Питер Джеймс - Зона теней
– А если бы он не так гонял?
Алекс усмехнулась и покачала головой.
Взяв бутылку, Дэвид налил себе бокал – несколько капель пролилось. Он посмотрел на этикетку:
– «Вдова Клико».
– Любимое вино Фабиана: он всегда считал, что это самое лучшее шампанское.
– «Вдова Клико». – Он помолчал, смущенно глядя на Алекс, и покраснел. Понюхал вино. – Бутылка могла бы отлежаться еще немного.
– Очень жаль, – сказала Алекс. – Может, если бы ты попросил его, он подождал бы умирать еще пару лет. – Она прошла мимо него на кухню и поставила чайник на газ.
Последовав за ней, Дэвид мягко обнял ее.
– Ты знаешь, просто невероятно, что он явился во сне к нам обоим – и в одно и то же время. Я все думаю об этом.
– Должно быть, в это время он как раз и погиб, – сказала Алекс.
– Совершенно невообразимое совпадение.
Алекс открыла банку с «Нескафе» и насыпала кофе в две чашки.
– Тебе все так же, с сахаром?
– Одну ложку.
– Ты думаешь, это было совпадение? – осторожно спросила она.
Дэвид поднес бокал к свету и стал внимательно изучать цвет вина.
– Понимаешь, я уверен, что окраска должна быть более желтой. Не удивлюсь, если они сократили время выдержки, хотя, может, я и ошибаюсь. Но букет отличный.
Алекс не сводила с него глаз.
– Значит, ты считаешь, что это было совпадение?
– Совпадение? – рассеянно переспросил он. – Ах да, ну конечно. – Он заметил выражение ее глаз. – Ох, да брось ты, Алекс, неужели ты думаешь, тут что-то еще?
Она пожала плечами:
– Все это было очень странно. Слишком реально.
– Нужно сообщить в Кембридж, – сменил он тему разговора.
– Я об этом еще не думала.
– Завтра я туда позвоню.
– А я напишу родителям Чарлза и Генри.
– Хорошо.
Сидя лицом друг к другу, они пили кофе.
– Как твое шардоне? – спросила Алекс.
Дэвид улыбнулся:
– Шаг вперед, два шага назад; не могу добиться стабильных результатов. Как твое агентство?
– Дел выше головы.
– Готовишь какой-нибудь супербестселлер?
– Антологию боевых песен урду.
– Мир ждет от тебя именно этого?
– Сомневаюсь.
Он вскинул брови:
– А я думаю написать книгу о винах.
– Хорошая тема, – сказала она. – В этом году ко мне на стол легло шестьдесят четыре рукописи о виноградниках.
Дэвид встал.
– Ты же знаешь: говорят, шестьдесят пять – счастливое число.
Алекс улыбнулась:
– Позвони мне, когда приедешь домой.
– Тебе это нужно?
– Мне нужно знать, что ты благополучно добрался.
Когда она, поцеловав Дэвида, закрыла за ним двери, на нее внезапно навалилось одиночество.
В холле, где пол отделан черно-белыми плитками, а потолок достаточно высок, было темно; Алекс включила свет. Она вошла в гостиную – там стояла густая пелена сигаретного дыма, висели запахи косметики и шампанского, – раздернула шторы и сквозь высокое окно уставилась на улицу; чистое небо уже померкло, обретя сумрачную окраску. Она снова припомнила странные слова Отто: «Меня попросил Фабиан». Внезапно за спиной что-то шевельнулось. Ее обуял ужас, какого ей еще никогда не приходилось испытывать, – она похолодела, кожа ее покрылась мурашками. Ей показалось, что комната смыкается вокруг нее, ей захотелось разбить окно, позвать на помощь, но, парализованная страхом, она не могла пошевелиться. Краем глаза Алекс увидела, как за ее спиной, поднимаясь из кресла, шевельнулась какая-то тень.
– О, дорогая, прости меня, должно быть, я вздремнула, – сказала тень.
Онемев, Алекс уставилась на нее, внезапно поняв, что это Сэнди.
– Меня совершенно вымотали все эти переживания, понимаешь, я сижу на транквилизаторах, а они никак не совмещаются с алкоголем. – Зевнув, она потянулась. – Все ушли?
– Да, – еле шевеля языком, ответила Алекс. Она включила настольную лампу и, когда цветные тени из-под абажура протянулись по комнате, почувствовала себя куда спокойнее. – Ну ты и напугала меня.
– Прошу прощения, дорогая. – Проморгавшись, Сэнди пригладила руками копну черных волос, придав им форму двух толстых вязальных спиц.
– Хочешь кофе? – обрадовавшись подруге, спросила Алекс. Она чувствовала благодарность к Сэнди, что та может составить ей компанию.
– Не отказалась бы. Что ты собираешься делать вечером?
– Ничего.
– То есть… ты хочешь остаться тут сама по себе?
Алекс кивнула:
– Да, хочу побыть в одиночестве.
– Не стоит, радость моя, только не сегодня.
– Я уже которую ночь в таком состоянии, мне все равно.
Они двинулись в кухню. Алекс поймала себя на том, с какой обостренной внимательностью она рассматривает обстановку дома, словно идет по музею. Вот потемневший портрет прадедушки Дэвида в кавалерийской форме. «У Фабиана точно его глаза», – любил громогласно хвастаться Дэвид, а она предпочитала помалкивать – какой смысл его разочаровывать? Лишь она одна знала, что Фабиан ровно ничего не унаследовал от Дэвида, ни одного гена – эту тайну она хранила двадцать два года.
– Ужасно все это, – сказала Сэнди. – Там были еще двое ребят, они…
Алекс кивнула:
– Братья. Чарлз и Генри Хетфилды.
– Невероятно. Просто невероятно. Какое жуткое происшествие. Грузовик вылетел на встречную полосу, не так ли?
– Автомобиль, – сказала Алекс.
Сэнди нахмурилась:
– Я была уверена, что в газете говорилось о грузовике.
– Так оно и было. Они ошиблись.
– Пьяный француз?
Алекс кивнула.
– Как можно вылететь на другую сторону автотрассы? До чего надо напиться!
Чайник засвистел.
– Ты о нем что-нибудь знаешь, дорогая?
– В общем-то нет, – ответила Алекс. – Вроде он поссорился с женой и выскочил из дому. Всю ночь пил: дела его шли неважно. Мягкие игрушки, что-то такое. – Она пожала плечами. – Дэвид знает больше.
– Ужасно.
Алекс принесла чашки в гостиную, и они снова уселись. Голова у нее раскалывалась от боли, и она прикрыла глаза.
– Я думаю, тебе надо повидаться с медиумом, дорогая, – сказала Сэнди, не отрывая глаз от чашки, в которой пыталась растворить последние крупицы «Нескафе».
– С медиумом?
– Да.
– Нет, Сэнди, это не для меня; боюсь, я не верю во все эти штучки.
– А я думаю, все-таки веришь.
– Ты так считаешь? – удивленно спросила она.
– Ты же христианка, значит, должна верить в вечную жизнь.
– Сомневаюсь. – Алекс смотрела на охваченную нервным возбуждением женщину по другую сторону стола, которая пыталась засунуть сигарету в длинный тонкий мундштук, что было для нее сейчас не проще, чем вдеть нитку в иголку. Она знала ее еще девчонкой, со школьных дней, она всегда была с какой-то сумасшедшинкой, но доброй; за спиной у нее три развода, она была наркоманкой, алкоголичкой, увлекалась «Христианской наукой», вегетарианством, медитировала, погружаясь в махариши-йогу, и пыталась усвоить одновременно все религии, которые есть под солнцем, в результате чего ухитрилась сделать из своей жизни невообразимую путаницу, а вот теперь дает ей советы.
