увеличивало доходы славного трактирщика.
Вдали сад постепенно переходил в лесок, точнее, обширную рощу. Неглубокий ручей служил естественным рубежом владений мистера Вилкса. Достигнув берега, Рекс подхватил Танит на руки прежде, нежели девушка успела возразить, и одним прыжком перемахнул поток. Танит лишь удивленно посмотрела в глаза ван Рину.
— И сильны же вы, Рекс! Большинство мужчин без труда поднимают женщину, а вот преодолеть с такой ношей ручей шириною пять футов не всякий сумеет.
— Кой-какая силенка имеется, — добродушно сказал Рекс. И вовсе не поторопился отпустить девушку. — Ничего и никого не опасайтесь. Я усмирю Мокату, будьте уверены.
— Уверена, — шепнула Танит.
Она обняла американца за шею, и Рекс углубился в рощу, бережно прижимая к себе драгоценную ношу. Наконец, окна трактира исчезли за стволами зеленеющих буков. Тихо жужжали пчелы, стрекотали кузнечики, разноцветные мотыльки перепархивали с цветка на цветок.
— Ты устанешь до полусмерти, — негромко сказала Танит и прижалась щекой к могучему плечу Рекса.
* * *
Новая, неведомо откуда возникшая, неизвестно кем спущенная на злополучную прогалину тварь ковыляла неподалеку от церковной руины. Краем глаза испанец подметил неожиданное движение, быстро глянул влево — и едва не выронил самострел.
Сколь ни был тошнотворен болотный пес, он хотя бы в гнусном и несчастном посмертии своем сохранял подобие положенных природою очертаний. Гадина же, близившаяся к Родриго через поляну, могла присниться лишь воображению, расстроенному белой горячкой.
