Линкольн Чайлд - Третьи врата
Джереми чувствовал, как его тщательно изучают пронзительные голубые глаза. Им приходилось оценивать очень многих людей.
— Итак, я — один из ключевых членов вашей команды? — сделал он вывод.
Стоун кивнул.
— Естественно. Хотя, если быть честным, я и не предполагал, что вы станете одним из них. Вы оказались на борту одним из последних.
Раш сел за стол напротив них. Портер отложил в сторону манускрипт, который читал, и под ним обнаружилась узкая папка.
— Конечно, я знал о ваших работах. Прочитал вашу монографию о драугах[6] из Тронхейма.
— Это был интересный случай. И мне посчастливилось опубликовать эту работу — редкий случай, когда мне позволили это сделать.
Стоун понимающе улыбнулся.
— Похоже, у нас есть кое-что общее, доктор.
— Зовите меня Джереми, пожалуйста. И что же это?
— Пембридж Бэрроу.
Логан удивленно выпрямился.
— Вы хотите сказать, что прочитали…
— Точно так, — ответил Стоун.
Джереми взглянул на охотника за сокровищами со все возрастающим уважением. Пембридж Бэрроу было одним из небольших, но самых впечатляющих из его открытий: погребальное захоронение в Уэльсе, в котором находились останки Боудикки, по мнению большинства ученых, королевы Англии в I веке нашей эры. Ее обнаружили похороненной в древней боевой колеснице, окруженной оружием того времени, позолоченными нарукавными браслетами и другими погребальными атрибутами. В ходе этих раскопок Стоуну удалось разрешить тайну, мучившую английских историков сотни лет.
— Как вы знаете, — продолжил Портер, — ученое сообщество всегда полагало, что Боудикка окончила свои дни в руках римских легионеров в Эксетере, или, возможно, в Уорквикшире. Но основной идеей вашей диссертации было утверждение о том, что королева уцелела в тех сражениях и позже была похоронена со всеми воинскими почестями, что и привело меня в Пембридж.
— То, что я взял за основу предполагаемые передвижения римских поисковых отрядов вдалеке от Уотлингской дороги, — ответил Логан, — думаю, делает мне честь. — На него произвела впечатление детальность исследований Стоуна.
— Однако я не намеревался говорить на эту тему. Просто хотел, чтобы вы поняли, во что ввязываетесь. — Портер подался вперед. — Я не требую от вас клятвы на крови или чего-то еще столь же мелодраматического.
— Рад это слышать.
— Кроме того, мало кто в вашей сфере деятельности может сохранять конфиденциальность. — Стоун вновь порывисто наклонился вперед. — Вы слышали о Флиндерсе Питри?
— Египтологе? Насколько я помню, он обнаружил Новое Царство в Тель-эль-Амарне, не так ли? И, среди прочего, стелу Мернептаха?
— Совершенно верно. Очень хорошо. — Стоун и Раш обменялись многозначительными взглядами. — Тогда вы, вероятно, знаете, что он был редчайшим из египтологов: настоящий ученый, наделенный безграничным аппетитом к знаниям. За последние восемнадцать веков, когда все бешено искали и выкапывали сокровища, он единственный гонялся за другим: за знаниями. Предпочитал проводить изыскания вдали от общепринятых мест раскопок — пирамид и храмов, — исследуя территории в верховьях Нила, разыскивая обломки керамики и глиняные пиктограммы. Во многом он превратил египтологию в уважаемую науку, борясь против расхищения гробниц и бессистемного документирования.
Логан кивнул в знак согласия. Общеизвестные сведения.
— К 1933 году Питри стал грандом британской археологии. Король произвел его в рыцари. Он завещал свою голову Королевскому хирургическому колледжу, с тем чтобы его блестящий ум мог изучаться бесконечно. Он и его жена удалились на покой в Иерусалим, где археолог смог провести свои последние годы среди древних руин, которые так любил. Вот, собственно, и всё.
Короткая тишина повисла над архивом. Стоун водрузил на нос старые очки, затем снова снял их, повертел в руках и положил на стол.
— За исключением того, что история не закончилась. Потому что в сорок первом году, после многих лет уединения, Питри неожиданно оставил Иерусалим и отправился в Каир. Он не сказал ни одному из своих старых коллег из Британской школы археологии о новой экспедиции. А в том, что экспедиция действительно была, нет никакого сомнения. Он взял с собой минимум помощников: двух-трех человек, не более. Да и тех-то взял, я подозреваю, лишь из-за своего преклонного возраста и растущей слабости. Ученый не просил грантов; оказалось, что он продал несколько своих наиболее ценных артефактов, чтобы финансировать поездку. Все это совершенно нехарактерно для Питри и, что самое странное, проделывалось в большой спешке. Он всегда считался очень осторожным, тщательно планирующим всё ученым. Однако эта поездка в Египет, в то время когда Северная Африка уже глубоко увязла в войне, являлась поступком, полностью противоречащим здравому смыслу. Этот поступок казался безумным, почти отчаянным.
Стоун сделал паузу и отхлебнул кофе из крошечной чашечки. Воздух в комнате заполнился запахом qahwa sada[7].
— Куда точно направился Питри и почему — неизвестно. Он вернулся в Иерусалим спустя пять месяцев, один и без денег. Не хотел говорить о том, где был. Его состояние отчаяния не проходило. Путешествие еще больше подорвало здоровье ученого и окончательно ослабило его тело. Вскоре после этого он умер в Иерусалиме в сорок втором году, собирая средства для еще одного путешествия в Египет.
Портер вернул чашечку на глиняную подставку и посмотрел на Джереми.
— Ничего из этого не зафиксировано в документах, — произнес Логан. — Как вам удалось выяснить это?
— А как я узнаю́ обо всем? — развел руками Стоун. — Заглядываю в темные уголки жизни других людей, в которые никто другой не удосужился заглянуть, исследую государственные и частные архивы, охочусь за потерянными документами, куда-то засунутыми и забытыми. Читаю все, что могу найти по интересующему меня вопросу, изучаю дипломные работы и диссертации.
Логан приложил руку к сердцу и насмешливо поклонился.
— Люди говорят о секрете моего мидасовского прикосновения. — Стоун произнес последние слова с неприкрытым негодованием. — Какая чушь! Здесь нет никакого секрета или чуда — лишь долгая кропотливая исследовательская работа. Состояние, которое я сколотил благодаря находке испанского золота, обеспечило ресурсы для исследований. Которые я веду, как считаю нужным: посылаю ученых и исследователей в разные уголки земли, спокойно ищу, чем бы закрыть ужасающие бреши в исторических хрониках, ворошу древние слухи и предания, которые могут оказаться интересными, и выискиваю в них рациональное зерно.
