Эдит Уортон - Запоздалое понимание
Даже для Мэри Бойн она уже не имела прежней остроты. Ее разум все еще метался от одного предположения к другому; но боль притуплялась, превращаясь в привычку. Временами на нее наваливалась усталость, и она, словно жертва отравления, которая, находясь в здравом рассудке, не способна пошевелиться, чувствовала, что сроднилась с кошмаром и признала его существование как непременное условие жизни.
Постепенно такие моменты растягивались на часы и дни, и наконец она вступила в фазу молчаливого согласия. Она наблюдала за привычным течением жизни с равнодушием первобытного человека, которому не интересен бессмысленный процесс цивилизации. Она чувствовала себя частью рутины, спицей в колесе, которая вращается вместе с ним; она казалась себе мебелью, неодушевленным предметом, который протирают от пыли и переставляют вместе с остальными стульями и столами. Эта глубокая апатия не выпускала ее из Линга, несмотря на настойчивые просьбы друзей и рекомендации врачей сменить обстановку. Друзья считали, что она отказывается переехать, поскольку верит, что муж однажды вернется в то место, откуда исчез, и ее воображаемое ожидание обросло красивыми легендами. Но на самом деле она не верила в его возвращение: ее страдания дошли до того предела, когда не остается ни проблеска надежды. Она была уверена, что Бойн никогда не вернется, что он ушел из ее жизни, словно сама смерть поджидала его в тот день на пороге. Она отвергла все многочисленные версии его исчезновения, возникавшие у прессы, полиции и в ее собственном воспаленном воображении. Ее разум отказывался воспринимать эти кошмарные альтернативы и остановился на голом факте, что его больше нет.
Нет, она никогда не узнает, что с ним стало, — никто не узнает. Об этом знает только дом; библиотека, в которой она проводила долгие одинокие вечера, тоже знает. Именно здесь разыгралась последняя сцена, сюда явился незнакомец и произнес слова, которые заставили Бойна подняться и последовать за ним. Пол, по которому она ходит, чувствовал на себе его поступь; книги на полках видели его лицо; и иногда ей казалось, что старые темные стены готовы раскрыть свой секрет. Но так и не раскрыли, и она понимала, что никогда этого не дождется. Линг не относится к тем болтливым старым домам, которые выдают тайны, доверенные им людьми. Вся его история доказывает, что он всегда был немым соучастником, неподкупным стражем многих секретов. И каждый день натыкаясь на его молчание, Мэри Бойн понимала тщетность попыток разговорить его человеческими способами.
— Я не говорю, что это было нечестно, но и не говорю, что честно. Это просто бизнес.
Услышав эти слова, Мэри вздрогнула и пристально посмотрела на своего собеседника.
Когда полчаса назад ей принесли карточку с надписью «Мистер Парвис», она сразу же поняла, что это имя занимало все ее мысли с тех самых пор, как она прочитала его в незаконченном письме Бойна. В библиотеке ее ожидал невысокий человек с нездоровым цветом лица, лысой головой, в очках в золотой оправе. Ее охватила дрожь при мысли, что перед ней стоит тот самый человек, к которому обращался ее муж в последние минуты перед исчезновением.
Парвис учтиво, но без лишних предисловий — как человек, который ценит время, — изложил цель своего визита. Он заехал в Англию по делу и, оказавшись в Дорсетшире, решил выразить свое почтение миссис Бойн и, если представится возможность, выяснить у нее, что она намеревается предпринять в отношении семьи Боба Элвелла.
Его слова всколыхнули забытые страхи в душе Мэри. Может быть, ее гостю все-таки известно, что имел в виду Бойн в своей неоконченной фразе? Она попросила его пояснить вопрос и сразу заметила, что его удивила ее неосведомленность. Неужели она и в самом деле почти ничего не знает?
— Я ничего не знаю… расскажите мне, — пробормотала она.
И тогда он все ей рассказал. При всем своем замешательстве и недоумении она поняла одно — история с «Блу Стар Майн» имеет довольно неприятную окраску. Ее муж получил баснословную прибыль, проведя блестящую биржевую сделку за счет того, что оказался проворнее другого человека, который не успел использовать свой шанс; жертвой его ловкости стал молодой Роберт Элвелл, который помог ему организовать дело с «Блу Стар Майн».
Услышав испуганный вскрик Мэри, Парвис посмотрел на нее с равнодушным спокойствием.
— Боб Элвелл оказался слишком медлительным, только и всего; будь он немного попроворнее, на его месте сейчас был бы Бойн. В бизнесе такие вещи происходят сплошь и рядом. Как утверждают ученые, выживают сильнейшие, понимаете? — мистер Парвис весьма точно подобрал аналогию и явно этим гордился.
Мэри испытывала физическое отвращение к следующему вопросу, который пыталась сформулировать: словно слова, готовые сорваться с языка, имели тошнотворный привкус.
— То есть… вы обвиняете моего мужа в совершении грязного поступка?
Мистер Парвис бесстрастно обдумал вопрос.
— О нет. Я даже не говорю, что он поступил нечестно. — Он окинул взглядом длинные ряды книг, словно одна из них могла подсказать ему подходящее определение. — Я не говорю, что он поступил нечестно, но и не говорю, что честно. Это бизнес. — В конце концов, с его точки зрения, это — самое исчерпывающее определение, которое только можно найти.
Мэри в оцепенении смотрела на него. Он казался ей равнодушным посланцем сил зла.
— Но, очевидно, адвокаты мистера Элвелла не разделяют вашу точку зрения — насколько мне известно, они посоветовали ему забрать иск.
— О да, они знали, что формально у него нет шансов. Вот после того, как они посоветовали ему забрать иск, он и впал в отчаяние. Дело в том, что он занял большую часть денег, которые вложил и потерял в «Блу Стар», и в результате оказался в безвыходном положении. Вот почему он застрелился, когда ему сказали, что он никогда не выиграет дело.
Мэри захлестнуло удушающей волной страха.
— Он застрелился? Покончил с собой из-за этого?
— Ну, вообще-то он не покончил с собой. Протянул два месяца, прежде чем умер, — Парвис произнес эти слова без всяких эмоций, словно патефон, прокручивающий свою пластинку.
— Вы хотите сказать, что он пытался убить себя, и у него ничего не вышло? А потом он попытался еще раз?
— О, ему не пришлось пытаться второй раз, — мрачно заметил Парвис.
Они молча сидели напротив друг друга — он задумчиво вертел на пальце очки, она напряженно застыла, положив руки на колени.
— Но если вы все это знали, — наконец проговорила она, с трудом выдавливая из себя слова, — то почему, когда я написала вам сразу после исчезновения мужа, вы ответили, что не можете объяснить его письмо?
