Кирилл Манаков - Хроники последнего лета
— Сволочь, гад и предатель. Мало того, что ты народные деньги расхищаешь, так ты еще и своих подельничков кинуть решил!
Виктор Сергеевич вспоминал страницу за страницей прочитанное почти год назад дело и с удовольствием выкладывал разволновавшемуся Сушко все новые и новые факты.
— Ты, гадина такая, через Украину три вертушки дизеля вывез, мало того, что пошлину не заплатил, так еще и долю не занес! Тимофей Геральдович до сих пор думает, что эти вертушки хохлы прикарманили. Ты знаешь, сколько за них людей положили?
— Ничего подобного, я к этому не имею никакого отношения! Произошло недоразумение, — начал оправдываться Сушко, но тут же сообразил, что вовсе не обязан отчитываться перед каким-то пьяницей и неадекватом и сердито сказал: — оставьте меня в покое!
Он хотел было уйти, но Загорский мертвой хваткой вцепился в руку.
— Врешь, сволочь, не уйдешь!
Тут охранник, молча наблюдавший за происходящим, решил, что пора вмешаться и положил руку на плечо Загорскому. Это была роковая ошибка!
Виктор Сергеевич находился сейчас в состоянии, когда душа требовала чего-нибудь неординарного и волнующего. Например, хорошего мордобоя. А в нем заместитель главы администрации президента, а в прошлом — офицер спецназа, понимал и даже в некоторой степени любил.
Охранник оказался тоже любителем помахать кулаками, они с Загорским обменялись парой ударов, потом сцепились и покатились по ступенькам вниз.
Увидев такое безобразие, из дверей Манежа посыпались охранники, они моментально скрутили Виктора Сергеевича, бросили лицом на асфальт, заломили руки за спину и прижали голову коленом. Кто-то для порядка пребольно пнул ботинком под ребра.
Но долго праздновать победу им не пришлось.
Сверкнули проблесковые маячки, завизжали тормоза, это на сцене появился верный Самсонов, с энергией русской борзой шедший по следам босса.
Не прошло и трех секунд, как охрана нефтяников разлетелась в стороны, а Самсонов уже помогал Загорскому подняться.
К противникам спешило подкрепление — из машин сопровождения и Манежа появилось столько одинаковых людей в черных костюмах, что даже для орлов-самсоновцев все могло закончиться печально, но тут кто-то, наконец, узнал Загорского.
— Стоять! — бешено заорал седой человек с маленьким значком в виде щита на лацкане пиджака.
Очевидно, он пользовался авторитетом, поскольку все тут же остановились. Седой, чеканя шаг, подошел к Загорскому и сказал:
— Виктор Сергеевич, как же так! Что же вы не предупредили…
А сам сделал незаметный жест рукой, и его люди развернулись и без разговоров покинули поле боя. Сушко, наблюдавший за сражением со ступеней, судя по всему, понял, кто перед ним, громко икнул, покраснел, побледнел и ретировался в Манеж.
Седой помог Загорскому подняться и деликатно, двумя пальцами, отряхнул ему плечо.
— Вы извините, Виктор Сергеевич, недоразумение вышло. Не узнали ребята, погорячились.
Он тихо рассмеялся и покачал головой.
— Ну и ребятишки у вас. Орлы! Сейчас таких не делают. Старые кадры?
Загорский не ответил. Он отстранил седого и целеустремленно направился по лестнице к входу в Манеж. Самсонов, оглядываясь по сторонам, последовал за ним. Седой удрученно вздохнул и остался стоять на месте. Долг гнал его за большим начальником, а интуиция категорически рекомендовала не суетиться. После недолгой внутренней борьбы интуиция победила.
Самсонов твердо решил больше не оставлять босса одного, но вынужден был задержаться на входе — ФСОшники, хоть и признали коллегу, пускать внутрь отказались. Загорский — другое дело. Да, грязная рубашка не очень вписывались в утвержденный дресс-код, но небожители, а именно к этой категории посетителей относился Виктор Сергеевич, могли приходить в любом виде — даже голышом.
Сразу же образовался суетливый молодой человек, по всей видимости, распорядитель, в радужной рубашке и клетчатых брюках с широкими подтяжками.
— Виктор Сергеевич, — жизнерадостно воскликнул он, широко расставив руки, — мы так вас ждали!
Загорский окинул его мутным взглядом, отодвинул в сторону и прошел в зал.
Надо признать, устроители мероприятия постарались на славу! В центре зала установили высокую сцену, над ней — шестигранник, составленный из огромных экранов. Вокруг — столики, между которыми как мыши сновали вышколенные официанты — поднос на левой руке, а правая, как и полагается — за спиной. Освещен зал был маленькими светильничками, свисающими с потолочных балок на проводах разной длины, отчего появлялась иллюзия нахождения среди звезд. На сцене, сосредоточенно закрыв глаза и прижав микрофон к самым губам, что-то шептала под музыку чернокожая джазовая звезда. И хорошо ведь шептала! Загорский даже прослезился. Прислушавшись, он понял, что исполняется импровизация на тему бессмертной «Бессамо Мучо».
Созданный романтический образ нарушался длиннющим, в полстены плакатом, поздравляющих «дорогих нефтяников и газовиков» с «вводом в эксплуатацию первой очереди ГПКС-14/262 НП и началом согласования ТУ по второй очереди». Под поздравлением шло пояснение, что данная надпись создана методом напыления из земли с места строительства этой самой ГПКС.
Загорский тут же вспомнил свою курсантскую юность. Как-то на учениях они стояли лагерем в тверских лесах, и роты традиционно соревновались между собой, кто лучше обустроит и украсит, в военном смысле этого слова, вверенную территорию. Будучи дежурным, курсант Загорский проявил инициативу: соорудил ровненький холмик и шишками выложил дату и число дней, оставшихся до окончания маневров.
Комроты поначалу выразил удовлетворение, но, обойдя несколько раз холмик, произнес фразу, которую все присутствовавшие запомнили на все жизнь: «Шишками у ПВОшников тоже написано. Шишки — это вчерашний день. Мхом надо выкладывать!»
Загорский расхохотался так громко, что распорядитель шарахнулся в сторону, певица на сцене открыла глаза, а гости за столиками повернулись на смех. Многие вставали с мест, пытаясь рассмотреть нарушителя спокойствия.
Виктор Сергеевич уверенно зашагал к сцене. Певица замолчала и растерянно огляделась, гости недовольно зашумели, кто-то басовито произнес: «Что такое? Разберитесь там!», а через секунду, разглядев, кто пришел, добавил совсем другим, тоненьким голоском: «Виктор Сергеевич! Добро пожаловать, дорогой вы наш!»
Загорский вышел на сцену, повернулся кругом, оглядел весь зал, забрал микрофон у ошарашенной звезды и сказал грозно и торжествующе:
— Ну что, доигрались?!
Его, наконец, узнали все, музыка замолкла, между столиками пролетел негромкий ропот, и наступила полная тишина. Главный газовик с радостной улыбкой поднялся с места, но, встретившись взглядом с Загорским, потоптался, сел и залпом осушил бокал вина.
