Елена Гладышева - Проклятье на последнем вздохе или Underground
— Не только за деньгами, мне хочется участвовать в чём — то значительном! Хотя тебе наверно этого не понять, — ершился Олег, словно ему наступили на больную мозоль.
Анна глянула на немного сгорбившегося Олега и на минуту представила, сколько ему придётся в жизни пережить, и у неё слёзы подступали к горлу. А, если он ещё и характером пошёл в отца! Рита девочка и то вон какая строптивая.
— Эх, Борис, детей наплодил и душа не болит, а дети не котята, им отец нужен, — совсем расстроилась Анна. — А всё вокруг тебя кувырком!
Нет, Бориса она ни в чём не винила, так же, как и Олега. Так просто было обидно на судьбу. Слишком мало в её собственной жизни было радостей.
— Анна Егоровна, а у вас отцовской фотографии нет? — вывел её из оцепенения Олег. — А то наши все мать после развода порвала.
— Конечно, есть! Сейчас достану, — засуетилась Анна, вытаскивая из — под книг семейный альбом. — Вот эта самая ясная. Только на ней нас трое. — Анна разложила на столе несколько снимков. — Хочешь, возьми, — предложила она Олегу.
Олег поблагодарил её набитым ртом и убрал фотографию в карман своей рубашки.
— Парень он вроде нормальный, но почему вместе с ним в её дом пришло какое — то смутное беспокойство и дискомфорт? — эта мысль не давала Анне покоя. Может она уже привыкла жить одна? Или Олег невольно провоцировал её на странные чувства? Как и Борис!
Анне не спалось.
— Почему там, где Борис, всем плохо? Характер что ли такой у него гадкий? Да и ему самому с собой плохо, думала она. — И она тоже хороша. Впустила в дом незнакомого человека, даже документы у него не спросила. Хоть бы не обворовал!
Утром, пересчитав свои скромные сбережения, Анна успокоилась — деньги целы. А больше у неё брать нечего. Подержав в руках мамину баночку — копилку, она отсчитала сто рублей и ненавязчиво предложила их Олегу.
— Возьми, дорога дальняя, авось и пригодятся, — протянула Анна деньги парню. Олег немного по — отнекивался, но всё же деньги взял.
Стоя у калитки, Анна долго смотрела сквозь плотную пелену непрекращающегося дождя в след удалявшемуся Олегу. Вроде, похож он на Бориса. И волосы он постоянно заглаживает назад всей пятернёй, как и отец, когда волнуется. Да и глаза такие как у Бориса — серые, холодные, не добрые.
— Храни тебя, Господь, — перекрестила она Олега и пошла в дом, стряхивая сырость со своего плаща.
— Вот и брат у тебя нашёлся. Устроится, может, напишет, — вслух рассуждала Анна, убирая за Олегом со стола. — Хотя, если характером пошёл в отца, то вряд ли.
— Не напишет, вот смотри, — Рита подала матери оторванную часть фотографии, на которой осталась Анна с маленькой Ритой на руках. — Нужны мы ему. И когда только успел?
— Да ладно, Рит, не обижайся. Олег ведь наверно думает, что это он из — за нас он без отца рос, — успокаивала сама себя Анна. — А нам кого винить? Пусть хоть у него хорошая память об отце будет. Он мужчина, ему свою семью придётся создавать, а для этого лишняя злоба в душе ни к чему.
— Ох и сердобольная ты моя, всех тебе жалко, — Рита как в детстве обняла мать. — Нас бы кто пожалел!
22
В большой комнате монотонно зажигался и гас свет. Это сидящий в кресле Альберт бессознательно мучил выключатель торшера. Он отрешённо смотрел на искусственное пламя электрокамина, отражавшееся на стеклянной крышке журнального столика, в стакане и в начатой бутылке. Резкий запах «Виски», напоминавший русскую самогонку, перебивал аромат лимона.
Лицо Альберта пугающе застыло и напоминало восковую фигуру из музея мадам Тюссо. И пыльные ботинки, не оставленные им как обычно в прихожей, были не свойственны этой комнате.
— Что — то случилось? — осторожно спросила Рита, присаживаясь на подлокотник кресла.
— Жанна умерла, — медленно проговорил каждую букву Альберт. — Звонила её мать, просила у меня денег, что бы съездить в Узбекистан.
— Ты дал? — поинтересовалась Рита, ни секунды не сомневаясь в его ответе.
— Дал, конечно. Хотя не понимаю: зачем она туда поедет? — Альберт говорил, ставя ударение на каждом слове так, словно печатал их на печатной машинке.
Рита удивлённо приподняла брови.
— Ей сообщили о смерти Жанны уже после её похорон. А детей к себе в Самарканд забрала старшая сестра Рустама, — Альберт снова наполнил опустевший стакан.
Во время рассказа ни один мускул не дрогнул на его лице. И это пугало. Видно горе тяжёлым камнем легло прямо на его сердце.
— И дорогие чудо — лекарства не помогли, — вспомнила Рита.
— Ещё Шекспир сказал, что разбойник требует у жертвы кошелёк или жизнь, а сердобольный врач отнимает кошелёк, а потом жизнь, — сильно занервничав, Альберт попытался закурить и обжёг, резко взметнувшимся пламенем зажигалки, трясущуюся руку.
— Все мы смертны, да и болезни бывают неизлечимыми, — сказала Рита первое, что пришло ей в голову.
Ей не слишком приятна была такая грусть Альберта. В конце, концов, Жанна ему даже не жена, что бы так о ней горько убиваться!
— Да, конечно. Но согласись, что страшно осознавать то, что был человек, жил, что — то делал и вдруг его нет и больше не будет никогда! Понимаешь — никогда! — Альберт опять щелкнул выключателем, погасив лампу в торшере.
Из его груди вырвался очень искренний грустный вздох. Он действительно сильно переживал.
— Таков закон природы! — Рита встала и включила люстру.
— В природе всё не совсем так. Вот — дерево. Осенью листья с него облетели. Вроде бы как оно умерло, а весной — опять зазеленело. — В голосе Альберта прозвучала слабая нотка надежды.
— Был такой американский пророк Эдгар Кейси. Он пророчествовал во сне, в который вводил себя сам. И, заметь, ни разу в предсказаниях не ошибся.
Так он напророчил дату начала первой мировой войны. Предсказал, что в результате неё исчезнут четыре империи. Потом предсказал начало и конец второй мировой войны, даты двух сильных землетрясений на Аляске, а в шестьдесят восьмом году — выход в океане возле Багамских островов остатков Атлантиды. И всё сбылось.
А в конце жизни он сильно заболел и себе предсказал двоякий конец: год, число и даже время исцеления или смерти. В этот день и час он умер.
А может он прав и абсолютной смерти нет, а есть переход души в другое состояние? Как ты думаешь, это возможно?
— Звучит обнадёживающе, — отозвалась Рите, хотя ей хотелось прекратить этот бессмысленный разговор.
За всё время их знакомства Рита привыкла видеть в меркантильном Альберте оптимистичного материалиста и сейчас его разговоры о бессмертной душе её немного коробили.
