Ирина Крыховецкая - Поломанные Константы
– Ты не дурак, – Дил задумался. – Где скипетр, Георгий?
– Зачем скипетр Божий, издревле бореями и православием охраняемый, дьяволу?
– Зачем мне символ власти над Землей? Ты смеешься, батюшка?! Это моя вещь, а чужое брать нехорошо. Вот, Моисей взял, и сколько народу полегло? А кто его просил? Нет, власти ему хотелось. Так что брать чужое не есть хороший тон.
– Ты лживый бес и самозванец, – процедил Георгий.
Сильный удар сотряс тело Георгия.
– Ты мерзкий слуга Отца моего, ты расскажешь мне, где скипетр власти бореев?!
– Нет, – прошептал Георгий. И громко хлопнули двери от неведомого порыва.
Треснуло зеркало.
– Сова… – прошептал Дил.
Отец Георгий поднял глаза к своду потолка и стал молиться.
– Запрещаю храмы. Запрещаю Бога. Пусть Торин пока тайно, но начинает уничтожение, – сдерживая злость, заговорил Дил, а вокруг вспыхивали и занимались огнем кресла, мебель, другие вещи. Адское пламя плясало и охватывало все больше и больше пространства. – Центры Нейрофизических Преображений должны быть нашими, позаботься о них, займись директором Главного Центра, он нам нужен. Мне пора.
– Куда? – вырвалось у Алекса.
Дил оскалился в усмешке.
– Хочу поболтать с сестренкой. Она явно где-то здесь…
Голубая дымка окутала Дила, и он исчез.
– Доволен? – Сова сидела у старого камина.
– Очень, – Дил недоверчиво посмотрел на Чарлет, не сводившую с него глаз.
– Ты изменил метафизические планы мира.
– Об этом я и говорил.
– Ты преступник, братец.
Ян спустился в гостиную и вдохнул притягательный аромат завтрака. Старший Байкалов и его девятилетний сын Агей сидели за красиво накрытым столом. Жена профессора Лена бегала и суетилась.
– Садись, Ян, – сказала Лена, – а то чай остынет. Я вам с собой пирожков положу. Угу?
Литке засмеялся.
– Ты и пирожки успела? Ну, профессор, у тебя и жена!
– Потому я и профессор, что у меня такая жена! – с гордостью сказал Байкалов. – Вот ты. Тебе же тридцать скоро стукнет, Ян!
Агей засмеялся и, взглянув на Литке черными глазами, сказал:
– Ян! Ты не старый, не переживай!
– Ну вот! – как бы подтвердил Ян. – Могу не переживать. Агей, кем ты хочешь стать?
– Психоневрологом, как папа!
Олеся шла по коридорам Центра, словно твердо знала, куда ей идти. За ней, в нескольких метрах, шли Алина и Вацлав, они о чем-то шепотом говорили. Неожиданно Олеся жестом остановила их.
Перед Олесей стоял человек. Скорее всего, он был ее ровесником, но его странный вид заставил Олесю замереть. Человек смотрел в окно, и она видела лишь его орлиный профиль. У него были волосы цвета воронова крыла, спускавшиеся по плечам. Он держал руки в карманах широких брюк. Грязно-зеленый свитер, растянутый и неаккуратный, надетый на белую шелковую рубаху, был виден под расстегнутым черным плащом, не по росту большим, закрывающим высокие военные ботинки.
Человек чем-то поразил Олесю. Она чувствовала, что от него исходит какая-то неведомая, устрашающая сила, но сила эта казалась ей родной и знакомой.
Пока Олеся раздумывала, как пройти мимо незнакомца в приемную Байкалова, человек обернулся и посмотрел на нее. Глаза незнакомца были черными, пронзительными. Олеся вздрогнула.
– Не бойтесь, – человек неожиданно улыбнулся. – Вы к профессору?
– Да… – ответила Олеся и внезапно поняла, что человек пытается загипнотизировать ее.
Олеся собралась с духом и мысленно засопротивлялась, из подсознания всплыли странные символы и ощущения. Она почувствовала, заставила почувствовать себя, что Алина и Вацлав незаметны для чужака, а сама она недоступна. И – чудо! – она поверила в это.
Взгляд незнакомца ненадолго потух, но тут же вспыхнул с новой притягательной силой. По-кошачьи тихо он подошел к Олесе и запустил руку в ее пышную золотистую шевелюру, поглаживая затылок и шею.
– Мы, кажется, не знакомы, но мне так знакома твоя красота! А какое дело привело тебя к Байкалову? – спросил незнакомец.
– Я хотела проконсультироваться у профессора по поводу сестры, – ответила Олеся, нервно переводя дыхание. Странное возбуждение необузданной волной поднялось из глубин ее естества. – А вы его помощник?
– Нет, – как-то глухо произнес незнакомец. – Я просто Алекс. Что с вашей сестрой?
– Нервное расстройство… – сказала Олеся.
Алекс кивнул и произнес:
– С нервными расстройствами к Байкалову не приезжают… издалека. А вы издалека. Я отчего-то уверен, что вы чувствуете то же, что и я, – уже под нос себе процедил Алекс. – Пусть идут, они нам мешают общаться.
Вацлав, пораженный, схватил Алину за руку и пробежал мимо Алекса и Олеси дальше по коридору.
– Вот и чудесно, – Алекс глубоко дышал. – Правда, любимая?
Темно-синие глаза Олеси вспыхнули сиреневыми искрами, она обняла Алекса, и он втолкнул ее в пустой кабинет. Дверь захлопнулась сама. Олеся не понимала ничего, лишь ощущала дикую тоску и желание, первобытное, мощное, и Алекс целовал ее, оставляя пятна и следы на белой коже. А она кричала и рычала, словно они были одни в этом мире, и на спине Алекса оставались кровавые полосы от ее ногтей.
Это было не земное обычное удовлетворение, но что-то древнее, борьба двух одинаковых начал, животная страсть, потребность, необходимость. Нечто отличное от любви, но мощное и сметающее все на своем пути. Они творили свою любовь, свой танец. Алекс мощно и ритмично входил в нее, при этом сильно вжав ее в себя, сливаясь с нею в единое целое. Его губы отыскали бьющуюся вену на ее шее, он с блаженным стоном прокусил ее, чувствуя на губах горячую кровь и великое нечто, втекающее в него…
А потом она вытиралась его белой шелковой рубашкой, еще не совсем придя в себя. А он стоял перед ней на коленях и целовал ее плоский живот, вдыхал ее аромат, сжимал ее тело.
– Мне надо идти, – голос разума словно против воли толкал Олесю говорить, – меня ждут и ищут, любимый.
– Я не отпущу тебя, – Алекс целовал ее бедра. – Я не знал, что такое существует, я не мог представить, что в мире есть ты – лучшее, самое лучшее…
– Я замужем, любимый, у меня ребенок, – слабо отталкивала Алекса Олеся.
– Это не помеха, – шептал он, позволяя своим рукам и губам продолжать первобытный танец желания.
– Отпусти меня, любимый, мне пора…
– Ты вернешься ко мне?
– Я не знаю…
– Я сам найду тебя…
Она бежала по коридору не помня себя. Что это было?! Она изменила Володе! Изменила Володе! Что с ней! Кто он?! Почему? Она хлестала себя по рукам и по лицу, била по губам, по щекам текли слезы, а первобытная буря в душе улеглась, и рябь стыда покрыла озеро ее души. Взять себя в руки, успокоиться! Забыть! Забыть и молчать!
