Жан Рэ - Великий Ноктюрн
– Прошлое… вообразите человека, который живет только прошлым, который только… вспоминает. Понимаю: сейчас меня вернули в него!
* * *Тремя днями позже комиссар Сандер трудился над новым рапортом, который его секретарь перечитывал, правил и копировал в трех экземплярах. Рапорт имел следующий подзаголовок: «Исчезновение горожанина, именуемого ниже Теодюль Нотт».
Бедный Сандер, вероятно, просто бы спятил с ума, если б увидел, что в эту минуту упомянутый горожанин мирно курит трубку близ водокачки на площади Песочной Горы. Через два часа он прошел рядом с комиссаром мимо освещенных окон кафе «Мируар» и свернул вместе с ним на улицу Корольков, направляясь в таверну «Альфа».
Но таверна сия не существовала ни для Сандера, ни для остальных – она располагалась вне времени простодушного комиссара и его сограждан, равно как и сама жизнь месье Нотта.
Ибо Сандер и остальные не были посвящены в тайны старой книги и Великий Ноктюрн не заботился о них.
И однако жизнь Теодюля Нотта ни в чем не напоминала сон: экзотический интерьер таверны, жгучая любовь Ромеоны, или мадмуазель Мари, придавали его бытию сладостную реальность.
– Не хотите ли повидать «других»? – спросила однажды возлюбленная.
Теодюль долго раздумывал, прежде чем уяснил смысл этих слов. Было воскресенье, стояла прохладная, но приятная послеполуденная погода. Они покинули таверну и спустились по улице Корольков к площади Сен–Жак. Там царило веселье: на импровизированной сцене музыканты сельского оркестра били в литавры и большие барабаны.
Они прошли, невидимые, сквозь оживленную толпу, поскольку двигались вне времени толпы. Когда мост остался позади и внизу раскрылся озаренный солнцем Гам, месье Нотт забеспокоился.
– Мы идем… ко мне?
– Конечно.
Мадмуазель Мари нежно сжала его руку.
– И…? – Теодюль смутился вконец.
Она пожала плечами и увлекла его дальше.
Войдя в лавку, он услышал томное пенье:
«Откуда ты плывешь, серебряное диво»…
И нисколько не удивился, увидев в салоне капитана Судана мадмуазель Софи за клавесином, матушку, вышивающую нелепый узор на желтых домашних туфлях; как ни в чем не бывало, он уселся рядом с отцом, курившим длинную голландскую трубку.
Ничто в домашней, воскресной атмосфере не напоминало о том, что эти существа провели тридцать лет в могиле. Никто не приветствовал Теодюля, никто не поразился его более чем пятидесятилетнему возрасту и появлению с мадмуазель Мари.
Его подруга была одета в скромное шерстяное платье, отделанное стеклярусом. Куда девалась роскошная туника, сверкающая серебряными нитями, в которой Ромеона покинула таверну «Альфа»? Так и надо, все это в порядке вещей, решил Теодюль.
Они поужинали с аппетитом, и Теодюль вновь ощутил вкус винного соуса и лука–шарлота, рецепт коего матушка всегда хранила в секрете.
– Не стоит, Жан Батист, ничего хорошего в книгах не узнаешь.
Так мама Нотт ласково упрекала своего мужа, украдкой поглядывающего на книжные полки.
Они расстались поздним вечером: Теодюль и мадмуазель Мари вернулись в таверну «Альфа». Его поразила неожиданная мысль:
– Странное дело! А почему мы не встретили капитана Судана?
Его спутница вздрогнула.
– Не говорите о нем, ради нашей любви, не говорите о нем никогда!
Теодюль посмотрел на нее с любопытством.
– Так, так. И все же хотелось бы узнать… И тут в его голове все перепуталось.
– Мне кажется, я уже слышал все, о чем говорили папа и мама. И я определенно когда–то слышал концерт на площади Сен–Жак и когда–то ел за ужином…
Возлюбленная перебила несколько нетерпеливо:
– Разумеется… Ты блуждаешь среди картин прошлого.
– Но получается… папа и мама Нотт, мадмуазель Софи… мертвы?
– Да. Или почти…
– А ты?
– Я?
Это «я» она выкрикнула с дрожью, с ненавистью.
– Я? Ты вырвал меня из могилы, чтобы сделать своей рабой, своей…
Черная молния прочеркнулась в ее глазах, нечто зловещее, беспощадно враждебное, может быть, просто игра теней – в этот момент огоньки свечей изогнулись от вечернего ветерка, пахнувшего из полуоткрытого окна… Теодюль задумался на минуту.
– Я всегда желал, чтобы подобное произошло, правда, никогда не умел выразить свое желание.
И ни разу последующие дни не омрачались воспоминаниями о тягостной интермедии в родительском доме. Они жили согласно и спокойно в одинокой таверне: месье Теодюль более не имел намерения вернуться в Гам и бродить среди образов прошлого.
Однажды ночью он проснулся и протянул руку к подушке, где должна была покоиться голова любимой женщины.
Пусто и холодно.
Он приподнялся, позвал и, не получив никакого ответа, покинул комнату.
Дом показался странно незнакомым; Теодюль словно бы погрузился в блеклый, зыбкий, ирреальный сон: взбирался по одним лестницам, спускался по другим, проходил по комнатам, озаренным бледным и злотворным мерцанием, наконец возвратился к пустой кровати.
Его сердце сжалось, чувство новое и острое пробудилось в глубине его существа.
«Она убежала искать… его… точно… доказательство письма, что я обнаружил в маленьком секретере…»
Он бросился на улицу, как пловец в море, пролетел площадь Сен–Жак, пронесся по мосту и вынырнул в густом сумраке Гама.
Лунный луч змеился по железной вывеске галантереи. Теодюль принялся рассматривать фасад: ему почудилось, что иной, внутренний свет просачивается в щели неплотно закрытых штор.
– Ясно, – прохрипел месье Нотт. – Он в своей комнате, он зажег свечи, он читает свою распроклятую книгу, она сидит подле него!
И открыл своим ключом тщательно закрытую дверь лавки.
Запах сигары встретил его на первых же ступенях.
Он без труда ориентировался в темноте – лунное сиянье пробивалось сквозь слуховое окно. На втором этаже яркая полоска подчеркивала дверь салона.
Теодюль ворвался в комнату.
Шесть свечей горели в медных канделябрах и в камине рдело несколько подернутых пеплом углей.
– Ага, – прогудел кто–то, – вот вы и явились.
Старый капитан Судан, сидевший в вольтеровском кресле, поднял седую голову и отложил книгу.
– Где она?! – завопил Теодюль.
Старик пристально смотрел на него и молчал.
– Говорите! Вы не смеете больше отнимать ее у меня… я выполнил все приказания вашей проклятой книги, я хочу… ее, слышите?
В мутных глазах капитана заблестела насмешка.
– Пропала, вот как? Да… да… иногда и лунного луча довольно… Итак, пропала?…
Он потянулся за книгой в красной обложке. Теодюль угрожающе шагнул вперед.
