Валерий Иванов-Смоленский - Последнее искушение дьявола, или Маргарита и Мастер
— Суд им еще нужен. Умники. Фальсификаторы, — злая усмешка тронула его желтоватые, снизу, от постоянного курения трубки, усы.
Он взял из круглого пенала красный, до игольчатого состояния, заточенный карандаш, и крупными буквами написал: — «Без экспертизы. Пропустить через ОСО при НКВД СССР. Сталин».
И сразу же забыл о странном человеке. Точнее, не забыл — вождь никогда ничего не забывал. Он просто отодвинул его в сторону за ненадобностью — на его взгляд, назревали дела поважнее и гораздо серьезнее.
ОСО (Особое совещание) при НКВД СССР являлось внесудебным органом и вправе было рассматривать уголовные дела заочно, без присутствия подсудимого и участия других участников судебного процесса. Оно состояло из заместителя наркома НКВД, уполномоченного НКВД при РСФСР, начальника Главного Управления Рабоче-Крестьянской милиции, а также Генерального прокурора СССР или его заместителя. Его приговор обжалованию не подлежал и исполнялся немедленно.
По примеру центра, аналогичные органы, именуемые тройками, создавались и на местах. В их состав входили первый секретарь ЦК ВКП(б) республики, края или области, начальники соответствующих органов НКВД и прокуроров надлежащего ранга.
Глава тридцать вторая
2.11. Москва. Никольский переулок, 16 апреля 1936 года
Человек, в некогда белом, халате, небрежно наброшенном на военную форму, с петлицами военврача, присел на корточки, приподнял веки глаз, лежавшего на окровавленном каменном полу мужчины, с рыжеватой бородкой и длинными, слипшимися от крови волосами густого орехового цвета и пристально вгляделся в его зрачки.
— Он мертв, — это было сказано буднично и коротко.
Человек в черной форме прокурора, с тремя большими звездочками в петлицах и эмблемами, со щитом и перекрещенными мечами, над ними, кивнул головой и первым вышел в соседнюю комнату. За ним потянулись остальные, находившиеся, в пропахшем человеческими смертями и пороховой гарью, помещении.
В комнате стоял одинокий стол, на котором лежал лист бумаги, с большим черным заголовком «АКТ», придавленный нераспечатанной бутылкой водки, рядом лежала авторучка. Немного поодаль, на углу стола стояли четыре стакана, толстого граненого стекла.
Прокурор подошел к столу, отодвинул бутылку, взял авторучку и внизу стандартного бланка, в графе «Смерть зафиксирована в…», посмотрев на часы, вписал «02 часа, 15 минут» и размашисто расписался.
Тем временем, человек в темном зеленом кителе, со знаками различия внутренних войск НКВД, взял бутылку, перочинным ножом ловко сковырнул коричневый сургуч с пробки, подцепил ее кончиком ножа и разлил водку по стаканам, почти не ошибившись с объемом.
Затем он также взял авторучку и поставил свою подпись в акте напротив должности «Начальник тюрьмы».
Третьим засвидетельствовал смерть рыжебородого человека начальник секретно-политического отдела НКВД СССР. «Молчанов», без всяких завитушек вывел он свою фамилию в положенном месте.
Последним расписался врач.
Затем они молча подняли, заполненные, больше чем наполовину стаканы и, не чокаясь, выпили…
Глава тридцать третья
2.12. «… воистину воскресе!»
Оглушительный раскат грома потряс спящий город. В подвале он прозвучал приглушенно, но достаточно внушительно и осязаемо. Замызганная электрическая лампочка, висевшая на потолке на длинном почерневшем проводе, качнулась и мигнула.
— Гроза в апреле… — пробормотал прокурор, — да еще ночью… Удивительно.
Присутствующие молча с ним согласились и засобирались к выходу. Начальник тюрьмы аккуратно сложил подписанный акт вчетверо и положил его в нагрудный карман кителя, не забыв застегнуть его на пуговицу. Разошлись к ожидавшим их машинам, не прощаясь, унося с собой какое-то необычно тягостное чувство…
Мимо остатков, не разобранных еще до основания, развалин Храма Христа Спасителя семенила старушка в зимнем пальто, закутанная в большой платок и с авоськой. Она спешила в больницу, где работала санитаркой и должна была заступать на дежурство в ночную смену. Поравнявшись с руинами, она привычно приостановилась и трижды перекрестилась, прошептав неслышно слова молитвы.
Ослепительный зигзаг молнии вспорол затученное ночное небо, не сопроводившись обычным громовым раскатом, и ударил прямо в мрачно черневшие развалины храма.
Авоська выпала из враз ослабевшей руки, ноги в стареньких резиновых сапогах всполошенно заперебирали покореженную поверхность асфальта, глаза заслезились и заморгали, отказываясь сообщить своей владелице зафиксированное видение. Посередине остатков храма мерцала неясным светом фигура, сидящего на корточках, совершенно голого человека. Голова его была опущена на грудь, а лицо скрывали длинные спутанные волосы.
Непослушные старушечьи пальцы, сложившись в троеперстие, потянулись ко лбу, коснувшись края коричневатого зимнего платка, окутывавшего часть спины и седую голову. Человек поднял голову к небу, затем приподнялся, простер к нему руки и, казалось, взмыл вверх, растаяв в необъятных глубинах нахмуренного тучами небосклона.
— Свят, свят, свят… — шевелились сморщенные блеклые губы и, обретя внезапно упругость, четко и ясно проговорили, — Христос воскрес!
— … воистину воскресе! — эхом отозвался запоздавший громовой раскат, встряхнувший ночную тишину над Москвой. Руины храма подернулись взметнувшейся пылью, и вновь наступило безмолвное затишье поздней весенней ночи.
Глава тридцать четвертая
2.13. Москва. Ул. Садовая, 302-бис, квартира № 50
Жилица однокомнатной квартиры № 48, Аннушка, прозванная Чумой, за свое необыкновенное умение создавать скандалы, происшествия и разборки в тех местах, где она оказывалась, утром выходила из подъезда дома под номером 302 по улице Садовой. По обыкновению, по пятницам она ходила в керосинную лавку для покупки топлива для своего капризного примуса.
Женщина неопределимого возраста, появившаяся в Москве неведомо откуда и жившая неизвестно на какие средства — она была весьма наблюдательна, сварлива и злопамятна. Выйдя из дома, Аннушка позадержалась у входа, заметив отсутствие резиновой пробки, закрывавшей поллитровую стеклянную бутылку, предназначенную для керосина и покоившуюся в сетке коричневого цвета. Пока она решала в уме трудную задачу — вернуться ли ей назад и поискать пробку, либо найти по дороге клочок бумаги для затычки бутылки, в поле бокового ее зрения показались трое странных незнакомцев. То есть, фактически, незнакомцев было двое, поскольку третьего, шагавшего вразвалочку посередине, она почти сразу же опознала, как своего давнишнего обидчика, отобравшего найденную ей на лестнице золотую безделушку.
