Виктор Гламаздин - Одна против зомби
— А то! — гордая улыбка рассекла, словно я. — Я лучший специалист по ходячим мертвецам. Задайте мне любой вопрос по ним и получите такой ответ, который Вам ни один из так называемых «ученых» не даст. Лучше меня могут знать тему только некроманты-практики и личи — чернокнижники, восставшие из Ада. Но имеются ли таковые на планете, не известно.
— В чем главное отличие зомби от людей, не считая физиологии?
— Оное отличие Вы, Андрей Яковлевич, прекрасно можете наблюдать на своих подчиненных. В отличие от раздолбайски настроенных незомби-людей у зомби-людей весьма ограничен кругозор.
— То есть?
— Для них отсутствует большинство факторов, отвлекающих внимание обычных смертных от достижения цели. Дайте зомбикам конкретную задачу — и живые мертвецы перевернут весь мир. Их ни секс, ни телек, ни наркотики, ни деньги, ни слава даже на минуту не отвлекут от выполнения программы заданной хозяином.
— Вы с каким-то восторгом говорите о живых мертвецах, словно они стоят на более высшей ступени эволюции, чем мы с Вами. А ведь это же не так. Это же трагедия для их близких. Полное разрушение социальных связей — основы всего нашего общества. Остаются только профессиональные отношения и статусная иерархия.
— Не спорю, для мира живых эти существа потеряны — они вне родственных и дружеских связей, вне социума. Зато для работодателя — это офигительный трудовой ресурс. По крайней мере, до тех пор, андроиды не станут стоить дешевле людей. Да и тогда зомби могут пригодится: добавив в них присущие роботам детали, можно создать киборгов.
Внезапно мой собеседник расхохотался. Но не истерически. А как вполне себе здоровый параноик, что, кстати, тут же было подтверждено следующими слова:
— Значит, я — Андрей Хорькофф — великий создатель зомби?
— Скорее, их великий повелитель — Темный властелин, — поправила я президента «ИNФЕRNО». — А «Новая эра» — своего рода Кольцо всевластья.
И мне почудилось, будто под органный музон над головой Хорькоффа появилась корона, испускающая лучи кроваво-красного света.
4«Либо меня сегодня не по-детски глючит, либо что-то с их офисом не так, — подумала я. — Надо будет поспрашать этого президента зомби-корпорации о секретах сего загадочного здания. Особенно про оживающих горгулий и чудищ на картинах в холле. Может, каким-то особо токсичным материалом коридоры облицевали?»
В кабинет вошла Снежана. Она передала Хорькоффу подписанные главбухом документы.
Хорькофф заверил подписи печатью. И передал один экземпляр договора мне.
— Там с в-вахты з-звонили, Андрей Яковлевич, — сообщила секретутка. — Г-говорят: пара с-страховщиков к Вам рвутся. К-клянутся, что Вы их ж-ждете.
— Пал-Никодимыч без боя не уйдет! — заволновалась я. — Он, хоть и старый пень, но биться станет до последнего. Да и юрист наш… Такого выжигу мордоворотом на вахте не запугаешь. Ох, боюсь, прорвутся, засранцы.
— Не п-прорвутся, — утешила меня секретутка. — Им удалось м-миновать д-дежурного, но уже у л-лифта с-лужба б-безопасности с-скрутила н-нарушителей.
— И что с ними теперь делать? — озадачился Хорькофф.
— Гнать в шею! — не задумываясь, ответила я.
— В каком смысле? — не понял Хорькофф.
— Во всех смыслах, — заявила я. — Как фигурально, так и фактически.
— Э-э-э… Это как? — озадачился собеседник.
— Отфигачить морально и чисто конкретно надавать по мордасам, — объяснила я суть нашей оборонительной доктрины на данный момент.
— Сурово! — покачал головой Хорькофф.
— Так ведь не сильно надавать, а слегка, — сбавила я обороты. — То бишь просто смеха ради. Пара переломов, перебитый нос, парочка высокохудожественных бланшей на харе и прочая мелочевка от доброты душевной. Чисто наш черный московский юмор.
— Ну не знаю… — засомневался Хорькофф.
— Зато я знаю тех хмыренышей, как облупленных, — сказала я. — Решайтесь! На кону — честь, достоинство, свобода и любовь. Ставки сделаны. Чего теперь дергаться-то?
— Что ж, в конце концов, они Ваши коллеги, — сказал мне Хорькофф. — И Вам виднее, как надо с ними надо поступать.
— Иначе нельзя, — развела я руками, показывая, что сама понимаю жестокость процедуры, но воспринимаю оную исключительно в качестве сверхнеобходимой. — Мои британские коллеги доказали: не покалечишь — не вылечишь. По этому поводу еще старик Гиппократ высказывался. Дескать, Платон мне друг, но геморрой придется отчекрыжить.
— Снежана, — обратился к секретутке Хорькофф. — Ты все поняла?
— Все, — кивнула секретутка. — С-сообщу с-службе б-безопасности о том, чтобы особо не ц-церемонились.
— Правильно, — одобрила я позицию Хорькоффа и секретутки. — Как начнут права качать, так сразу — под дых, по кумполу, попинать две-три минуты и гнать в шею. И обязательно торжественно спустить с лестницы — пусть хотя бы пролета четыре покувыркаются — это нужно для их моральной обработки и позитивного задела на будущее.
— А ваши из-за такого «гостеприимства» не расторгнут договор? — забеспокоился Хорькофф. — Я бы после этого не только бы договор заключать не стал, а еще б и в суд подал.
— Вам на такие штучки обижаться положено, а нам-то к чему такой гонор? — не поняла я. — Чай не герцоги с графьями, потерпим, не в первой. В страховом деле морду бьют чаще, чем на боксерском ринге.
— Ну да?! — недоверчиво хмыкнул Хорькофф.
— Да я даже больше скажу: мой шеф после такого замечательного побития его морды только еще больше зауважает вашенскую корпорацию. И станет намного сговорчивей.
— Гм.
— Поймите, господин Хорькофф, в России везде так. Вы просто давно не шустрили в низах пирамиды власти. Это только посаженные в начальские кресла корпораций приказом сверху чинуши безмятежно спят на работе без риска пропустить удар бейсбольной битой промеж глаз. А для настоящего выжиги и проныры…
— Гм!
— …В смысле для настоящего российского предпринимателя фингал под глазом — нечто вроде ордена «Герой труда» для вагоноремонтника с Урала. Давайте глянем, чо там на воле творится.
Мы с Хорькоффом подошли к выходящему на улицу окну и распахнули его. В отличие от пиндосов для просмотра предстоящего шоу нам совершенно не потребовалось пакетов с попкорном и голимой пепси-колы, льющейся на ширинку соседа.
Настоящему русскому человеку такое дерьмо не надобно, он и так всегда рад поглядеть, как нехорошим людям шлифуют об асфальт их поганые рыла.
Глава 5. Есть на свете справедливость!
