Александр Сивинских - Открытие Индии (сборник)
– Не открутит, – сказал Виталик, с неприкрытым интересом следя за движением её груди, и добавил: – Прогуляемся вечером, бэйби?
– Ут-ти, какой! Точно перегрелся, – хмыкнула Тинка. – Иди давай, кавалер. Товарищ командир уже трубит общий сбор.
– Так как насчёт прогулки? – не сдавался Виталик.
– Я подумаю.
Когда Виталик брался после перекура за рукоятки носилок, то вдруг ощутил чей-то сосредоточенный взгляд. Выпрямившись, он повертел головой… и увидел за штабелем пустых поддонов из-под кирпича Николая. Старик смотрел на него чрезвычайно пристально и, кажется, не слишком добро. Глаза у него косили больше, чем всегда.
Виталик с улыбкой кивнул ему, но Николай на приветствие не ответил – натянул кепку пониже на лоб, повернулся и быстро ушёл, широко и неуклюже отмахивая левой, покалеченной на лесоповале рукой.
После ужина Виталик шепнул Тинке: «В одиннадцать у сельпо».
Она пришла.
* * *Наутро привычной шестичасовой побудки не случилось, будильник в ведре почему-то промолчал. Стройотряд аж в восемь поднял Сёма Кармацкий и объявил, что до обеда сегодня работать не будут, проведут собрание. У командира ночью сильно заболел живот, его отправили в район; оказался аппендицит.
«И это – в преддверии двадцать второй Московской Олимпиады!» – не преминул ляпнуть стандартную остроту комис, после чего сообщил, что замещать командира придётся ему, Сёме, тут нет вариантов, а вот временного замполита нужно будет выбрать. Сам он предлагает Виталия Кольцова, какие будут возражения?
Пока Виталик, фигурально выражаясь, пристраивал на место упавшую от неожиданности челюсть, возражения нашлись у «старичков». Большинству из них казалось странной и даже оскорбительной идея подчиняться какому-то салабону, не успевшему ещё пройти ни единой «целины» и даже не служившему в армии. Однако Кармацкий был молодец не только на турнике или в бабской койке – и в результате проведённой им политико-воспитательной работы количество недовольных сократилось до двух человек. Они-то и проголосовали на собрании против назначения Виталика временным комиссаром. Да ещё один человек воздержался. То была Тинка.
К сельпо она, однако, пришла и на этот раз.
* * *Ничего, в общем-то, после назначения для Виталика не изменилось. Так же таскал носилки со строительным раствором или кирпичом, так же питался из общего котла, спал на прежней раскладушке и поднимался вместе с остальными по будильнику. Разве что ночами мог позволить себе сколь угодно долгие прогулки: никто больше не следил за его нравственностью.
И ещё – Тинка теперь была его. Полностью. Насколько это вообще возможно в стройотряде, «пашущем на целине». Сёма Кармацкий с лихостью настоящего белогвардейского гусара, которому так любил подражать, охмурил оставшуюся после убытия командира соломенной вдовой Аллочку и о Тинке больше не вспоминал. А может, и вспоминал, да не считал разумным ломать отношения с Виталиком. Ему действительно очень хотелось после универа в КГБ.
Впрочем, нет, всё-таки кое-что переменилось кардинально. Косой дядя Николай больше не вступал с Виталиком в долгие дружеские беседы, держался от него на приличном расстоянии, но в то же время не упускал из виду. Буквально следил за ним непонятным (и, если честно, довольно неприятным) взглядом.
Внимательно следил.
Наконец Виталику это надоело. Однажды вечером он, прежде чем отправиться в избушку поварих – встречаться с Тиной за сельпо больше не было нужды, – перехватил старика рядом с его домом. Николай при виде Виталика, как будто, слегка сперва оробел, однако быстро оправился.
– Ага, кого я вижу, Виталий Романович, товарищ новый замполит! – заговорил он с иронической ухмылочкой. – Гуляешь? Правильно, преотличный вечерок. Сигаретой ветерана не пожалуешь?
– Анкл Ник, – сказал Виталик, отдавая ему едва початую пачку «Новости», – вы… да берите всю, чего там… вы… – Он замялся, подбирая слова. Очень уж не хотелось показаться грубым. – Вы, кажется, стали ко мне как-то иначе относиться. Что случилось?
Николай прикурил, выпустил дым, прищурился и пожевал губами.
– Так себе табачок. Неужели правду говорят, что Брежнев такую ерунду курит? Как думаешь?
– Я не знаю. Слышал, он курит «Мальборо». Не хотите отвечать?
Косой вдруг яростно выплюнул сигарету и почти с ненавистью посмотрел на Виталика.
– А-а, чего там отвечать! Поздно сейчас отвечать. Сейчас вообще уже поздно что-то делать. Ты же, баран молодой, в подвал слазил тогда. Разве нет?
– Ну, слазил, и что? – растерялся Виталик.
– То! Ёхан-ный бабай… Чего там было?
– Ничего. Пусто было.
– Да я не про подвал. С тобой чего было?
– Ну… – Виталику вдруг стало неудобно. Рассказывать, как дурачился, рисуя козерогов и выкрикивая имена демонов? «И это – в преддверии двадцать второй Московской Олимпиады!» Стыдобушка. Он пролепетал: – Ну, мне плохо там стало. Голова закружилась. Недостаток кислорода, наверное. Занозу ещё поймал… Я даже, кажется, сознание потерял. Или заснул.
– Чего-нибудь там говорил? Перед тем, как заснул?
– Да так…
– Чего так? Чего так-то!
– Ну, говорил. – Виталик, наконец, решился: – В шутку дьявола вызывал.
– В шутку?! – Старик аж задрожал от гнева. Казалось, он был растерзать собеседника на месте.
– Да что такого-то? – нервно спросил Виталик, пятясь. – Что такого-то? Подумаешь, преступление. Нельзя же быть таким суеверным, анкл Ник.
– Я тебе, дураку, никакой не анкол! Меня Николай Иванович зовут. А ты… ты… – Косой расстроено махнул искалеченной рукой и присел на завалину. – Ты же, парень, своей шуточкой нам охеренную свинью подложил.
– Кому вам? Какую свинью?
– То-то и оно, что нам всем. Советскому Союзу, товарищ замполит, штаны на лямках.
– Что-то вы совсем уж того, Николай Иванович, – осторожно сказал Виталик. – Преувеличиваете. Я ж не на ядерный пульт валенок бросил, правильно?
– Какой валенок?.. А-а, ты ещё и анекдоты вспоминаешь! Юморист. Аркадий Райкин, ага. Знаешь что, вали-ка ты отсюда, Аркадий Райкин, я тебя видеть не могу. Я за эту страну кровь проливал, а ты…
– Да что я сделал-то?
– Короче, просрал ты её, шутник. А может, и не только её.
– Не пойму я вас, – сказал Виталик сердито. – Что-то вы зарапортовались, дядя Коля. Пойду я, пожалуй. До свидания.
– Поймёшь, когда всё в разнос пойдёт, – сказал ему в спину косой. – А только хрен уже что изменишь.
* * *Ночью, после того как Тинка, буркнув «хорош шпилиться, мне-то вставать на час раньше», выставила Виталика из своей комнатки, и он побрёл в расположение отряда, ему ни с того ни с сего подумалось, что Николай так и не открыл, какая «хреноватая история» случилась тридцать лет назад в школе.