Александр Варго - Морок пробуждается
Он спустился по лестнице и подошел к двери с черепом. В цеху было тихо, рабочие давно разошлись по домам. Остались только Михалыч – электрик и Надежда Константиновна – бывшая прессовщица, а теперь ночной сторож. Иван открыл дверь. Пенсионеры сидели на кушетке и смотрели телевизор.
– Константиновна! Половину цеха вынесут, пока ты здесь криминальную хронику смотришь.
– Типун тебе на язык, Ванюша. – Женщина всплеснула руками и побежала в цех.
Иван подошел к телевизору и убавил звук.
– Ну а ты, Михалыч, ничего странного не замечал за Мишкой? – обратился он к электрику.
– Ты же знаешь, Михаил после меня заступает. Потому как и что тут, мог только Эдик знать, его сменщик.
– На работу он в каком настроении приходил?
– Знамо дело в каком… – Михалыч осекся, но, решив, что уже ничем Мишке не навредишь, продолжил: – Он последние четыре месяца с бодуна приходил. А я не говорил тебе, потому что жалко парня. Думал, уволишь его.
– Михалыч, ты меня ни с кем не путаешь? – улыбнулся Иван. – Ладно. А он ничего не говорил? Мол, дружки бывшие беспокоят? Или что-нибудь в этом роде?
– Да нет, – задумался старик. – Ты знаешь, незадолго до… его смерти что-то такое припоминаю. В общем, он пришел тогда пораньше. Это, по-моему, было воскресенье. Точно воскресенье. С бутылкой пришел. Предложил мне. Я отказался – ты же знаешь, я не пью – и пошел душ принимать. Ну, вымылся и иду, значит, назад. Ах да, Константиновна тогда рано ушла и… в цехе никого. Я вот… иду, в общем, назад и слышу: Мишка на весь цех орет. А в цехе-то тихо, выходной ведь. Дверь в нашу каморку открыта, и Мишка там куражится. Ну, думаю, по телефону с кем ругается. Захожу, а он сидит у стола и в угол таращится. Я сразу на бутылку глянул – половину успел вылакать…
– Михалыч, а что он кричал, не помнишь? – перебил электрика Иван.
– Матюгался. Сильно матюгался. Типа: «Суки! Что, уже и здесь меня достали?»
– Так он по телефону разговаривал?
– Да хрен его знает, Вань! Телефон стоял в том углу, куда он таращился. Может, он бросил трубку и продолжал ругаться? С перепою-то всякое бывает.
Иван услышал, как за спиной тихо открывается дверь, и тут же воображение нарисовало облик Мишки с посиневшим лицом, с обрывком веревки на шее и с вывалившимся изо рта почерневшим языком. Иван медленно обернулся, и из его груди вырвался вздох облегчения. Перед ним, ласково улыбаясь, стояла Надежда Константиновна.
– Ванюш, может, ты уже пойдешь? Я дверь запру.
– Ладно. Не скучайте, молодежь. – Иван вышел из каморки, и она засеменила следом.
Когда сторожиха задвинула засов, Иван улыбнулся про себя: «Ха! Не пьет он! Это ты с Мишкой не пьешь, а с Константиновной…» – и пошел к проходной.
Выйдя через «вертушку» на улицу, он увидел Лешку, Макса и Сашку, сидевших на скамейке у проходной.
– Ну что, шеф, по сто пятьдесят и в школу не пойдем! – выкрикнул Макс.
Иван поздоровался с приятелями. Внимательно посмотрел на Сашку – лицо желтое, уголки рта опущены, и спросил:
– Сань, ты, случайно, не заболел?
– Ага. Есть такая болезнь – алкоголизм называется, – усмехнулся Саша.
– Ну а с нами-то хоть пойдешь? – повернулся к нему Макс.
– Пойду, если позовете.
– А-а. Ну, тогда пошли. – Макс обнял Сашку за плечи, и они направились через парк к пивной «У Захара». Лешка и Иван двинулись следом.
Ребята часто собирались в небольшом зале кафе под простым названием «У Захара». У стен, выложенных речным камнем, стояли деревянные лакированные столы на четверых. Что больше всего нравилось Ивану, так это небольшие выемки в стене над каждым столом с искусственным пейзажем и подсветкой. Будто смотришь в окно на миниатюрные горы, поля и реки. Там даже стояли маленькие фигурки животных.
По вечерам в зале всегда зажигали мягкий свет, создававший интимный полумрак, отчего пейзажи в стене казались особенно привлекательными. Но не только это притягивало парней. Самым привлекательным были дешевая выпивка и приятная музыка.
Мужчины устроились за первым столиком. С этого места просматривался весь зал, да и пейзаж в стене, по мнению Ивана, здесь был самый лучший. Из двенадцати столиков свободны были только два. Любили трудящиеся расслабиться после рабочего дня.
Они заказали бутылку водки, четыре бокала пива и четыре салата. Макс потирал руки в предвкушении счастья. Когда официант принес заказ, Лешка разлил водку по рюмкам, и парни быстро их разобрали.
– Ну вот, ребята, закончилась еще одна рабочая неделя.
– Ванюха, ты у себя на планерках будешь разглагольствовать, – перебил его Лешка. – Короче давай.
– Да ну вас, придурки! – Иван опрокинул рюмку и посмотрел на Сашку. Тот сидел, опустив голову. – Сань! У тебя все в порядке?
– Все в порядке, – ответил Саша и посмотрел на Ваню, но тому показалось, что Сашка смотрит куда-то мимо него, и от этого взгляда у Ивана мурашки побежали по коже. Ведь за ним никого не могло быть! У него за спиной возвышалась только стена, именно поэтому он и любил это место. Понимая абсурдность своих предположений, он обернулся, чтобы посмотреть, кого увидел Сашка.
Как и думал, за его спиной никого не было. Но взявшееся ниоткуда ощущение, что там кто-то стоит, не уходило.
– Сань, давай выпьем, – предложил Иван, чувствуя, как задрожали пальцы.
Все дружно выпили. Потом Макс рассказал какой-то анекдот с бородой и не совсем смешной, парни улыбнулись только из вежливости.
Ваня еще раз обернулся к каменной стенке, потом взглянул на Саню. Теперь тот отрешенно смотрел куда-то за барную стойку.
– Что, правда не смешно, что ли? – недовольно спросил Максим.
– Да смешно, Максимка, смешно. Наливай! Вот тогда и похохочем, – успокоил его Алексей.
Максим наполнил рюмки.
Сашка поднял свою стопку, посмотрел на нее, поставил на стол и проговорил:
– Пойду я…
– Пивка хоть попей, а то на тебе лица нет, – предложил Максим.
– Нет! – отрезал Саня. – Мне идти надо. – Быстро поднялся и пошел к выходу.
– Ну и дергай, нам больше достанется, – крикнул ему вслед Лешка. Сашка обернулся, печально посмотрел на друзей и молча вышел на улицу.
А Иван снова взглянул на стенку. Никого.
Иван захмелел. Разговор Лешки и Макса доходил до него словно издалека. Перед глазами стоял Саша с его потусторонним взглядом, а еще собственное ощущение чьего-то присутствия за спиной. Он снова машинально повернулся к стене, и его движение не ускользнуло от внимания Алексея.
– Что, Ванюх, белка? – серьезно спросил Лешка.
– И не одна, – отшутился Иван. – Самое забавное, что они выскакивают из дупла в твоей башке.
– Очень смешно. Давайте выпьем, а то во рту уже пересохло. – Леша взял бутылку и разлил по рюмкам. – Слышал я базар такой… Фильм ужасов какой-то по заводу ходит. О чем он, никто сказать не может, потому что, кто эту кассету посмотрит, непременно умирает.
«Вот у кого во рту не завоняется, – подумал Ваня. – Ни секунды не молчит». А вслух сказал:
– Что ты лапшуешь? Никакая это не кассета, а диск.
– Ну какая разница! – закричал Лешка. А потом взял Ивана за руку и прошептал: – Ты про Димку и Ваську слыхал?
– Нет, – ответил Иван и икнул.
– Ну вот, – все так же шепотом проговорил Лешка. – Они работали в третьем цехе. И оба в среду вздернулись.
– Я что-то не пойму. Они что, из-за того, что в третьем цехе работали, повесились?
– Да нет же! Они фильм этот посмотрели!
– Ага, – согласился с приятелем Макс. – Говорят, что и Мишка ваш тоже видел это кино.
Диск! Ваня повернулся в поисках куртки. Она висела на спинке стула. Пошарил по карманам. Ничего. Наверное, оставил в столе. Да и черт с ним! В конце концов, еще ни один фильм не убил человека.
Сашка увидел людей из фильма. Один стоял прямо за спиной Ванюхи, двое других – слева от Макса, у столика, за которым сидели две женщины. Посетители не замечали мертвецов. Это Сашка понял, когда пьяный мужик прошел сквозь того, что стоял около Макса. Чтобы не закричать, Саня встал и ушел. Ему теперь никто не мог помочь. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Поэтому он шел к себе домой.
Всю дорогу до дома его сопровождали покойники. «Надо было все-таки выпить, – с сожалением подумал Сашка. – Хотя еще не поздно». Он подошел к павильону «Соки-воды». Купил бутылку водки и, тут же открыв ее, сделал три глотка прямо из горла. Теперь будет легче выносить эти рожи вблизи себя.
Он и на войне только водкой и спасался. Поначалу решил больше не пить, устав от водки, от пьяных рож. Передохнуть хотел… Или просто умереть. Не вышло.
И сейчас, подойдя в парке к лавке, освещаемой тусклым фонарем, Сашка понял, что все-таки там ему было легче. Он вспомнил слова из какого-то фильма: «На войне было просто. Вот мы, а вот враг. А здесь не поймешь, где свои, а где чужие». В Чечне шла война, но все было не так, как выходило из слов героя фильма. Совсем не так. Днем вокруг тебя добрые аульчане. А ночью… они, словно оборотни, готовы разорвать тебя. Несмотря на это, Сашке все равно там было проще. Он ехал умереть, а в результате узнал цену жизни.
