Жан Рэ - Город великого страха
Прошло несколько часов, пока он снова не стал рассуждать вслух.
Солнце медленно клонилось к западу, и его лучи золотили крыши домов на главной площади.
Наступал мирный час сумерек. Маленький мост, соединявший травянистые берега Грини, превратился в толстую темную черту, на которой китайской тенью вырисовывался рыбак, ловящий плотву.
– Мисс Сьюзен, – пробормотал Кобвел, – вы ведь тоже видели!
Он поднял голову, и его испуганные глаза забегали между Сьюзен и прочими неподвижными фигурами, которые не заслуживали права быть доверенными липами.
– Я не вынесу тяжести сей тайны! – простонал Кобвел. А вы как считаете, мисс Сьюзен?
Мысли дамы в голубой мантии были сообщены ему неким неведомым путем, и он продолжил:
– Из Лондона прибыл детектив. Говорят, весьма умелый. Такие вещи касаются не только меня. Что?
Фигура мисс Сьюзен незримо растворялась в зеленоватом сумраке галереи.
– А вдруг он приехал именно из-за этого… Ах, мисс Саммерли, на этот раз, вы, кажется, абсолютно правы!.. Да, я пойду к нему… Это мой долг! Вы действительно считаете, что это мой долг? Я вам верю, не убойтесь.
Мирные вечерние шорохи почти не проникали в «Большую Галерею Кобвела», где ночь уже вступала в свои права. Вдали слышались детские голоса, привносившие малую толику радости в этот угасающий день.
Они напомнили Грегори Кобвелу давно ушедшие годы, беззаботные часы полного счастья в саду Вуд Роуда.
– Я не смогу уснуть и обрести душевный покой, – захныкал он. – Вы слышите, мисс Сьюзен? Я должен немедленно отправиться к мистеру Триггсу! Но никто не должен видеть меня. Пусть стемнеет, совсем стемнеет.
Эта решение успокоило его. Он встал, закрыл двери, ставив, затем вернулся в галерею, освещенную лампой, и вновь уселся перед мисс Саммерли.
– Когда стемнеет… станет совсем темно, я обязательно пойду, даю вам слово!
Было темно, а лампа, в которую он забыл подлить масла, быстро гасла; это его мало беспокоило, ибо над деревьями сада взошла луна, и ее свет просачивался сквозь занавеси. Мисс Сьюзен Саммерли словно закуталась в серебристое сияние, и этот тончайший феерический наряд радовал мистера Кобвела.
– Нет, нет, – бормотал он, – не думайте, что я изменил своему решению. Я подожду еще немного, совсем чуть-чуть, уверяю вас. Жаль, что придется будить мистера Триггса, но, право, детективам Скотленд-Ярда не привыкать к этаким мелким неприятностям… Мисс Сьюзен…
Он не окончил тирады, обращенной к молчаливой подруге, и с ужасом уставился на нее.
Свет и тени подчеркивали нежные округлости ее фигуры, но они вдруг стали живыми. Зеленая занавеска, пропускавшая лунный свет, вздулась, как парус, словно окно распахнулось от дуновения ветерка. Но Кобвел знал, что оно закрыто.
– Мисс Сьюзен…
Ошибки быть не могло – колыхалась не только занавеска, в движение пришла дама в голубой мантии. Только что она стояла лицом к нему, а теперь взору предстал ее суровый профиль.
В голову ему пришла глупая мысль – ведь за время своей карьеры мисс Сьюзен выступала и в роли «Миссис Перси, гнусной убийцы».
Почему вдруг вернулось бессмысленное прошлое?
Дважды, пытаясь спасти ускользающий разум, мистер Кобвел простонал:
– А ошибка не в счет!
Потом он вскрикнул, и то был единственный пронзительный вопль, в котором сквозили ужас и надежда на чью-то случайную помощь извне.
Как ни странно, но крик был услышан, и услышал его сержант Лэммл, единственный констебль, блюститель порядка в Ингершаме.
В этот момент он стоял на тротуаре перед «Большой Галереей Кобвела» и глядел в сторону Грини, где надеялся сегодняшней ночью изловить браконьера.
Крик не повторился, и Лэммл пожал мощными плечами:
– Опять кошки!
А мистер Кобвел закричал снова, увидев топор.
То был его последний призыв в этом мире.
Мисс Чиснатт вошла, как обычно, через садовую калитку. Она заварила чай в офисе и позвонила в большой медный колокольчик, который будил, и звал к завтраку ее хозяина.
Ответа не последовало. Она поднялась на второй этаж, вошла в пустую спальню, увидела несмятую постель, наткнулась на мистера Грегори Кобвела в «Галерее искусств» и тут же завопила, ибо, как она позже поведала всему городку, «вид он имел ужасный, а глаза его почти вылезли из орбит».
Через десять минут мэр Чедберн, аптекарь Пайкрофт и сержант Лэммл стояли перед трупом.
Еще спустя десять минут явился старый доктор Купер, по пятам которого шел мистер Сигма Триггс.
В особо серьезных случаях мэр имел право на месте назначать одного или нескольких помощников констебля, и мистер Чедберн назначил таковым бывшего полицейского секретаря.
– Я склоняюсь к мнению, что смерть наступила естественным образом, – заявил Купер, – но окончательный диагноз сообщу только после вскрытия.
– Естественная смерть… Ну, конечно! – пробормотал мистер Триггс, уже мечтавший снять с себя будущую ответственность.
– Вид у него странный, – задумчиво произнес сержант Лэммл и принялся сосать карандаш.
– Слабое сердце, – вставил аптекарь Пайкрофт. – Я иногда продавал ему сердечные капли.
– Интересно, куда он так смотрит, – пробормотал сержант Лэммл. – Вернее, куда он смотрел перед смертью?
– На ту картонную ведьму, – проворчала миссис Чиснатт, не упустив счастливой возможности вставить словцо. – Он только и смотрел на эту бесстыжую девку. Когда-нибудь небо должно было его покарать.
– А я ведь слышал его крик, – как бы в раздумье продолжал Лэммл. – Не сомневаюсь, что кричал он.
– Что такое? – осведомился мистер Чедберн.
Карандаш сержанта проследовал изо рта в волосы.
– Трудно сказать. Сначала мне показалось, что выкрикнули имя. Слышалось Гала… Гала… Галантин; странно как-то, студень здесь ни при чем. Потом раздался вопль, и все стихло.
– Он смотрел на манекен, – тихо проговорил доктор Купер. – Мне не часто приходилось видеть выражение такого ужаса на лице мертвеца.
– Без дьявола здесь не обошлось, – снова вмешалась в разговор миссис Чиснатт. – И в этом нет ничего удивительного.
– А можно умереть от страха? – спросил мистер Чедберн.
– Конечно, если у человека слабое сердце, – ответил мистер Пайкрофт.
– Окно открыто, – заметил Сигма Триггс.
– Такого никогда не случалось! – взвизгнула миссис Чиснатт.
– Ему не хватало воздуха, и он решил подышать, ухмыльнулся аптекарь. – Не так ли, доктор?
– Мда… безусловно, – согласился врач.
Сержант Лэммл обошел магазин, вернулся с биноклем в руках и сообщил:
– Он валялся у витрины.
– Дорогая вещь, – вставил Триггс. – Удивительно, что он его бросил.
