Марк Ньютон - Книга превращений
Кайс повел ее во влажный тенистый лес. Толстые корни изгибались над землей, образуя природные арки, под которыми проходили, словно плывя по тропинкам сквозь заросли, обитатели лесного города. Жизнь здесь текла неспешно. Люди, идя по своим делам с проволочными корзинами, наполненными ломиками, шестеренками и обрезками труб, задерживались, чтобы поболтать друг с другом. Дети резвились среди листвы, а те, что помладше, сидели на траве, слушая какого-то мужчину, – видимо, у них шел урок.
– Надо полагать, что, раз у вас тут нет денег, за образование этих детей никто не платит?
– Конечно нет! – ответил Кайс. – У них и так есть доступ ко всему – ведь это очень важно, чтобы каждый ребенок мог научиться читать и писать.
Лан удивилась, вспомнив то чувство вины, которое внушало ей собственное дорогостоящее образование, несмотря на все мучения и издевательства, перенесенные ею в школе.
– Чему же их учат?
– Нас всех учат здесь одному – думать.
Вспышки фиолетового огня били с древесных вершин, подсвечивая изнутри полог леса, и сердце Лан заколотилось при виде этой электромагнитной активности. Никто больше не обращал на них никакого внимания.
Они прошли через участок леса, который где-нибудь в Виллджамуре назвали бы иреном. Здесь он выглядел очень мирно и прямо-таки располагал к отдыху: одни люди ткали на глазах у всех, другие так же открыто готовили еду, и все болтали друг с другом и с проходящими. Лан дивилась качеству безделушек на прилавках, обилию овощей и фруктов. Разнообразию во всем.
Лан заметила, что в некоторых избушках что-то мерцало – как будто там работали кузнецы. Однако она подозревала, что там скорее творят магию, чем куют металл.
– А что, здесь все культисты? – спросила она.
– По вашим понятиям, пожалуй, да, – отвечал Кайс. – За одним только исключением. Здесь, на Исле, все равны. В империи культисты нередко пользуются реликвиями в собственных интересах, они меняют знания и умения на власть, даже воюют с другими ради достижения своих целей. На этом острове ты не увидишь ничего такого – ни в наших общинах, ни в местных племенах никто не стремится обрести власть над другими.
Вечером во время большого банкета на открытом воздухе Лан сидела за одним столом с Кайсом, наслаждаясь ароматным теплом.
«Какой славный вечер… Я почти забыла, что такие бывают».
Цветные огни и яркие матерчатые тенты украшали лесную вырубку в форме звезды. За столами, выставленными в форме ломаной буквы «О», сидели и взрослые, и дети, по внутреннему и внешнему периметрам можно было видеть людей, румелей и даже редких цефов – один из них сидел недалеко от Лан, и она заметила, что Кайс то и дело бросает на него быстрые взгляды. В центре музыканты с инструментами вроде флейт исполняли мелодию, основанную на местных народных мотивах, а ударные и скрипки вели ритм. Весь лес вибрировал, словно зрительный зал во время шоу. Гостей было несколько сотен, и все пили и ели разную экзотическую еду, которая могла произрасти только здесь, в рукотворном климате юга. Сочные фрукты, сладкий мед, наваристые овощные рагу и мягкий хлеб. Столы ломились от угощений.
Впервые в жизни Лан чувствовала себя в полной безопасности среди такого множества людей. Да, теперь мысли о себе самой не вызывали у нее смущения и беспокойства. Исчез страх быть растерзанной прознавшей о ее тайне толпой. Правда, она все еще стеснялась, когда кто-то заговаривал с ней, но это, вероятно, не могло пройти так скоро; да и теперь она, по крайней мере, могла выдавать свою робость за неуверенность при столкновении с чужой культурой.
Местные роились вокруг нее, как мошкара, засыпая ее вопросами о внешнем мире. Но Кайс был настороже: он заворачивал каждого нового любопытного просьбой дать ей спокойно отдохнуть после операции, и она только виновато улыбалась, глядя на них.
Вокруг нее говорили на разные темы, но чаще всего об организации: транспорт, дежурства на мосту на следующей неделе, встречи, собрания профессиональных союзов, школы, деление на районы, навыки. Могло показаться, что люди здесь не обсуждают ничего, кроме самых насущных тем, однако, прислушавшись, можно было уловить разговоры о духовных практиках и свободных искусствах. Заходила речь и о сложнейших аспектах колдовства, но в этом она ничего не понимала, а потому не обращала внимания. Кое-где за столами вспыхивали споры, местами похожие на ссоры, и тогда старейшины поднимались со своих мест и мягкими движениями рук призывали спорщиков к порядку.
«Да, не скучно у них тут, на Исле».
Вдруг по столам прошел шепот: все повторяли одно и то же имя, причем лица у многих сразу скисли, разговоры стихли.
Лан наклонилась к Кайсу:
– Кто это – Шалев?
Тот, раскуривая самокрутку, наблюдал за реакцией сограждан. Наконец, по-прежнему не сводя с них глаз, он ответил на ее вопрос:
– Одна… неприятная особа. Делала плохие вещи.
– Она преступница? – уточнила Лан.
– Здесь нет преступников.
– А что…
– Говори тише, – шепнул Кайс, затягиваясь ароматным дымом. – Повторяю, здесь нет преступников. Нет тюрем. Мы никого не подвергаем наказаниям, как в империи.
– Как же вы предотвращаете кражи?
– Как можно что-то украсть, если ничего никому не принадлежит? Все, что нужно любому человеку, на этом острове можно попросить, заработать, сотворить при помощи магии или просто сделать своими руками. Бо́льшая часть преступлений в большом мире – это преступления против собственности; у нас собственности нет, и потому совершить преступление просто невозможно.
– Кто придумал такие правила?
– Мы все, – ответил Кайс. – У нас демократическое общество, а это значит, что мы сообща управляем своими делами.
– Как я понимаю, Инквизиции у вас тоже нет. Кто же тогда следит за порядком?
– Ты права, Инквизиции у нас нет. Зато есть совет общины, который следит за тем, чтобы все законы исполнялись, а если кто-то все же совершает какой-то проступок, совет решает, как его наказать и чем компенсировать ущерб пострадавшим.
– А как же убийства?
Что-то дрогнуло в глазах Кайса.
– Эта Шалев, она кого-то убила, да? – настаивала Лан.
Кайс окинул взглядом соседей, которые уже прислушивались к их разговору.
– Нет, не просто убила. Шалев вменяли в вину неосторожное обращение с магией, что привело к смерти нескольких человек. Ее отличала неустойчивая психика, ей не подходили наши условия жизни, несмотря на то что она росла и воспитывалась в основном здесь. Шалев не здешняя уроженка. Она с другого острова. Многие здесь ее не понимали, и, как следствие, у нее не было друзей. А потом она ударилась в рискованные эксперименты, и из-за ее реликвий погибли наши горожане. Но она отказалась признать свою вину, и тогда ее изгнали все до одной общины нашего острова.
– И куда она подевалась? – спросила Лан.
Кайс снова оглянулся. Впервые за все время она видела его растерянным.
– Шалев часто заводила речь о том, как нанести поражение империи, – собственно, это было одной из причин ее изгнания. Шалев заявляла, что наш образ жизни следует насадить везде, – собственно, не она первая, за века существования нашего общества такие разговоры поднимались не однажды. Но Шалев хотела добиться этого силой, что противоречит нашим основным принципам. Так что, отвечая на твой вопрос, вынужден сказать, что она направилась куда-то в империю.
Кайс провожал ее в деревню, у обоих слегка кружилась голова от слабого местного алкоголя. Несмотря на то что было уже довольно поздно, воздух оставался влажен, и когда они ступили на твердую платформу, Лан опять приступила к Кайсу с расспросами.
– Почему ты помогаешь мне, Кайс? Я хочу знать. Я же никто, так зачем ты сделал это для меня? Пожалуйста, скажи честно.
– А вы настоящая эгоистка, леди, – все только о себе да о себе.
– Вот и нет. Наоборот, я хочу больше узнать о человеке, который мне помог. Когда я снова окажусь на другом конце Архипелага, то я хочу помнить, кто тот человек, которому я обязана новой жизнью и которого, может быть, никогда больше не увижу.
Кайс посмотрел на нее долгим взглядом и сделал ей знак войти. Она робко последовала за ним. Темнота отступила, когда он зажег лампу, и мягкий рассеянный свет согрел его взволнованное лицо.
Все внутри выглядело так, словно было вырезано из дерева – от пола до мебели. На стенах виднелись диаграммы с подробными изображениями человеческого тела, в одном углу прямо на полу высилась целая башня книг, ежеминутно грозя обрушением, пол в несколько слоев устилали листы бумаги. Из окна были видны темные кроны деревьев.
Он задернул шторы, прогоняя ночь, и запер на замок дверь – и тут Лан испугалась.
– Сядь, – коротко приказал он, и она упала в кресло у стола.
Он стоял перед ней, расстегивая белую рубаху. Сняв ее, он взялся за нижнюю сорочку.
Она застыла.
«Неужели он хочет меня обидеть?»
